Деньги в рационализации социума и культуры

Одной из важнейших социокультурных функций денег является рационализация – превращение рациональности в базовую характеристику современной культуры. М. Вебер показал, что в культуре буржуазного общества рационализация принимает сквозной и формальный характер, подчиняя все сферы жизни общества и отдельного человека единой логике. Наиболее адекватным выражением этой логики являются деньги как универсальное в своей абстрактности средство оценки. Лишь с помощью денег, не имеющих собственной качественной определенности, можно привести к общему знаменателю и сопоставить друг с другом вещи, иначе несопоставимые и несводимые друг к другу – профессиональное мастерство, успех в бизнесе, религиозное спасение и т.д.

Рационализация, согласно взглядам М. Вебера, представляет собой выход за пределы конкретных практик и соотнесение их со смыслами и принципами, находящимися вне их, и потому позволяющими их упорядочить и оценить. В области хозяйства денежная рационализация позволила экономическим акторам выйти за пределы эмпирической данности конкретных операций и процессов и перейти на уровень обобщенного обмена, оценки рынка в синхронных и будущих перспективах. М. Вебер обратил внимание на то, что именно развитие денег позволило как предпринимателям, так и домохозяевам осуществлять сложные опосредованные обмены и ориентироваться на рынок в целом, а не на ближние связи и одномоментные интересы: "Эмансипация хозяйственной деятельности от положения данной минуты, благодаря которой можно спекулировать по поводу будущего положения рынка, также стала возможна только благодаря оценке шансов обмена обеими сторонами на деньги (на денежный счет) ...Только эта функция денег делает возможным для хозяйства, ожидающего дохода, ориентироваться исключительно на шансы рынка, а для “домашнего хозяйства” заранее намечать свой “хозяйственный план” расходования имеющихся в его распоряжении денежных сумм, руководствуясь “предельной полезностью” этих сумм".

С помощью денег выстраивается универсум стоимостей, выраженных в деньгах, согласно логике которого индивиды в рыночном обществе оценивают и иерархически выстраивают рациональную картину мира. При этом логика денежной стоимости не зависит от реальной логики вещей и отношений. Г. Зиммель особо подчеркивает, что ценность определяется не свойствами предмета самого по себе, а его координатами в системе, задаваемой стремлениями людей.

Благодаря тотальной рационализации на все сферы жизнедеятельности человека распространяются: методичность – привычка планировать и разбивать на логические этапы любое действие, отделять в нем субъективные эмоции, страсти, привязанности от объективных условий и последствий; точность – как обыкновение высчитывать цену всего и вся – от выгодности делового предприятия до выгодности брака. Исследователи отмечают, что в традиционных обществах, когда денежные отношения еще не приобрели универсального характера, даже в деловых предприятиях и торговле царила приблизительность, а объективные и субъективные отношения были неразрывно переплетены. Лишь в буржуазном обществе, с универсализацией денежных обменов, рациональность, методичность, точность становятся важнейшими добродетелями человека, а само достоинство личности формулируется в метафоре денег: хороший, честный, надежный человек – "человек, достойный кредита".

Единственным значимым свойством самих денег является их количество. Народная мудрость, гласящая, что счастье не в деньгах, а в их количестве, совершенно точно отражает тот факт, что именно количество денег не просто создает материальные преимущества, но дает социальную "прибавочную стоимость", которая вытекает из самого факта обладания деньгами и возрастает пропорционально сумме. Даже ничего не платя, богатые пользуются преимуществами в виде престижа, уважения, почитания, чего не имеют бедные. Отсутствие же денег или их незначительное количество лишают человека его социальной позиции, престижа, а нередко – достоинства и уважения окружающих. Таким образом, деньги становятся универсальным эквивалентом не только экономических, но и социальных, культурных и прочих ценностей.

Г. Зиммель приходит к интересному выводу, что свойство денег переводить качественные характеристики в количественные формирует универсальную для западной культуры модель мировосприятия и познания, нашедшую отражение в естественных и социальных науках. Развивающаяся особенно интенсивно в Новое время параллельно развитию товарно-денежных капиталистических отношении рациональная и экспериментальная позитивистская наука провозгласила отказ от философских "метафизических" поисков смыслов и первопричин бытия и сосредоточилась на сведении всего к объективным, т.е. количественным показателям: "мысль о том, что жизнь основана прежде всего на интеллекте и что интеллект входит в практическую жизнь как наиболее ценная из наших ментальных энергий, сопряжена с развитием монетарной экономики". Основные эмпирические методы науки можно свести по существу к подсчетам и измерениям всего – явлений природы, тенденций социальной жизни, возможностей человека, калькуляция становится моделью объективного и точного знания: "Познавательный идеал это понимание мира как огромной математической задачи, понимание событий и качественных отличий вещей как системы чисел".

Таким образом, отношения человека с природным космосом было до известной степени уподоблено денежным отношениям точной рациональной калькуляции, а все то, что не поддается количественной фиксации, было отнесено в разряд иррационального, сверхъестественного, непознаваемого. В результате сформировалась картина мира, в которой за рамки познаваемой реальности выводились и получили ярлыки "необъективного" добро и зло, любовь и самоотверженность, энтузиазм и героизм.

С рационализацией связана маргинализация иррациональных практик, чему немало способствовало распространение денег и денежных обменов. Приблизительность и спонтанность, смешение целей и средств, объективных и субъективных факторов, рассудочных и эмоциональных решений постепенно устраняется из хозяйствования. Точный расчет целей и средств и последовательность наиболее эффективных шагов достижения желаемого результата вытесняет действие "наобум", с надеждой на удачу, счастливый случай, внезапное везение. М. Вебер отмечает, что рациональная пуританская этика с ее предельно аскетическим самоограничением в повседневном быту отрицает как жадность и страсть к наживе, так и иррациональные траты на развлечения, не приемлет искусство, спорт, эротику и прочее именно из-за их иррациональности, отвлечения от цели духовного спасения и основного средства ее достижения – рационального образа жизни и производительного хозяйствования.

Важнейшим свойствам рационализации, на которое обращали внимание все ее исследователи – множественность ее форм и ее способность переходить в свою противоположность, в иррациональность. Противоречивость типов рациональности ярче всего проявляется в конфликте формальной и материальной (субстантивной, ценностной) рациональности.

То, что соответствует соображениям денежного расчета, нередко противоречит нормам морали, принципам гуманности, солидарности, красоты, духовным ценностям и т.д. Причинами конфликта типов рациональности становятся этические ограничения в ведении бизнеса, во взаимоотношении бизнеса и общества, проблемы социальной защиты малоимущих, поддержания институтов культуры, образования и всех прочих, не связанных с извлечением денежной прибыли. Как подчеркивает М. Вебер, денежная рационализация не только является импульсом развития хозяйства, но и привносит в него источник постоянного напряжения и конфликтов: "Ныне хозяйство, поскольку оно строится как хозяйство для прибыли (доходное), в принципе экономически автономно, основано только на хозяйственных точках зрения и в высокой степени расчетливо, рационально. По постоянно в такую формальную рациональность вторгаются мощные материальные иррациональности, создаваемые прежде всего разделением дохода, которое между прочим приводит к распределению благ, материально иррациональному (если его рассматривать с точки зрения, например, материально “наилучшего возможного обеспечения благ”), далее, благодаря домашне-хозяйственным интересам, природа которых, с точки зрения доходного предприятия, остается иррациональной".

Формальная рационализация на основе принципов денежного обращения практически никогда не изживает все формы иррациональной деятельности в масштабах общества в целом. Хотя М. Вебер и отмечает, что современный капитализм возможен только там, где иррациональная страсть к денежной наживе начинает подчиняться "рациональному обузданию", реально людям повсеместно присуще стремление обретать деньги любыми способами, в том числе не просто иррациональными, но и безнравственными и преступными.

Реальный капитализм во все периоды своей истории включал и включает иррациональные авантюристические элементы в большем или меньшем объеме. И здесь необходимо учитывать не только спонтанные, преступные и иные способы наживы, но и обязательно присутствующий в любом предпринимательстве фактор таланта, интуиции, страсти, предрассудков и т.д. Характерны описанное социологами и присущее финансовым трейдерам восприятие рынка как "высшего существа", а также их неспособность рационально объяснить мотивы принятия тех или иных решений. Кроме того, никогда не было изжито и ныне культивируется так же, как и в древности, иррациональное мистическое и магическое отношение к деньгам, например, специальные магические обряды по их привлечению ("открытие денежных потоков" и т.п.).