Лекция 35. ЭСТЕТИЧЕСКИЕ ИЗМЕРЕНИЯ НОВЕЙШИХ ЯЗЫКОВ ИСКУССТВА

Найти слова, которыми можно адекватно говорить о современном искусстве, очень сложно. Картина столь противоречива, что любой круг понятий оказывается стертым, неполным, претенциозным. Характеризуя новейшие языки искусства, преобладающая часть исследователей пытается обрести ответ в понятии постмодернизма, которым можно обозначить тотальную иронию в творчестве, перетряхивание уже состоявшихся форм, масок, эклектичность сознания — но такая эсхатологочная картина в нынешнем художественном процессе далеко не повсеместна. Сегодня приходится признать, что постмодернизм явился лишь совокупностью приемов — то ли изолгавшегося разума, то ли усталого сознания, однако не поглощающей все иное доминантой культуры. Можно сказать и более резко: проявляя скепсис к традиционному пиетету перед "художественно-сакральным", сознание усомнилось в том, работает ли на человека совокупность всех предшествующих накоплений культуры? Именно по этой причине столь привлекательным стал призыв мыслителей XX в. к "феноменологической деструкции": к тому, чтобы стряхнуть затвердевшие культурные коды и расхожие художественные символы. Попытаться породить новый язык искусства, который сделает возможным прямое усмотрение первоэлементов мира, переживание явлений вне наслоившихся "фильтров культуры". Даст прикоснуться через эти явления к сущности бытия, устранить в постижении привычных вещей напластовавшиеся заслоны "инерционного восприятия".

Ряд исследователей говорят о тотальной дегуманизации как векторе художественного процесса последнего столетия. Для этого есть основание. Однако с той же мерой убедительности можно говорить и о тотальной гуманизации новейшей культуры: о бурном всплеске обращенного к человеку эстетизма, артистизма, столь валентных человеку в пластическом мышлении. Качеств, так полно проявившихся в европейском стиле модерн с его сентиментальной чувствительностью. В красочной живописи А. Матисса, А. Модильяни, "Мира искусства", "Бубнового валета" и всех многочисленных их последователей, развивающих эти устремления по сей день. Отмечая гуманистические практики новейшего искусства, нельзя не упомянуть о захватывающем взрыве воображения в мировой архитектуре, обеспечивающей человеку удивительный комфорт в сочетании с пластической изысканностью форм. В искусстве интерьера, в камерной скульптуре, в выразительном художественном проектировании автомобилестроения, авиастроения, кораблестроения. В переизбыточности чувственного и игрового начала в искусстве моды. Все перечисленное обращено к нуждам человека, к тому, чтобы сделать его жизнь красочной, стильной, праздничной. Таким образом, помимо сбивающих с ног, душераздирающих негативных образов, которыми богато последнее столетие и которые у всех на устах, в новейшей живописи, музыке, поэзии представлены и такие "человекомерные" течения, как "новая сентиментальность", "метафизический реализм" и многие другие.

Апогеи в художественном формообразовании столетия быстро смывали стихии деструкции (также выступая в качестве волн творческого мышления!). Однако на фоне "намеренного хаоса", возникшей эклектики тут же вновь, как бы из ничего, кристаллизуются новые выразительные художественные структуры — с говорящим языком линий, цветовых отношений, объемов, приемов светоносность, необычных композиций, принципиально повой манерой письма. Примеры — колоритный Фридрих Хундертвассер, играющий Жан Дюбюффе и многие другие.

При всем необозримом новаторстве и изобретательстве "неклассических" художественных языков современные теоретики склонны развивать тему значительного оскудения их онтологических и эстетических свойств. Художник последнего столетия как будто бы отягощен болью, тревогами о пороге человеческих смыслов в современном мире, но вся его творческая энергия зачастую сводится только к посылу сигнала "SOS".

В последнем столетии мы являемся свидетелями того, что огромный сегмент продуктов творчества даже авторов первого ряда зачастую вызывает либо непонимание, либо даже отталкивающую реакцию. Художники нередко сознательно игнорируют любую, даже минимальную культурную конвенциональность визуального языка. Со своей стороны, теоретики склонны локализовывать "неудобные" для интерпретации явления искусства, называть все, что выпадает сегодня за рамки традиционного понимания искусства художественной "субкультурой", смещать ее в область художественного эксперимента, в область маргиналий. Однако надо признать, что эта "субкультура" задает тон на международных биеннале, позиционирует себя как самосознание современного человека, как адекватное выражение духа нашей эпохи и потому достойна не только художественно-критического, но и философско-эстетического анализа. Вспомним хотя бы нашумевший артобъект последних лет: танк, перевернутый гусеницами вверх (авторы — американцы кубинского происхождения Д. Аллора и Г. Калзадилла). Такая инсталляция была показана на Венецианской биеннале в 2011 г. и получила высокую оценку. Поверх гусениц была установлена дорожка, по которой бежал атлет. Этот образ как парафраз классического призыва "Перекуем мечи на орала" поднялся до большого обобщения, явился выразительной пластической метафорой новейшего искусства с актуальным гуманистическим смыслом.

Соприкасаясь с не вполне понятными, незнакомыми произведениями, важно удержаться от категоричности суждений. Ведь легко допустить ошибку, оценивая новаторские произведения искусства в опоре исключительно на уже адаптированную, уже знакомую систему координат.

Художественные практики новейшего времени, взрывающие традиционные представления о возможностях и предназначении искусства, осваивают непроясненные зоны человеческого сознания особым способом, отказываясь от знакомого художественного языка и предлагая новые приемы формирования культурной среды, человеческой эмоциональности и т.п. Их интерпретация пока превосходит понятийный аппарат традиционного искусствознания. То, с чем сталкивается сегодня обычный человек, которому трудно радикально "перенастраивать зрение" всякий раз, обращаясь к непонятному, к опровергающему любой опыт, к похожему на профанацию, требует внимательного осмысления. Коснемся несколько "акупунктурных точек" современного художественного процесса и способов его анализа.