Лекция 5. Экзистенциальная трактовка человеческого бытия

Судьбу, как она могла бы сложиться, экзистенциалисты называют жизненным проектом. Игорь ходил ко мне на сеансы, потому что никак не мог влюбиться. Нет, нет, девушкам он нравился. Да все они какие-то одинаковые. И потом совсем не похожи на маму. Игорь о маме говорил с восторгом. Боже, как она готовит... И уж заботливая, слов нет. Мы с ней, рассказывает, с детства неразлучны. Папа часто по командировкам ездил. Я, еще ребенком, сразу к маме в постель перебирался. Вообще-то у меня иногда утром простыня оказывалась мокрой. Но это если я один спал. А если мама к себе брала — то никогда.

Однажды с мамой пришел. Она все допытывалась, почему Игорь девушками не интересуется.

— Я ему говорю: "Иди погуляй, познакомься". А он рукой машет: "Тебе что, со мной плохо, да?" Да, мне с ним хорошо. Только скоро ему полвека будет, а он все дома и дома. Вы ему как-нибудь подскажите, что я внуков хочу.

Годы шли. Отец Игоря стал пенсионером. Теперь у него есть досуг. С сыном пришел. Рассказывает про свою жизнь обстоятельно, время от времени выдерживает паузу. Догадываюсь: хочет убедиться, что я осознал важность полученной информации. Долгие годы занимался снабжением полярных экспедиций. Киваю головой, мол сам на этой ниве не трудился, но имею представление, что семья не бедствовала. Словно угадав смысл жеста, пациент начинает описывать свою квартиру.

— Господи, чего только там нет. Соседи говорят: не жилье, а музей. Жена попалась хорошая, домовитая. Вещи расставляла по углам, правда, без особого изыска. Вкуса, конечно, не хватало. Да разве в этом дело? Жена сейчас вот все время ругается: куда мол ты с утра с сумками убегаешь? Не твое, говорю ей, дело. Хоть и пенсионер я, но семья не должна бедствовать. Вон скоро у Игоря дети пойдут. А она все время повторяет: совсем с ума спятил, старый, да разве мы бедствуем?

Игорь в очередной раз записался на прием, да не объявился. Выждав срок, на всякий случай звоню домой. Мама рыдает:

— Нет уже Игоря. Умер он. Врачи сказали: от белокровицы. Мы же про эту болезнь ничего и не знали. Он, оказывается, когда мы его из армии вытаскивали, на каком-то полигоне был. Господи, да мы же отмазали сразу после первого месяца. Муж вот узнал эту новость, чуть рассудком не повредился. Сейчас на больничной койке, под капельницей.

— Может, какая помощь нужна? — спрашиваю.

— Да нет, спасибо. Тут одна знакомая Игоря позвонила, как узнала, что Игоря нет, заплакала. Я говорю: "Ты что, невестой его была?" Она отвечает: "Какая невеста, мы вообще едва знакомы". Теперь вот нас навещает, ухаживает, продукты носит. Я-то совсем одряхлела. Пришлось квартиру и вещи все ей отписать. А ведь она почти чужая. Да стоило ли после этого столько барахла заводить?

Бытие и небытие

М. Хайдеггер определяет бытие как последнее, о чем еще допустимо спрашивать. Но последнее никогда не может быть определено. Определять можно, только используя в качестве основы что-то другое, что находится позади искомого. Однако последнее таково, что за ним ничто уже не стоит. Согласно Хайдеггеру, бытие возникает из отрицательности ничто, в то время как ничто позволяет сущему "погружаться", благодаря этому раскрывается бытие. Для того чтобы раскрыться, бытие нуждается в том сущем, которое называется существованием. Бытие — это "просека", которая открывает тайну сущего, делает его понятным. В этой функции бытия, по Хайдеггеру, и состоит смысл бытия.

В европейской философии издавна сложилось представление о том, что за пределами видимого, реального мира есть еще и другой, подлинный мир. То, что существует, — еще не бытие. Бытие — это нечто иное, то, что скрыто от нас. Для того чтобы раскрыться, бытие нуждается в том сущем, которое называется существованием. Бытие может обнаружиться неожиданно через некий зазор, который немецкий философ Мартин Хайдеггер (1889—1976) назвал просекой. Подобно тому как в лесу можно обнаружить пространство, свободное от деревьев и кустарников, так в реальной жизни, случается, мы открываем тайну сущего, делаем его понятным.

В этом открытии, обнаружении и состоит, согласно Хайдеггеру, смысл бытия. Иначе говоря, бытие имеет непреходящую ценность, потому что его можно обнаружить. Но такой смысл проявляется только в наличности человеческого существования. Если бы человек не жил, как мог бы возникнуть контур бытия? Только через существование можно выявить бытие.

Издавна основной философский вопрос звучал так: почему есть нечто, а не ничто? Последовательно продумывая эту проблему, можно спросить себя: почему вообще что-либо есть? Ведь могло бы ничего не быть. Но тогда встает следующий вопрос: на чем покоится это "есть"?

Если мы можем сказать: оно основано на том-то и том-то, то это еще не бытие. Именно в этом понятии философы хотят ухватить смысл изначального. Бытие — это чистое существование, не имеющее причины, потому что бытие является причиной самого себя. Оно самодостаточно. Бытие, чтобы быть таковым (т.е. бытием), не должно ни к чему сводиться и из ничего не выводиться. Бытие — это действительность в полном смысле слова. Если мы называем что-то, что имеет внешние причины, то это не есть бытие. Бытие изначально.

Все конкретные формы бытия, скажем планеты, пустыни, джунгли, люди и т.д., рождаются словно из небытия и становятся наличным, актуальным бытием. Но бытие сущего, сколько бы оно ни длилось, рано или поздно исчерпывается и уходит в небытие, утрачивая данную форму бытия. Бытие описывается с помощью таких понятий, как "жизнь", "процесс", "становление".

Если есть бытие, то есть и небытие. Признание этого факта не подразумевает окончательного решения вопроса о том, что следует считать исходным — бытие или небытие, однако заставляет рассматривать небытие как одно из основных понятий философии. Небытие — одно из самых трудных из употребимых в философии понятий. Древнегреческий философ Парменид (ок. 540—490 до н.э.) сделал попытку устранить это понятие как таковое. Он полагал, что характерными чертами бытия являются его неподвижность и неизменность. Оно не обладает признаками рождения и уничтожения.

Демокрит вернулся к этому понятию и отождествил небытие с пустотой для того, чтобы сделать движение мыслимым. Платон также использовал понятие небытия. Различение материи и формы у Аристотеля предполагает небытие. У многих философов бытие подразумевает небытие. Русский философ Н. А. Бердяев уделил огромное внимание разработке этой категории.

Рассматривая роль небытия в философии, важно учитывать и религиозный опыт. Ведь демоническое, антибожественное начало, которое, однако, сопутствует творению, заявляет о себе в наиболее драматических эпизодах библейского повествования. Поэтому напрасно некоторые мыслители отказывают небытию в понятийном характере и пытаются устранить его из философии.

Разумеется, небытие не есть понятие, подобное другим философским понятиям. Оно служит отрицанием всякого понятия. Но как таковое оно есть неустранимое ОГЛАВЛЕНИЕ мысли и, как об этом свидетельствует история философии, наиболее важное ОГЛАВЛЕНИЕ после самого бытия. Если спросить, каким образом небытие соотносится с самим бытием, то ответ может быть только метафизическим: бытие охватывает как само себя, так и небытие. Бытие несет небытие внутри себя в качестве того, что вечно присутствует и вечно преодолевается в процессе появления и развития мира. Основа всего сущего — это не мертвая тождественность без движения и становления, а живое творчество. Эта основа творчески утверждает себя, вечно побеждая свое собственное небытие.

Слово "бытие" всегда имело и определенный обыденный оттенок. Но в качестве философской категории оно вовсе не означает житейски достоверного существования. Напротив, как было показано, бытие скрывается за наличностью.

В отечественной литературе последнего времени наметилась своеобразная тенденция: многие исследователи понимают бытие как повседневное существование человека. Пишут о социальном, культурном, цивилизационном бытии человека... Реально же речь, вообще говоря, идет о том, в каких условиях живет человек, в каком социальном измерении он рассматривается.

Однако в истории философии проблема бытия имеет совершенно иной характер. Специфика этой темы заключается именно в том, что наличные обстоятельства жизни человека выносятся "за скобки". Индивид "ухватывается" в нетипичных, критических, или, как говорят философы, пограничных, ситуациях.

Бытие есть свобода человека, величайшее напряжение всех его человеческих сил. "Перелетные птицы, — отмечает отечественный философ В. В. Бибихин, — каждый год дважды подвергают себя предельному, на последней границе выносливости напряжению всего своего существа, пускаясь в путь на тысячи километров. А человек благодаря своей исключительности может теперь, в наше время — и большинство пятимиллиардного населения земного шара так и ведет себя — прожить всю жизнь от рождения до смерти, не поставив себя на грань даже биологической, не говоря уже о духовной, выносливости, не зная до самого смертного часа, что такое предельное"1.

Но разве человечество в целом не находится на грани выживания? Конечно, находится. Однако при трактовке бытия речь идет не о внешних условиях жизни. Ведь экстремальную ситуацию человек не может принять без напряжения, без мобилизации всех своих внутренних резервов. Представим себе, человек умирает. Силы уже оставили его. Биологически он почти труп. Он практически утратил способность воспринимать жизнь. А вот другой пример. Человек на смертном одре ощущает глубину своей заброшенности, оставленности. Он осознает, насколько мучителен его жребий, и это приносит ему духовные страдания. Именно так описал Л. Толстой смерть Ивана Ильича в одноименной повести.

Подлинное бытие человека невозможно охватить в его целостности, потому что оно расколото. Индивид рождается мужчиной или женщиной, что обусловливает в нем тягу к восполнению своего бытия (вспомните, что думал об этом Платон!). Есть желание реализовать в себе всю полноту существования, но это невозможно. Человек далек от того, чтобы быть абсолютным законченным единством в себе самом, хотя большинство философов именно так его и представляют. На самом деле индивид обнаруживает в себе лишь относительное и фрагментарное единство. Человек, даже если его рассматривать во всей полноте его самораскрытия, никогда не достигнет полноты бытия. Он может быть всего лишь частичным проявлением бытия.

Человек стремится преодолеть границы собственного существования, расширить их. Это его сущностное свойство. Однако, как уже отмечалось, большинство людей вполне могут удовлетвориться обычным природным существованием, раствориться в недрах социальной анонимности, не пытаясь прорваться к истине бытия. В этом случае философы говорят: бытие ускользает, не проявляется...