Диалектика субъекта и объекта

Из приведенного анализа следует, что субъект и объект – это противостоящие стороны определенного взаимодействия, которые взаимно обусловливают и вместе с тем отрицают друг друга. Подобное взаимодействие выступает как особая связь между субъектом и объектом, следствием которой является возникающая в каждом из них деятельность. В силу этого данное взаимодействие есть способ существования субъекта и объекта, реализация их сущностной специфики. Субъект и объект невозможны одно без другого и одновременно, по направленности своей деятельности, исключают одно другое, т.е. в реальном процессе являются диалектическими противоположностями, которые находятся в единстве, и в то же время в борьбе. Между ними существует и развивается диалектическое противоречие.

В чем проявляется единство субъекта и объекта? Прежде всего в том, что они образуют необъемлемые стороны одного и того же взаимодействия. Субъект и объект неотделимы друг от друга, а взаимодействие – от них. Единство проявляется также в их взаимной обусловленности, в том, что каждый из них делает возможным существование другого. Например, невозможны начальники без подчиненных, кредиторы без дебиторов, тренеры без тренируемых и наоборот. Взаимообусловленность субъекта и объекта приводит к возникновению взаимной зависимости между ними. Наконец, это единство означает их тождество, т.е. совпадение, равнодействие, когда субъект и объект уравновешены и нет резко выраженного перевеса в ту или иную сторону. Именно их тождество обусловливает качественную определенность конкретной системы взаимодействия.

Единство субъекта и объекта – это динамическое состояние, которое постоянно развивается. Как только изменяется какая-либо сторона взаимодействия, вместе с ней изменяются и отношения единства. Условность, временный характер единства субъекта и объекта объясняются поступательным характером развития. В конце концов это ведет к тому, что данное единство перестает существовать и уступает место качественно новому взаимодействию. Например, в условиях феодализма субъектом феодальной эксплуатации выступают помещики, а их объектом – крестьяне. Один класс не существует без другого. Но их единство неустойчиво и, в конечном счете, разрушается, а это ведет к гибели данного взаимодействия и всей основанной на нем феодальной системы.

Находясь в единстве, субъект и объект в то же время взаимно исключают, взаимно отрицают друг друга. Они находятся в постоянной борьбе. Что это значит? Как уже было показано, в рамках единства каждая из этих сторон играет неодинаковую роль. При этом от субъекта исходит деятельность, направленная на сохранение единства (ибо без этого индивид нс может оставаться субъектом), а от объекта, наоборот, деятельность, направленная на разрушение данного единства (так как любой объект обычно стремится стать субъектом).

К. Маркс, например, рассматривая взаимоотношения буржуа и пролетариев в рамках частнокапиталистической эксплуатации, отмечает, что "в пределах всего антагонизма частный собственник представляет собой консервативную сторону, пролетариат – разрушительную. От первого исходит действие, направленное на сохранение антагонизма, от второго – действие, направленное на его уничтожение"^[1].

Противоборство субъекта и объекта в процессе взаимодействия составляет движущую силу развития какой-либо системы. Если их единство относительно, то борьба абсолютна, так как именно она выступает в качестве источника разнообразных изменений в процессе взаимодействия. При этом следует подчеркнуть, что и единство субъекта и объекта, и их борьба сопутствуют всему временному интервалу существования данной системы. Они присущи всем этапам развития данного взаимодействия, начиная с его зарождения и кончая гибелью.

Субъект и объект являются парными соотносительными качественными определенностями. Они универсальны по своей значимости и распространенности. И, вместе с тем, всегда привязаны к конкретному взаимодействию. Это следует понимать так, что в каждом системном взаимодействии есть субъект и объект, но индивиды сохраняют за собой эти функции лишь в пределах данного взаимодействия. С переходом в новую систему взаимодействия индивиды приобретают новые функции. Например, система высшего образования основывается на взаимодействии таких противоположностей, как преподаватели и студенты. По если эти социальные общности включаются в другую систему связей, скажем, в общественно-политическую деятельность (партийную, профсоюзную и др.), они утрачивают качественную определенность и дифференцируются уже на руководителей (среди которых могут быть и студенты) и руководимых (среди которых могут быть преподаватели).

Следовательно, субъект и объект конкретного взаимодействия, т.е. определенной предметной системы, не могут меняться местами. Их роли строго заданы закономерными связями и зависимостями, устанавливающимися между ними в процессе формирования данной системы. Если субъект превращается в объект или, наоборот, объект становится субъектом, то прежняя система в процессе этого превращения отмирает и на ее месте возникает новая система, особенности которой всецело обусловливаются особенностями нового субъекта. Отсюда следует, что индивид в рамках конкретного взаимодействия может быть или только субъектом или только объектом.

Однако один и тот же индивид в разных системах взаимодействия может выступать и как субъект, и как объект в одно и то же время. Например, в пределах отраслевой системы управления субъектом выступает федеральное министерство, а объектом – республиканские, краевые, областные и окружные министерства. В свою очередь, последние выполняют функции субъектов во взаимоотношениях с районными отделами, которые являются объектами их деятельности. Все сказанное убеждает в том, что дифференциация индивидов на субъекты и объекты весьма относительна и всецело зависит от того, какая конкретно система исследуется. Но при этом важно подчеркнуть, что в рамках данной системы субъект-объектная деятельность индивидов строго закономерна, и они не могут меняться ролями.

Субъект и объект как стороны взаимодействия неодинаковы и противоречивы в своей деятельности и в том смысле, что первый из них является определяющей стороной, а второй – определяемой. Характер и направленность развития системы взаимодействия зависят, прежде всего, от ведущей, главной стороны, т.е. субъекта. Эту мысль неоднократно подчеркивали в своих работах классики марксизма-ленинизма. Уже в 1845 г. в первом тезисе о Фейербахе К. Маркс прямо указывал, что прежний материализм был созерцательным именно потому, что подходил к миру не с позиции деятельного, активного субъекта, способного преобразовать этот мир. Любой предмет, действительность, чувственность бралась им только в форме гносеологического объекта, постигаемого в процессе познания. Поэтому он не смог понять сущности и значения революционной деятельности^[2].

Еще более определенно идею об определяющей роли субъекта во взаимодействии с объектом К. Маркс выразил в своем одиннадцатом тезисе о Фейербахе: "Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его"^[3]. Во взаимодействии с окружающим миром как объектом люди как субъекты не могут быть пассивными. В своей жизни они не могут ограничиваться лишь познанием этого мира. Познав, они с необходимостью должны изменить его в соответствии со своими интересами. Данную мысль развивает дальше В. И. Ленин в "Философских тетрадях": "Мир не удовлетворяет человека, и человек своим действием решает изменить его"^[4].

Общество и природа, люди и окружающий их мир в равной мере имеют деятельный характер. Но определяющую роль в их взаимодействии играют, в конечном счете, социум и человек. В. И. Ленин обращает внимание на то, что человек как социальный субъект всегда "есть стремление реализовать себя, дать себе через себя самого объективность в объективном мире и осуществить (выполнить) себя"^[5]. Между субъектом и объектом вполне определенно существует субординация, в силу которой объект, в конечном счете, в своей деятельности зависит от субъекта.

Уже отмечалось, что в некоторых публикациях получила распространение противоположная точка зрения, согласно которой определяющее значение во взаимодействии субъекта и объекта придается объекту. Так, М. В. Романенко пишет, что в соотношении объективного и субъективного определяющим звеном "является объективный фактор, поскольку в историческом процессе он является первичным но времени и определяющим по значению"^[6]. Ю. Я. Баскин также утверждает, что в общественной жизни "объективная сторона является первичной, а субъективный фактор – вторичным". По его мнению, такая субординация "является результатом того, что материальное производство составляет основу общественного развития"^[7].

Конечно, если сводить понимание субъекта лишь к человеческому сознанию, то эти высказывания не вызывают каких-либо возражений. Однако, если в реальном историческом процессе субъектом, например, капиталистической эксплуатации выступает буржуазия (подчеркнем, не буржуазное сознание, а конкретная социальная общность – класс буржуазии), то объектом ее эксплуатации, несомненно, является не "материальное производство" само по себе, а тоже совершенно определенная общность – класс наемных рабочих. Стало быть, буржуазия есть субъект капиталистической системы, а пролетариат – ее объект. Можно ли теперь сказать, что пролетариат как объект в эпоху капитализма "является первичным по времени и определяющим по значению", а буржуазия как субъект – "вторична"? Конечно, нет. В буржуазную эпоху определяющую роль в общественном процессе играет буржуазия, именно она обусловливает качественную определенность капиталистической системы. Из этого примера наглядно видна зависимость объекта от субъекта в социальном развитии.

Знакомство с работами классиков марксизма-ленинизма показывает, что они никогда не ставили безусловно развитие "субъективного фактора" в зависимость от "объективных условий", не абсолютизировали роли этих условий в процессе диалектического взаимодействия. К. Маркс в третьем тезисе о Фейербахе пишет: "Материалистическое учение о том, что люди суть продукты обстоятельств и воспитания, что, следовательно, изменившиеся люди суть продукты иных обстоятельств и измененного воспитания, – это учение забывает, что обстоятельства изменяются именно людьми и что воспитатель сам должен быть воспитан"^[8]. Объективные "обстоятельства" жизни людей изменяются не сами собой, они изменяются людьми.

Эту же мысль неоднократно высказывал Ф. Энгельс в известных письмах 90-х гг. об историческом материализме. "Люди сами делают свою историю...", подчеркивал он в письме к В. Боргиусу от 25 января 1894 г.^[9] Объективные условия (т.е. совокупность результатов деятельности разнообразных объектов данного исторического субъекта) создают необходимые предпосылки для осуществления какого- либо преобразования, но оно происходит лишь тогда, когда имеется для этого налицо соответствующая общественная сила, выступающая в роли социального субъекта. Именно этот субъект осуществляет историческое действие в соответствии со всеми интересами и возможностями. В процессе деятельности он создает новую систему, отвечающую его природе.

В пользу того, что во взаимодействии социального субъекта и социального объекта решающую роль, в конечном счете, играет социальный субъект, говорит и известный тезис о народе, как творце истории. Данный тезис явно находится в прямом противоречии с тезисом об определяющей роли в общественном развитии объективных условий. Если признать, что эти объективные условия детерминируют, пускай в главном и основном, деятельность народных масс, то последние не могут быть творцами истории, не могут оказывать решающего влияния на протекание исторических событий. Примат объективных условий над субъективным фактором с необходимостью порождает идеологию и психологию социальной пассивности и застоя, неверия в возможность изменения хода тех или иных социальных событий в нужном для социального субъекта направлении. Если признать, что объективные условия доминируют над развитием субъективного фактора, то творческое начало в деятельности народных масс реально выхолащивается, сводится на нет. Только признание ведущей роли социального субъекта во взаимодействии с социальным объектом позволяет методологически обосновать коренное положение марксизма о народе как творце истории.

Примат субъекта над объектом давно замечен и на уровне обыденного сознания. "Человек – хозяин своей судьбы", говорят в народе. Но если опять-таки признать первенство объективных условий над субъективным фактором, то человек никогда не сможет быть хозяином своей судьбы, он будет в главном и основном зависеть от этих объективных условий. Тогда как на самом деле в реальной жизни, не снимая важности и существенности объективных условий, социальная активность человека как раз в том и заключается, что он старается "сделать обстоятельства человечными" (К. Маркс), т.е. благоприятными для своей жизни.

Определяющее воздействие социального субъекта наглядно можно проиллюстрировать также на примере проведения социальных революций. Известно, что роль исторического субъекта при переходе от одной общественно-экономической формации к другой может играть определенный общественный класс, который выступает в качестве революционной силы. Для того, чтобы он успешно смог выполнить свою историческую миссию, необходимо единство субъективных и объективных предпосылок. Однако судьба революции, в конечном счете, зависит от того, в достаточной ли мере созрел для этого данный субъект исторического действия, т.е. конкретный революционный класс.

Аналогично, основные общественно-экономические формации в истории различаются, наряду с прочим, главным образом, по особым социальным субъектам. Действительно, первобытная родоплеменная формация в качестве своего субъекта имела этнический род, а затем племя, рабовладельческая – рабовладельцев, феодальная – феодалов, капиталистическая – капиталистов. Именно эти социальные общности выступали инициаторами, систематизаторами и регуляторами специфических социальных систем, которые приходили последовательно одна на смену другой. Особенности исторических субъектов с необходимостью отражались в особенностях тех общественно-экономических формаций, которые они создавали.

Выше отмечалось, что в социально-философской, да и всей общественно-политической литературе пара "субъект – объект" нередко отождествляется, по существу, с парой "сознание – материя". В последнее время исследователи все чаще приходят к выводу, что подобное отождествление недопустимо, так как эти понятия не только не являются синонимами, но еще и имеют разнопорядковый характер. Они отражают явления из качественно различных областей действительности. Однако эта важная и интересная мысль нс получила в опубликованных работах достаточно обстоятельного анализа.

Принципиальное разграничение этих двух нар категорий ("сознание – материя" и "субъект – объект"), установление их разнопорядковости, позволяет сформулировать, по меньшей мере, два вывода.

1. Социальное сознание и социальная материя могут иметь как субъективный, так и объективный характер. Например, сознание учителей, обучающих учеников, вполне определенно носит субъективный характер, тогда как сознание учеников – объективный. Субъективность или объективность сознания обусловливается функционально по роли, которую играют в процессе социального взаимодействия те социальные индивиды, которым принадлежит это сознание. Причем, речь здесь может идти о сознании как духовных, так и материальных субъектов и объектов.

Точно также субъективность социальной материи не следует трактовать как ее зависимость от человеческого сознания, а объективность – как независимость от него. Субъективность или объективность социальной материи в равной мере обусловливается функционально, т.е. по роли, которую играют социальные индивиды в процессе взаимодействия. Например, в торговле продавцы выступают как материальные субъекты, а покупатели – как их материальные объекты.

2. Социальные субъекты и социальные объекты могут иметь как духовный, так и материальный характер. Их сущность и специфика всецело зависят от выполняемых в процессе взаимодействия функций. В обществе все это обусловливается, в конечном счете, разделением труда между людьми и результатами их деятельности. Если в качестве результата оказывается духовный продукт (написанная и прочитанная книга, написанная и прослушанная песня), то данные субъекты и объекты вполне определенно имеют духовный характер (писатели и читатели, композиторы и слушатели). Если же результатом деятельности людей будут материальные продукты (проданные и купленные товары, произведенные и потребленные продукты), то эти субъекты и объекты имеют материальный характер (продавцы и покупатели, производители и потребители).

Нередко в качестве духовных объектов называют теории, гипотезы, идеи и другие элементы сознания, а также все сознание в целом, если они подвергаются изучению или какому-либо воздействию со стороны субъекта. Однако духовность не присуща объектам самим по себе, она проявляется лишь функционально, т.е.в рамках определенного взаимодействия. Как известно, объекты также деятельны, как и субъекты. Поэтому не может быть духовных форм, которые бы стабильно выступали лишь в качестве объектов. К тому же теории, гипотезы, идеи, художественные произведения и т.д. не существуют безотносительно к постигающим их людям, они всегда составляют определенный компонент настоящей или прошлой человеческой деятельности. И если заходит речь о той или иной теории или гипотезе, то всегда имеется в виду то, что они осваиваются каким-либо человеком, представляющим определенную социальную группу (читатели, зрители и пр.). Духовными объектами выступают не сами теории и творения искусства как таковые, а конкретные люди, "потребляющие" их и образующие в совокупности определенные человеческие общности. Духовный объект – это всегда человеческая общность, осуществляющая под влиянием духовного субъекта определенную духовную деятельность.

Конечно, связь идей, теорий, художественных произведений и т.д. с конкретными человеческими общностями не всегда достаточно очевидна. В разных областях духовной деятельности она проявляется по-разному. Чем дальше удалены эти области от процессов экономического развития, например, философия, социология, религия, тем труднее обнаружить и изучить эту связь. Кроме того, каждая область духовной деятельности постепенно обрастает продуктами труда предшествующих поколений. В результате у людей, занятых данной деятельностью, складывается представление об их абсолютной самостоятельности и полной независимости от материальной деятельности и интересов тех общностей (классов, наций, государств и пр.), к которым они принадлежат.

Отмечая данную особенность духовной деятельности, Ф. Энгельс пишет: "Именно эта видимость самостоятельной истории форм государственного устройства, правовых систем, идеологических представлений в любой области прежде всего и ослепляет большинство людей. Если Лютер и Кальвин “преодолевают” официальную католическую религию, а Гегель – Канта и Фихте, если Руссо своим республиканским общественным договором косвенно “преодолевает” конституционалиста Монтескье, то это – процесс, который остается внутри теологии, философии, государствоведения... рассматривается как чистая победа мысли, не как отражение в области мышления изменившихся экономических фактов..."^[10].

Вообще следует сказать, что человеческие общности в своем большинстве выступают в качестве социальных объектов главным образом в гуманитарной сфере, т.е. материальном и духовном производстве и обслуживании людей. В негуманитарной сфере, т.е. материальном производстве и обслуживании вещей, а также в духовном производстве и обслуживании идей они обычно выполняют роль материальных и духовных субъектов. Это объясняется тем, что, например, в материальном производстве создаются необходимые для жизни людей материальные блага. Поэтому объектами в данном взаимодействии оказываются обычно вещества природы, а также произведенные ранее материальные продукты. В процессе материального производства люди, техника и вещества природы выступают не в социальной, а в своей естественной форме, закономерности функционирования которой фиксируются в технологии.

В общественной жизни духовные субъекты могут взаимодействовать с материальными объектами как социальными, так и природными (например, ученые могут изучать работу завода или деятельность вулканов), а материальные социальные субъекты могут взаимодействовать с объектами всех уровней развития материи. Однако обратные зависимости здесь не действуют.

Следовательно, как субъект-объектная дифференциация людей, так и их духовно-материальная дифференциация носят функциональный характер. Является ли человеческая общность субъектом или объектом, имеет ли духовную или материальную социальную природу – все это зависит от тех функций, которые она выполняет в обществе. Анализируя процессы социального развития, очень важно учитывать эту релятивность, функциональную обусловленность не только социального субъекта и социального объекта, но также социального сознания и социальной материи.