Дуалистическая онтология и культ

Учение Мани производило впечатление неисчерпаемо глубокого таинственного учения и оказалось востребованным в тот период повышенного интереса к оккультизму и мистицизму. Причудливые фантастические сюжеты сочетались с рационалистическими объяснениями – в манихействе высоко ценился разум. Образованные манихеи (а их было немало) считались не только знатоками оккультных способов воздействия на события, но и учеными, предсказателями, врачами, тем более что они в самом деле были начитанными, эрудированными в области религии и философии людьми. "У них много верного из наблюдений над природой. Их разумные объяснения подтверждались вычислениями, сменой времен, видимым положением звезд"^[1], – писал Августин. В то же время он отмечал, что манихейские книги наполнены сказками.

Манихейство в наиболее острой форме отразило беспомощность людей перед злом, царящим в обществе, неверие в возможность его преодоления. Дуалистическая доктрина позволяла решать проблему зла, переводя человеческую драму в сферу драмы космической. Мани, сумевший теснейшим образом соединить в своем учении онтологические и этические аспекты, попытался дать убедительный в рамках мироощущения того времени ответ на извечный вопрос, какова природа зла. В чем его причина? Существуют ли средства для его преодоления и тем самым спасения мира от зла? Объявляя социальные порядки вместе с их институтами (царская власть, господствующие слои, официальная церковь) воплощением злого начала, манихейство давало повод оппозиционным слоям использовать эту религию для осуждения социального зла, – особенно после исчезновения манихейства как автономной религии и перетекания его идей в еретические движения.

Привлекал и своеобразный либерализм в вероисповедании: манихейские общины несмотря на их замкнутость и обособленность были открыты для любого человека независимо от национальности, сословия и прежней веры. Однако в конце концов манихейство проиграло соревнование с христианством за место мировой религии. Возможно, этому способствовало заложенное в манихействе отрицание земных ценностей, а скорее всего, жестокие преследования со стороны христианства, ислама, зороастризма, язычества и кроме того дискредитация учения и самой личности Мани многочисленными христианскими писателями. Так, Евсевий Кесарийский (ок. 263–340) писал о том, что "демон, сам Сатана, восставший на Бога, выдвинул этого человека на погибель многих, имея в природе своей нечто демоническое и безумное", а учение Мани называл "лживым и богохульным", "смертельным ядом", разлитым по всей земле^[2]. Во времена Юстиниана (483–565) манихеи физически истреблялись, причем казнили и тех, кто давал им убежище, их книги сжигались. Во всех областях Византийской империи действовали воинские отряды, с помощью которых манихеев заставляли переходить в христианство или убивали. В 527 г. многие манихеи были сожжены.

Основу онтологии манихейства составляет крайний теологический дуализм, своеобразный дуотеизм, в соответствии с которым извечно существуют два независимых равноправных начала, разделенные пустым пространством; они абсолютно противоположны и враждебны друг другу – Свет и Мрак. Их символизируют Древо Жизни и Древо Смерти. Они расположены в пространстве, по одним источникам, по вертикали: Свет – вверху, Мрак – внизу; по другим – по горизонтали: Свет – на севере, западе и востоке, Мрак – на юге. Мир Света разделен на некие пространства – зоны, в которых обитают эманации Света. В отличие от гностического понимания зона как персонифицированной эманации божества, манихейство трактует зон как некое пространство в царстве Света, в котором обитают божества, при этом число эонов бесконечно. Царству Света присущи гармония, покой, мудрость, благость, истина, красота, бессмертие его творений; оно нематериально, но целиком духовно; царству Мрака – дисгармония, хаос, раздоры, зло, безумие, безобразие, смерть. Абстрактные понятия Света и Мрака олицетворены: Свет выступает в образе верховного божества Отца Величия, а его светоносные эманации – в образе светлых божеств (богов, богатых и ангелов). Мрак персонифицирован в Материи, которая, будучи творческой силой Мрака, создает существа, предназначенные для войны со Спетом. Эта война обусловлена самой природой Материи, агрессивной и завистливой, порождающей бесчисленных злобных демонов. В каждом царстве есть пять стихий, или элементов. В царстве Света это чистые благотворные стихии: ветер, вода, огонь, свет, эфир; в царстве Мрака – материальные вредоносные: вихрь, тина (яд), пожирающее пламя (пожар), тьма, удушливый туман (дым). Царства строго отграничены друг от друга, и до поры до времени во Вселенной сохраняется дуалистическое равновесие.

Но эпоха абсолютной разделенности царств подходит к концу. Второй период в эволюции мира характеризуется катастрофическим смешением двух первоначал, вызванным вторжением Мрака в область Света, результатом чего является порождение земного мира и человека. Замысловатая архитектоника манихейской онтологии была призвана определить место человека в этом мире как существа, берущего на себя в борьбе Света с Мраком вселенскую функцию помощника, содействующего приближению следующей, заключительной эпохи, когда произойдет разделение хаотично смешанных начал, полное освобождение Света от Мрака и восстановление нарушенного равновесия. Фантастические сюжеты, частично почерпнутые из зороастризма и гностицизма, рисуют красочную картину вселенской катастрофы, вызванной вторжением Тьмы в царство Света. Причина вторжения – этическая, а именно зависть. Материя, увидев блеск и красоту царства Света, позавидовала и решила напасть на него вместе со своим воинством. Отец Величия, узнав об этом, вызывает (но в отличие от Материи не творит) из своего царства первую эманацию – Мать Жизни, или Великого духа, а также следующую эманацию – Первочеловека (Ормизда), призванного первым вступить в борьбу с Мраком. Пять светлых стихий стали его вооружением и облачением. Он вошел в царство Мрака и вступил в борьбу с ним, постепенно лишаясь стихий Света. Ими он связал силы Мрака и не допустил захвата ими царства Света, но, оставшись безоружным, был пленен ими. Так началось смешение светоносных и материальных стихий, частиц Света и частиц Мрака.

Для освобождения Первочеловека Отец Величия вызвал свою эманацию – Духа Живого, который вернул Первочеловека в царство Света. Стихии же Света, остановившие продвижение стихий Мрака (в том числе одной из стихий – тьмы) в сферу Света, связали их, таким способом смешавшись с Материей. На границе двух субстанций возникает хаотически смешанное пространство: в светлых стихиях оказывается примесь Материи. Для полного освобождения светоносных частиц от Материи и возвращения субстанций в прежнее, разделенное, состояние Дух Живой творит видимый мир. Это исходный пункт космогонической концепции

Мани. Из поверженных темных сил создается земля, возникают растительный и животный миры, которые заключают в себе не- освободившиеся частицы света. Над землей поднимается сфера звезд и планет, сотворенных из частично загрязненного вещества – душ вождей демонов, или архонтов, в которых находятся частицы света. Они образуют колесо звезд, или путь, по которому очищенные от материи светлые частицы должны подняться к Луне и Солнцу – кораблям света, созданным для полного их очищения. Любопытно, что фазовое прибывание Луны связывалось с принятием здесь душ умерших, а ее убывание – с отправлением их к Солнцу, которое, в свою очередь, направляет их к Богу. Восхождение светлых частиц к Луне и Солнцу осуществляет божество, сходное с Митрой, – это Третий посланец, вызванный Отцом Величия.

Но силы Мрака решили по его подобию создать разнополых Адама и Еву – первых людей, светоносное начало которых должно раствориться, раздробиться в их потомстве, чтобы в конце концов частицы света поглотила разросшаяся плоть, материя. Таким образом, оказывается, что земной мир сотворен эманацией Света, благим Демиургом (отличие от космогонической концепции гностиков), человечество же создано силами Мрака, стремящимися этой акцией удержать частицы света в своем царстве. В этом сюжете появляются еще две эманации Отца Величия: Иисус-Сияние и Дева Света. Дева Света должна являться архонтам, чтобы они исторгали из себя светлые частицы. Иисус-Сияние спускается к первым людям и, временно воплотившись в Еву, предлагает Адаму вкусить плоды с древа познания добра и зла, чтобы он узнал о божественной сущности своей души. От Иисуса-Сияния исходят три эманации: Разум света, Христос-младенец и эсхатологический Судья. Разум света посылается к апостолам для создания истинной церкви и для их просвещения. Он обитает в каждом верующем, поэтому церковь обладает единой божественной душой. Эсхатологический Судья судит души на Страшном суде. Функции же Ии- суса-младенца не установлены, полагают, что он, будучи оставлен Иисусом-Сиянием в смешанной субстанции, охранял Свет материального мира.

Кроме Иисуса-Сияния манихеи признавали существование исторического Иисуса, предшественника Мани в качестве Апостола.

Манихейский культ был сравнительно несложным. У манихеев не было изображений Бога; богослужение сводилось к чтению молитв и пению псалмов и гимнов, которое сопровождалось инструментальной музыкой. Музыке придавалось особое значение, поскольку считалось, что она божественного происхождения. Обязанностью каждого манихея было соблюдение постов по воскресеньям, понедельникам, в большие праздники и в день смерти Мани; "избранники" постились чаще. Посту придавалось особое значение. Считалось, что пост помогает очистить Душу живую. В постный день от человека отлетают очищенные светлые частицы, которые именовались ангелами. Главным праздником был праздник Бема (греч. βήμα – седалище, возвышение) в память о Мани, который некогда читал проповеди, восседая на алтаре. В честь Мани произносились молитвы и исполнялись "Псалмы алтаря".

Манихейство отразило в фантастической форме некоторые существенные неблагоприятные для человека стороны природного и социального бытия. Неслучайно исследователи характеризовали его как пессимистическое учение: пессимизм – вполне устойчивое мироощущение в периоды стагнации общественного строя; в данном случае речь идет о замедленном переходе рабовладельческих отношений в феодализм. (Правда, М. Элиаде и И. Кулиано оспаривают мнение о манихействе как о пессимистическом учении: "Свет сияет в каждой травинке".) Несмотря на то что манихейство как автономная религия исчерпало себя в основном к IX–X вв., оно оказалось востребованным – в разной степени и в разных формах – в последующие века, составив основу еретических движений на Западе и Востоке.