Экономическая история

Несмотря на все очевидные перемены, позитивистскому "багажу" исторической науки XIX в. – пониманию общества как социального организма, концепции прогресса, идеалу постижения закономерностей и каузальных связей между событиями и процессами, стоящими за действиями великих людей, противопоставлению объективного и субъективного, материальных и духовных факторов – предстояла еще долгая жизнь в XX столетии. Релятивизм шел вразрез с убеждениями многих историков, которые продолжали видеть свое профессиональное предназначение в адекватной реконструкции прошлого, а потому отстаивали объективность фактологической основы исторической науки. Эта установка историков-практиков находила философское обоснование в неопозитивистских концепциях, которые развивались одновременно и параллельно с антипозитивистскими. В рамках неопозитивизма, в частности, активно разрабатывались логические принципы научного знания как такового, а также изучались те нормы и правила, на которые опиралась аналитическая деятельность историка. Неопозитивистская философия истории характеризовалась признанием роли в истории общих социологических и психологических факторов и, соответственно, ведущей роли в историческом познании объяснительных процедур – сопоставления изучаемых явлений со стандартами поведения, мышления, типами, структурами отношений повседневности.

КАРЛ РАЙМУНД ПОППЕР (1902–1994) резко критиковал "историцизм" за попытку обнаружить "законы эволюции", якобы дающие возможность предсказывать будущее. Одновременно он справедливо отмечал черты сходства и различия естественнонаучного, социального и исторического познания, придавая большое значение анализу исследовательских процедур в исторической науке. По его мнению, эти процедуры во многом могут быть отождествлены с теми, которые используются в физике. Не отрицая наличия общих исторических законов, Поппер в то же время отмечал, что они по большей части тривиальны и не способны выполнять ту функцию, которую выполняют законы в теоретических науках.

Наиболее ярко неопозитивистский подход проявился в новой исторической дисциплине – экономической истории, имевшей самые тесные связи с проблемами современности и успешно развивавшейся на фоне мировых экономических кризисов. В начале XX в. она уже преподавалась в американских, британских и французских университетах. Первые работы касались, как правило, экономической политики государства и представляли собой самый удобный переход от занятий политической историей. Но уже очень скоро историко-экономические исследования сосредоточились на изучении движения цен, а затем и вокруг феномена индустриализации, который вызывал наибольший интерес у специалистов во всем мире. Результатом стало особое внимание к Британии – первой стране, пережившей промышленную революцию.

Бурными темпами развивалась специализация внутри историко-экономических исследований: по отраслям производства, регионам, корпорациям, постепенно охватывая все аспекты экономической жизни прошлого, т. е. любую деятельность, связанную с производством, обменом и потреблением. Однако характер и неравномерное хронологическое и географическое распределение сохранившихся источников жестко ограничивали возможность изучения экономической истории во всей полноте, поскольку систематический сбор информации об экономике начался только в XIX в. Знания о более ранних периодах историкам приходилось добывать буквально по крупицам: интерес властей к экономической деятельности подданных почти полностью ограничивался той ее частью, что облагалась налогами. Круг вопросов экономической истории до XVIII в., на которые исследователи могли дать ответ с достаточной долей уверенности, был резко ограничен скудостью данных.

В экономической истории вместо героев и выдающихся личностей на авансцене оказались объективные факторы, воздействие которых имело тенденцию распространяться и на другие сферы общественной жизни. Более ранние труды по экономической истории носили в основном описательный характер: в них воссоздавалась картина хозяйственной жизни в определенный период, и не проявлялось особого интереса к механизмам экономических перемен. Позже большинство исследований было нацелено на раскрытие динамики роста или упадка экономики в целом, а также по отдельным важнейшим отраслям. Острые споры вызвали как раз векторы и механизмы этих изменений.

Французские ученые ФРАНСУА СИМИАН (1873–1935) и ЭРНЕСТ ЛЯБРУСС (1895–1988) видели причины смены экономических циклов (подъема и спада) в изменении стоимости денег, движении цен, колебаниях заработной платы, однако широкое использование статистических методов в их работах не было самоцелью: исследователи стремились связать динамику экономических процессов с изменениями в социальных отношениях и коллективной психологии, с активностью общественно-политических движений. Британский историк РИЧАРД ТОУНИ (1880– 1962) изучал социально-экономические предпосылки Английской буржуазной революции, а ДЖОН КЛЕПЭМ (1873–1946) в своей трехтомной "Экономической истории Великобритании" (1926–1938) продемонстрировал развитие всех отраслей экономики страны в XIX – начале XX в.

Постепенно историки овладевали новыми методами, в том числе количественными, заимствуя их у экономической науки, и пытались осмыслить изучаемые явления и процессы с точки зрения теорий экономического роста. Часть историков-экономистов были марксистами, а многие придерживались в своих объяснениях принципов так называемого экономического материализма. Позднее, уже в середине века, все больше историков-экономистов избирают количественный подход как основной – для них вопросы и методы исследования во многом предопределяются не историей, а экономической теорией. Главным образом речь в это время идет об эволюционных теориях неопозитивистского толка, прежде всего так называемых теориях экономического роста и индустриального (а позднее постиндустриального) общества. Законы в этих теориях не были всеобщими, имели ограниченную зону действия. Сторонники эволюционных теорий считали, что каждый период экономической истории имеет собственные законы. Очевидно, что критерием, в соответствии с которым производилось разделение на периоды, являлись основные характеристики (т. е. те же экономические законы) каждого периода. Так получался "заколдованный круг".

С обстоятельной и в высшей степени убедительной критикой этих концепций выступил в то время один из крупнейших теоретиков XX столетия ЛЮДВИГ ФОН МИЗЕС (1881 – 1973), который отмечал, что периодизация экономической истории предполагает знание экономических законов, свойственных каждому периоду, тогда как эти законы могут быть открыты только путем исследования отдельного периода без каких-либо ссылок на события, случающиеся за данными временными рамками. Предполагается, что на протяжении каждого из периодов экономической эволюции, следующих в определенном порядке, экономические законы остаются неизменными, и при этом ничего не говорится о переходе от одного периода к другому. Имеет ли переходный период свои собственные законы? Кроме того, если допустить, что законы экономического становления являются историческими фактами и поэтому изменяются с течением исторических событий, то это, очевидно, противоречит утверждению о существовании периодов, на протяжении которых не происходит никаких изменений.

В 60–70-е гг. XX в. формируется школа новой экономической истории, методология которой опирается главным образом на количественный анализ и моделирование экономических процессов. Бурное развитие этого направления в США привело впоследствии к выделению особой группы историков-клиометристов, приверженцев количественных методов (Р. Фогела, С. Энгермана, Д. Норта и др.), работы которых вышли далеко за пределы проблематики экономической истории – в сферу изучения социальных и политических процессов. В 1970–1980-е гг. в рамках новой экономической истории сложилась особая область исследования – история бизнеса.