Эстетика и онтология. Онтология и герменевтика искусства

Говоря об онтологии - фундаментальном разделе философии, заключающем в себе учение о бытии, - следует помнить, что онтологическая проблематика может быть обращена на предмет изучения эстетики и на саму эстетику. Крупный современный исследователь О. Ханзен-Лёве приводит такое сравнение: мы можем рассматривать нечто с помощью очков, а потом сами очки превратить в предмет рассмотрения и изучения.

Онтология эстетики

Каждый эстетически значимый объект, каким бы умозрительным он ни был, имеет онтологические измерения, связанные с его бытием. Прекрасное, возвышенное, героическое, равно как смешное или убогое, представлены в окружающем человека мире как качества предметов или атрибуты явлений. Независимо от того, как мы решаем для себя проблему существования отвлеченных понятий, они воспринимаются нами опосредованно (для эстетики это, например, выражается в вопросе: существует только прекрасная картина или существует ее красота как таковая, равно как и красота вообще, безотносительно к каким-либо картинам, зданиям и т.д.). Разумеется, из этого нельзя сделать вывод ни о существовании общих понятий, ни о противоположном. Необходимо только констатировать, что размышления об эстетическом всегда в качестве отправной точки имеют предметный или опредмеченный характер. Коль скоро эстетические категории отображены в неких реалиях, имеющих как материальную природу, так и дискурсное бытие, очевидно, что вопросы бытия и бытийности не могут не иметь значения для теоретической эстетики. История эстетики показывает справедливость этого тезиса.

В античности онтология эстетики развивалась под сильным влиянием религиозно-мифологической онтологии. Бытие мира рассматривалось мифологическим сознанием как бесконечный процесс круговращения времени и материи, мир представлялся как актуальная вечность, репрезентированная в виде сменяющих друг друга циклов (цикличность времени). Боги не воспринимались как творцы Вселенной, они скорее выступали как сила, упорядочивающая мир, т.е. преобразующая безначальный и непостижимый хаос в упорядоченный космос. Хаос лишен эстетической ценности именно в силу своей первобытной неупорядоченности. Очевидно, что уже на раннем этапе развития цивилизации человек приходит к представлению о том, что главным эстетическим ОГЛАВЛЕНИЕм обладают творения культуры, а не элементы природы (что и выразилось в современной асимметрии эстетики, изучающей преимущественно искусство). В античной литературе предметом восхищения скорее является человек и его творенья, нежели безличные природные ландшафты. Восхищение перед девственной природой, характерное для урбанистской культуры, ему не свойственно.

Да и сам человек выступает в этой эстетической парадигме как носитель прежде всего культурного начала. Не будет большим преувеличением сказать, что прекрасный человек для древнего грека - это не просто совершенный человек, но совершенный эллин. Прекрасное, представленное в мире, непосредственно связано с человеком, соответственно оно существует в той степени, в которой человек обладает онтологической устойчивостью. Поэтому античный бог не просто антропоморфен, он обладает всеми чертами человеческой природы. Таким образом, становится понятным, почему антропоцентричная установка софистов, сформулированная Протагором, "человек есть мера всех вещей существующих, что они существуют, и не существующих, что они не существуют", имеет и эстетическое значение: человек есть мера прекрасного и в культуре, и в природе.

Становление античной культуры, в том числе религиозной философии и начатков теологии, способствует формированию взглядов, получивших название "демиургизм". Демиург создает мир подобно ремесленному изделию, т.е. используя некую материальную заготовку, мифологический хаос. Соответственно, основные эстетические категории восходят к демиургическому акту, отражая специфику творения. В гностических традициях, развивавших последовательный дуализм, несовершенство мира, как онтологическое, так и эстетическое, которое гностики болезненно переживали, тоже восходит к этому демиургическому акту: мир некрасив, несовершенен, в нем много нелепого, пошлого и низменного потому, что Демиург просто убогий творец, создание нечто хорошего превышает его способности. Не случайно искусство, эстетизирующее безобразное, обретало популярность в Новое и Новейшее время параллельно нарастанию кризиса религиозности и секуляризации общества.

С развитием христианской теологии и философии происходят принципиальные изменения в онтологии эстетики. Во-первых, на основании ветхозаветного повествования о творении мира христианские богословы разрабатывают концепцию творения мира "из ничего", т.е. из "несущего". Соответственно, бытие всего космоса имеет единственный источник и причину - волю Бога. Во-вторых, мир сотворен изначально совершенным, а присутствие в нем зла вторично, оно восходит к проблеме грехопадения. Многие христианские богословы уже патристического периода разрабатывали представления о том, что зло не имеет онтологического значения, его пространство - область аксиологии (именно поэтому нелеп вопрос, каким образом Бог создал зло, Он его не создавал, поскольку он не есть сущее). Представление о совершенстве сотворенного мира распространялось и на область эстетики: разумеется, никакой человеческой заслуги в этом не было. Не человек, а Бог является создателем прекрасного и возвышенного, однако человек может подражать Ему в этом. Известно, что христианская духовная культура, будучи априорно культурой эсхатологичной, по-своему строила парадигму онтологии. Высшим онтологическим ОГЛАВЛЕНИЕм и значением наделялись реалии посмертного, а не посюстороннего бытия. Телесное совершенство, столь важное для античной эстетики, в христианской культуре утрачивает первостепенное значение, поскольку само тело в его нынешнем состоянии (в отличие от духа) не обладает онтологической устойчивостью. Несмотря на то что христианство проповедует телесное воскресение, в целом в христианской онтологии духовные категории обладают большим значением, нежели физические.

Естественно, что Бог - Творец в христианской эстетике - выступает как создатель прекрасного в мире. При этом прекрасное не сводится к совершенству формы, но обретает истинное значение в связи с телеологическим принципом - ничто не может быть прекрасным вне отношений с Творцом, вне учета роли и места этого объекта в промысле. В русской эстетической мысли эти идеи последовательно развивали В. С. Соловьев, позднее - П. А. Флоренский, в западной - представители неотомизма (см. гл. 4).

Неслучайно в Новое время с усилением субъективистских и агностицистских настроений в философии стали появляться эстетические концепции, лишенные онтологической проблематики, сводящие эстетическое только к восприятию и психологии (наиболее ярко это проявилось у Д. Юма).