Долг

Долг – выражение внутренней готовности личности подчиниться нравственной необходимости, сделать голос совести мерилом собственного поведения. Вот почему своеобразная феноменология совести обнаруживается, как уже говорилось, в древнекитайских текстах в категориях "долг" и "стыд". Представление о долге соотносится в конфуцианстве с понятиями "жэнь" и "ли". В качестве источника культурных норм выступает Тянь-небо. Долг древнего китайца – сохранять приверженность ритуалу, который имеет небесное происхождение и отражает принципы бытия. Феномен стыда оказывается вторичным. Он обнаруживает себя в тех случаях, когда индивид отступает от ритуала.

В индийской культуре осознание долга появляется в рамках концепции риты – нравственного порядка мира. Долг приходит извне, но наши обязанности, определяющие обусловленность долга, открываются благодаря кодане – силе, которая находится внутри нас.

Низший уровень совести проявляется в форме долга по отношению к другим людям и социальным институтам. Он связан с тем, что саморефлексия еще нс становится достоянием сознания. Источником предписаний выступает община, но ее конкретное воплощение является выбором отдельного человека, который испытывает страх перед внешней силой и в то же время тяготеет к ней, пытаясь слиться с ее императивами. Относительно добра и должного – одной из центральных проблем в этике, – имеются две крайние точки зрения. Основой и исходным пунктом морали одни этики считали добро, а другие – должное. В действительности "добро" и "должное" суть органически связанные понятия, они выражают сущность человека как свободного и активно действующего существа. Отношение "добро – должное" имеет логическую связь со всеми элементами учения о морали и интегрирует все изменения последней, являясь в то же время основным двигателем развития этической теории.

Возникновение и развитие отношения "добро – должное" отражалось непосредственно на судьбе различных этических учений, на их оценочных и нормативных компонентах. Развитие этического познания происходит в абстрактных и обобщенных образах. Поэтому противоречия, имеющиеся в этической теории (между добром и должным, между счастьем и долгом), есть не что иное, как отражение действительных противоречий между личностью и обществом на данном этапе развития человечества.

Отношение "добро – должное" можно проследить в истории этики: 1) этика добра (Сократ, Платон, Демокрит, Эпикур, Аристотель, Гельвеций, Гольбах, Бентам, Милль, ранний Мур); 2) этика должного (стоики, Кант, Причард); 3) теории, в которых обе категории занимают равное место (Спиноза, Гегель, поздний Мур, Росс).

Толкование добра в эвдемонизме весьма неопределенно: от гедонистической непосредственности до попытки найти ту или иную меру (личную или сверхличную) добра. Эвдемоническое добро есть либо природное вечное свойство человека, которое облагораживается разумом, либо сверхъестественное качество. Таково слабое место этики эвдемонизма. В древней этике наблюдается непрерывное удаление от первоначального непосредственного и неопределенного толкования добра как чувственного удовольствия. Достижение этого добра становится все более опосредованным, все больше необходимы меры, которые противоречат природным целям индивида. Это абстрактное движение теории, в сущности, есть не что иное, как представленное в определенной форме движение практических целей и интересов индивида и его отношения к социальному целому.

Французский материализм XVIII в. достиг особенных успехов в развитии этики добра, поскольку была поставлена проблема соотношения общественных и личных интересов. Однако те же французские материалисты лишили мораль нормативности, сосредоточив основное внимание на стимулах, а не на мотивах поведения людей. Этика французских материалистов неверно поставила вопрос о соотношении исторической необходимости и морали.

Существенный пункт этики добра, переосмысленный Кантом и приведший его к этике долга, состоял в утверждении, что стремление к счастью не может быть нравственным законом. Таким образом, благодаря Канту на первый план в этике выходит нормативная сторона морали. Однако Кант остановился на абстрактном долженствовании. Его этика должного была подвергнута критике в философии Гегеля, представляющей собой новый тип этической теории, в которой добро и должное не исключают друг друга. В учении Гегеля о нравственности кроется догадка о том, что мораль охватывает не только сферу общественного сознания, по и область реальных человеческих отношений.

В сфере морали критикует и устанавливает критерии справедливости только разум и чтобы осуществить идеал моральной жизни, следует стремиться к тому, чтобы мир де-факто приблизился к миру де-юре. Только в этом контексте этическая теория сможет определить, что такое добро и справедливость.

Хотя эти действия, будучи необязательными, резко отличаются от действий обязательных, они, тем не менее, не представляют собой отдельной категории в теории морали, а находятся в специфическом отношении к обязательным действиям. При этом они имеют особую ценность и заслуживают похвалы, ибо представляют собой проявления морального добра. Философская проблема превышения требований долга имеет теоретический и практический аспекты.

Большинство философов не употребляли выражение "превышение требований долга", а некоторые из них непосредственно эту проблему вообще не рассматривали. Исторически формулировка проблемы и концепция превышения требований долга восходит к христианской теологии, где обсуждение проблем долга и добродетели оставляло место и для действий, превышающих требования того и другого. Считалось, что некоторые цели могут быть достигнуты различными средствами, причем одни из них строго необходимы, а другие нежелательны.

Аристотелевская этическая традиция в строгом смысле не приемлет идею превышения требований долга и обязательств, но античный взгляд на благодеяние, милосердие и благодарность, на беспристрастность и высшую справедливость, на дружбу и благородное поведение содержит в себе некоторые элементы идеи о превышении требований долга.

В этике Канта мы не найдем четко выраженной идеи о превышении требований долга, но в тех его работах, где признается возможность добродетельных актов, выходящих за рамки долга, подразумеваются (хотя и не классифицируются) действия, превышающие требования долга и обязательства.

Поскольку утилитаризм судит о моральном статусе действий в терминах благоприятности их последствий, действия могут быть описаны как благоприятные, только если выдержаны определенные условия, касающиеся их результата. Понятие долга в утилитаризме производное, т.е. оно определяется в терминах добра. Согласно утилитаристской доктрине любое действие, которое является морально хорошим, не может считаться необязательным. Следовательно, исключается возможность актов необязательных, но морально хороших, т.е. превышающих требование долга.

Для утилитаристов, как и для Канта, проблема превышения требований долга является внутренней, скрытой, ибо понятие долга в утилитаризме – концепция производная, хотя долг признается основным принципом моральной ценности любого свойства. В связи с этим утилитаризм стоит к проблеме превышения требований долга ближе, чем этика Канта. Утилитаризм делает различие не только между морально хорошими и лучшими действиями, но и между обязательными и необязательными (но морально хорошими) действиями. С одной стороны, утилитаризм основан на континууме гомогенной шкалы моральных ценностей, допускающей только различие степеней, а с другой – утилитаризм не признает концепции долга, независимой от принципа полезности.

Поскольку в понятии "превышение требований долга" заключено нечто большее, чем простая максимизация счастья, это понятие не может быть объяснено в чисто утилитаристских терминах. Утилитаристам трудно провести различие между обязательством и принципом действия, превышающего требования долга, поскольку приходится доказывать, что последнее должно стать обязательным.

Один из предшественников современного утилитаризма У. Годвин отвергал само понятие "превышение требований долга", считая, что "действие бывает только правильным или неправильным, справедливым или несправедливым", а единственный тест правильности действия – приносимое им счастье. Дж. Милль принимал кантовское различение совершенного и несовершенного долга, что совпадает с различением справедливости и "других моральных обязательств". Что же касается превышения требований долга, то Милль занимал промежуточную позицию, ибо различение совершенного и несовершенного долга хотя и подразумевает отрицание действий, превышающих требование долга, но проводится только в рамках общей теории морали. Однако если в сфере морали или действий, превышающих требование долга, места нет, то Милль допускает, что они все же могут существовать "вне морали" в сфере целесообразности и достоинств.

Современные версии утилитаризма, модифицирующие классическую теорию (т.е. "утилитаризм правила" и "негативный утилитаризм"), также обсуждают принцип превышения требований долга. "Утилитаризм правила" дает ему независимый статус, а представители "негативного утилитаризма" (требующего не максимизации счастья, а устранения несчастья) не предлагают специального критерия для различения просто долга и превышения требования долга. По мнению последних, существуют действия, призванные облегчить страдания, при которых превышение требований долга подразумевается само собой.

Хотя негативная версия утилитаризма ближе всего подходит к объяснению идеи превышения требований долга, в это понятие следует ввести также соображения о справедливости, существующие в рамках теории общественного договора. Последняя, как известно, в качестве основной концепции морали принимает понятие справедливости. Требование морали связывается в первую очередь с принципом честности, свойственной идеальному моральному агенту. Именно этот подход и оставляет место для идеи о превышении требований долга.

Теория справедливости, базирующаяся на принципе общественного договора, содержит деонтологические и аксиологические аргументы и не может вмещать идею превышения требований долга, но способна указать на справедливость и законность подобного действия.

Дж. Ролз в своей "Теории справедливости"^[1] описывает правило превышения требований долга как класс действий, которые не могут быть включены в качестве части соглашения в идеальной ситуации общественного договора. Д. Ричардс в книге "Теория побуждений к действиям" все же пытается сформулировать принципы превышения требований долга, с которым могут согласиться представители идеальной теории общественного договора. Итак, Ролз исключает принцип превышения требований долга из теории общественного договора, а Ричардс допускает их в эту теорию.

Определение понятия "действие, превышающее требование долга" формулируется в следующем виде: Действие превышает требования долга, если и только если оно: 1) является необязательным или запрещенным; 2) нежелание его не приносит никакого вреда и не заслуживает ни наказания, ни критики (формальной или неформальной); 3) оно морально добро, как в связи с его (предполагавшимися) последствиями, так и в связи с его внутренней ценностью (превышающей требование долга); 4) оно совершается добровольно во имя чьего-нибудь блага и, следовательно, достойно награды.

Можно привести различные случаи поведения, которые могут иллюстрировать поведение, превышающее требования долга: святость и героизм, благотворительность, оказание покровительства, добровольная служба в армии, дарование прощения. Можно также обосновать различие между превышением требований долга и самим долгом. Такое обоснование может быть теоретическим (метаэтическим) и нормативным (моральным). Первое стремится продемонстрировать полезность (или даже необходимость) концепции превышения требований долга для объяснения некоторых важных социальных институций в сфере морали. Второе касается отношений между индивидом и обществом.

Совесть – драгоценный дар человека. Именно она выделяет людей из природного царства, пробуждая человеческое в человеке. Совесть помогает личности определять собственное поведение, оценивать свои поступки по тем лекалам, которые подсказывает внутренняя субъективность, целостность и уникальность натуры. Слышать голос совести нелегко, она требует способности оставаться с самим собой. Она часто обращается к человеку, но ему трудно понять, что это именно голос совести. Люди ощущают лишь беспокойство духа, роптания души. Осознать реальность совести – означает вступить на путь долга. Пренебречь ею – означает содействовать распаду личности.