Демократическое право и демократические законы

Современная формула оптимального устройства общественной и государственной жизни включает в себя наличие по меньшей мере трёх фундаментальных элементов: прав человека, степень реализации которых определяет социальный климат в обществе; демократии как формы власти, гарантирующей наличие первого условия; и верховенства закона как условия, при котором только и возможно второе и реализуемо первое. Власть сводится к выработке правовых норм общественной жизни, а также к их исполнению, и сама основывается на законе.

Идеи о правовом законе, верховенстве закона и разделении властей формируются уже в самом начале образования государственности. Закон становится демократическим только тогда, когда он, во-первых, является выражением истинной воли большинства народа, во-вторых, принят в полном соответствии с нормами и обычаями жизни данного народа и, в-третьих, служит интересам не отдельных групп людей, а всего социума. Законы, являющиеся выражением вали и интересов отдельных людей или узкой группы общества, не могут и не должны считаться правовыми и демократическими, а сам факт существования подобных норм, несколько перефразируя слава Аристотеля, говорит только о внутренних распрях в обществе. Государства, где закон не имеет силы и находится под властью какой-либо группы, не могут считаться прочными. Прочны только те из них, считал этот мыслитель, где закон – владыка над правителями, а правители являются "стражами закона и его слугами" [2, с. 481].

Что есть закон? Как он вырабатывается и принимается? Кто и как выражает волю народа? Правильные ответы на эти вопросы исключительно важны для любого социума, а потому являются проблемами, которые всегда находились, находятся и будут находиться в числе актуальных, жизненно важных и, естественно, активно обсуждаемых. Именно здесь возникает ситуация, о которой писал ещё Т. Гоббс: если в арифметике дважды два всегда равняется четырём, то в трактовке права и закона часто может равняться трём или пяти. Почему? Да потому, что от трактовки права и законов, в том числе и международных, часто зависят судьбы не только отдельных людей, но и целых народов, обществ и государств.

Право, закон, их интерпретация непосредственно затрагивают жизненные интересы многих людей, а потому, якобы во имя защиты интересов тех или иных трупп общества и под видом законов обществам могут навязываться воля отдельных людей, трупп людей, в том числе бандитских и мафиозных. Поскольку истолкованием права и законов, вынесением решений "на законном основании" иди "в соответствии с законом" занимаются отдельные люди или группы людей, отбираемые законодательной и исполнительной властями, то на эти решения будут влиять социальные позиции, контакты, симпатии и антипатии, состояние морали лиц, уполномоченных их принимать и трактовать.

В языках почти всех народов мира право олицетворяется с правильным, должным, естественным, справедливым (право, right, recht, just, justice и т.д.). Закон, правило, норма – своеобразные соединяющие сообществ, определители и регуляторы их жизни, подобно тому, как всемирное тяготение определяет многое в жизни планеты. Как было замечено ещё древними мыслителями, общество не может существовать без власти и законов. Эти законы, говоря словами Цицерона, устанавливаются не мнением, а природой. Право и закон – это регуляторы и наставники человеческого и общественного поведения.

Правда, мнение греческих философов относительно законов, как видно из трактата Платана "Государственный деятель", было неоднозначным. Хотя многие из древних греков обожествляли право, считая его связующим общество и государство, они видели в то же время и серьёзные недостатки законов, многие из которых преследовали цель вдохновлять людей в войне и обосновывать необходимость подготовки к ней. Если один утверждали, что не может быть хорошего управления без законов, то другие отвечали им, что сама природа является законам, что врач спасает жизнь своего пациента, а капитан – жизнь экипажа не благодаря законам, а своему искусству целителя и морехода. Демокрит считал, что законы "бесполезны как для хороших людей, так и для дурных: первые не нуждаются в них, вторые от них не становятся лучше" [2, с. 481]. Знание само по себе является законом, обеспечивающим научное управление, поскольку всякое право основывается на нём, полагал Платан. Вряд ли положение дел улучшится, если законы попытаются устанавливать нормы лечения и мореходства. Закон должен помотать возвышению достоинства человека. Мир лучше войны, а примирение – предпочтительнее победы одной стороны и поражения другой. Поэтому мир, а не война должен стать заботой законодателя.

Аристотель, напротив, являлся горячим поборником права и законности. Для него право – это правила, по которым должностные лица управляют государством. Считая плохим "то, что верховную власть олицетворяет собой не закон, а человек, душа которого подвержена влиянию страстей", Аристотель спрашивал: какая будет польза от закона для достижения высшего блага, если он будет тираническим? Законы природы, будучи неписаными, и законы обществ, основанные на обычае, имеют, по его мнению, большее значение и касаются более важных дел, нежели законы писаные.

Цицерон считал, что закон учит человека контролировать его страсти, обуздывать его вожделения, защищать то, что принадлежит ему, и удержать его ум, глаза и руки подальше от того, что принадлежит другим [28, р. 43]. То есть законы – это те регуляторы или нормы, в соответствии с которыми сообщества управляются. Руководство обществом должно осуществляться в соответствии с политической мудростью, его целью должно стать правление справедливости, ибо, как не без оснований писал А Августин, общество, из которого изгнана справедливость, превращается в большую банду грабителей.

Право каждого народа, управляемого статусами и обычаями, является частично особым для этого народа, частично общим для всего человечества, писал один из первых систематизаторов права, древнеримский юрист Гай. Правила, установленные государством для своих членов, являются особенными для него и называются гражданскими правами (jus civile); правила, образуемые естественным разумом для всех и соблюдаемые всеми нациями одинаково, называются правом народов (jus gentium). Таким образом, право римского народа является частично особенным для него, частично общим для всех народов [14, р. 1]. Это можно сказать и о каждом народе, являющемся особой исторической общностью и в то же время частью всего человечества, соблюдающей характерные для универсума нормы и правила жизни.

Сенека сравнивал право с обручем, соединяющим общество в единое целое. Такое понимание с некоторыми новациями, характерными для каждой эпохи, стало классическим. "Закон есть руководящее правило жизни", – считал Д. Алигьери [11, 1:IХ; 2:V]. Он же определял право как вещное и личное отношение человека к человеку, при сохранении которого сберегается человеческое общество и при разрушении которого оно разрушается.

Право и закон – это правила вещей, которые люди должны соблюдать или избегать в жизни индивидуально и коллективно, предназначены они для сохранения как жизни в справедливости, так и универсальной ассоциации. Алтусиус считал право путеводным светом гражданской жизни, масштабом справедливости, хранителем свободы, оплотам мира и дисциплины публики, убежищем для слабых, уздой для сильных, нормой и усиливающим державу фактором. Оно может быть названо общественной командой народа, а также обещанием и гарантией того, что каждый будет делать то, что позволено, и воздерживаться от того, что не разрешено. Право является также предписанием, согласна которому политическая жизнь организуется и культивируется в стране в заранее предусмотренной манере. Посредством закона определяются обязанности граждан, а также то, что запрещено сделать. Следуя традиции, он сравнивал роль закона в жизни общества с таковой навигатора на корабле, водителя транспортного средства или дирижёра оркестра [8, р. 79, 80]. Целью закона является ориентация человека на добро и удержание его от ала. Поэтому право можно считать комплексам правил поведения народа в целом [19, р. 66]. Исламский мыслитель Аверроэс тоже считал, что целью права является установление истины и верных действий, а также достижение равенства между людьми [27, р. 149].

Современное понимание права и закона., их основ и духа формировалось под влиянием английской школы философии права. Гоббс считал гражданским правом те правила, которые государство устно, письменно или при помощи других достаточно ясных знаков своей воли предписало гражданину, дабы он пользовался ими для различения между правильным и неправильным. По его мнению, право есть свобода, которую законы природы предоставляют людям. Гражданский же закон есть обязательство, и оно отнимает у них ту свободу, которую предоставляет им естественный закон [18, р. 149, 161].

Известный английский правовед В. Блэкстоун трактовал законы в их узком смысле как правила человеческой деятельности иди поведения, как предписания, которые приказывают человеку, наделённому разумом и свободой выбора, использовать эти способности: для регулирования своего поведения. Призванием права является установление правильного и неправильного, что можно и чего нельзя делать члену общества и гражданину государства [9, р. 39, 122], – считал он.

Слово "закон" в его самом простом значении означает правило действий, предписанное наделённой таким правом властью [30, р. 2], считал Деспот де Траси. А другой авторитет права предлагал понимать закон "как часть и только часть широкого крута правил, управляющих людьми в их отношениях и в поведении между собой в социальной организации, к которой они принадлежат" [32, р. 15].

Правило действия, норма или закон жизни складываются с момента появления жизни на земле. А с появлением человека эти законы, нормы и правила поведения приумножаются, дополняясь новыми моментами. Долгое время законы воспринимались как божественные откровения. Отсюда и "святость закона", взгляд на который обосновывался ещё тем, что он основывался на формулах и традициях жизни общества, воспринимался его членами как обычное, естественное дело. Отсюда выводили, что "право в своей совокупности представляет собой лишь логизацию моральных ценностей (пыл которых оно охлаждает), обобщение и определение их основных требований. ... Изменения права самым непосредственным образом зависят от изменения морали" [16, р. 257].

Законы природы иногда называют законами божьими, но это не вполне корректно. Законы природы – основа и руководство всей жизни. Они постоянный, как писал Гроций, даже Бог не может изменить их. Законы людей не должны противоречить им. Неслучайно говорят, что законы природы являются родителями законов человеческих, цервой целью которых является укрепление и регулирование общественных институтов и окружение их суровыми законами наказания [20, р. 145]. Законы человеческие формулируются и вырабатываются самими людьми, являются выражением их собственной воли. Обобщая вкратце все приведённые оценки, можно сказать, что закон и право в их истинном понимании – это средства упорядочения общества, его укрепления, уравнения в правах его членов и их защиты. Неслучайно поэтому объявление человека вне закона во все времена считалось одним из самых суровых наказаний. То есть закон, правило, норма – это регуляторы правил жизни людей и их институтов, это то, что связывает людей и управляет их поступками.

Закон государства регулирует политические отношения, т.е. отношения между гражданами государства и институтами власти. Отношения между членами общества и между гражданами государства – это не одно и то же; они регулируются разными нормами, определяющими из которых всё-таки выступают нормы гражданского общества. В девяти из десяти случаев своей жизни человек руководствуется нормами своего гражданского общества – нормами морали и социального поведения, выработанными самим обществом на протяжении жизни многих поколений, отсекая одни и совершенствуя другие. Институтам политической власти не дозволено пытаться издавать законы, касающиеся любых аспектов человеческой жизни. Им, в лице законодательного органа, разрешается издавал" законы, наилучшим образом организующие жизнь только политического общества. Есть области, вход или вмешательство в которые государствам запрещён; сферой их компетенции являются только гражданско-правовые отношения, касающиеся прав человека и безопасности граждан. Они обязаны в то же время всегда исходить из того, что фундаментальные права человека не могут быть ни отменены, ни ограничены законами.

Закон должен быть ясным, чётким, лаконичным и недвусмысленным. Этому во все времена уделяли самое большое внимание. В древних Афинах все граждане имели право представлять Афинскому собранию свой проект закона. Этот проект изучался специальным комитетом магистратов, в задачу которого входила зашита действующих законов. Комитет устанавливал, содержатся ли в предлагаемом автором проекте идеи, имеющиеся в принятых ранее законах, и предлагал собранию принять проект только в том случае, если он содержал нечто принципиально новое. Автор законопроекта нёс ответственность за этот закон и в последующем. Любой член собрания мог вы двинуть против него обвинение в том, что предложенный им и принятый закон содержит в себе те или иные недостатки. В случае подтверждения обвинения автор законопроекта мог быть строго наказан, вплоть до смерти.

Следя за законотворческим зудом некоторых современных деятелей, думается, было бы неплохо, если бы такое правило продолжало действовать и в наши дни, особенно в Государственной Думе Российской Федерации, которая каждый год устанавливает новый рекорд по числу поспешно принятых законов, многие из которых оказываются мертворожденными. Здесь, видимо, не знают о некоторых, давно утвердившихся в мире истинах. Во-первых, как говорил ещё Лао-Цзы, "когда множатся законы и приказы, растёт число воров и разбойников" [6, с. 53]. Во-вторых, чем более интенсивным и ускоренным является процесс принятия законов, тем более неопределёнными и недолговечными они становятся [19, р. 61]. В-третьих, чем больше законов, устанавливающих, что дозволено и что запрещено, тем больше в обществе правонарушений. Если к тому же вспомнить оценку Гоббсом законов как охов для людей, то чем больше этих "оков", тем меньше свободы в обществе и в государстве.

Любой закон должен соответствовать некоторым требованиям. Во-первых, закон должен быль желаемым и выполнимым. Во-вторых, он должен быть полезным и необходимым. В-третьих, справедливым и удобным для порядка и природы вещей, так же как и телосложение человека. К тому же закон должен быть известен гражданам и предусматривать определённые санкции [10, р. 71].

Формула "незнание закона не освобождает от ответственности" верна только в случаях, когда закон является выражением воли абсолютного большинства народа и его принятию предшествовало широкомасштабное выяснение этой воли с максимальным охватам граждан. Сам процесс волеизъявления в данном случае выступает одновременно и как процесс обучения и запоминания. Такой закон становится нормой обычного права, соблюдаемого человеком автоматически. Отклониться от природной нормы разумному человеку невозможно просто в силу её естественности и жизненности. Сказанное никак не может быть распространено на случаи, когда узурпатор, тиран, диктатор или авторитарный политик стараются придать своей собственной воле силу закона и навязывать её обществу, даже не пытаясь объяснить, чем такое решение обусловлено и почему ему придан характер закона. Ясно, что никакими репрессиями заставить людей следовать такому "закону" не удастся, ибо разумные люди делают всё по своим внутренним побуждениям, в силу необходимости.

Самым эффективным способом соблюдения закона всегда считалось их знание народам. По свидетельству Цицерона, все юноши древнего Рима должны были выучить наизусть Законы 12 таблиц для того, чтобы руководствоваться ими в своей повседневной жизни. То же самое делают и в некоторых странах современного мира, где учащиеся учатся цитировать наизусть любую статью своей Конституции. Единство законов с обычаями и традициями народов облегчает эту задачу, делает законы действительным руководством к жизни в силу веса и авторитета традиций, то есть того, что делали предки и чему научены их дети. Неслучайно поэтому итальянский философ политики и права Бруно Леони, обобщая почти все известные ему трактовки права, предлагал понимать его как следование членов обществ и граждан государств таким нормам, применение которых позволит им достичь намеченных целей [19, р. 137]. Стало быть, преследование своих целей будет равнозначно в таком случае жизни по закону.

Отсюда вытекает одна из важнейших максим демократии: воля народа – высший закон. Совпадение воли народа и государственного права – суть демократии. То, что законы принимаются особыми органами, суть дела, не меняет. Эти органы является не вышестоящими над народом, а органами самого народа, состоящими из его представителей, делегированных им туда с конкретными полномочиями и на определённое время. Народ при демократии является верховным сувереном, над которым не может быть никакой вышестоящей власти.

Любое объединение людей вырабатывает свои собственные нормы и правила поведения с учётом их целей и назначения, а также географических условий, исторических, национальных и иных традиций страны и её народа (народов). Как правило, это занимает десятилетия и века. Если даже законодателем выступает отдельный человек иди группа людей, они должны исходить из обычаев и традиций соответствующего народа. И чем полнее это будет учтено, тем более эффективной и долговечной будет норма жизни.

Цицерон, ссылаясь на Катана Старшего, писал, что римское право вырабатывалось в течение многих столетий. Оно впитало в себя обычаи и традиции народа, начиная с родового, что обеспечило ему превосходство над всеми известными до того времени системами прав. "Политические системы других стран были формированы путём введения законов и институтов в соответствии с личными советами отдельных лиц.... Наше государство, напротив, является созданием не одного человека, а очень многих; оно было основано при жизни не одного человека, а в течение нескольких веков и при жизни многих поколений" [28, р. 81].

Воспроизведя эту мысль, Цицерон добавлял, что истинное право рационально и находится в согласии с природ ой. Это обстоятельство в немалой степени способствовало тому, что римское право функционировало более тысячи лет и оказало огромное влияние на правовые системы почти всех государств мира.

Нормы и правила поведения людей всегда должны вырабатываться в согласии с законами природы и учитывать объективные потребности людей. В случае образования конфедераций и федераций должно сохраняться определённое соотношение между нормами первичной и вторичной ассоциаций. Но и в этом случае приоритетными остаются нормы первичных ассоциаций как близкие и понятные их членам. Многое здесь будет зависеть от того, о чём учредители федерации или конфедерации договорились, какие полномочия и в каком объёме они делегировали учреждаемым ими новым образованиям, а также от степени ревности, с которой они будут следить за соблюдением и сохранением этого соотношения. Ведь вышестоящий институт всегда испытывает искушение быть выше во всех отношениях, в том числе и в плане объёма полномочий, и в этом своём стремлении часто забывает о первоначальных договорённостях и исконных нормах жизни образовавших федерацию частей.

Жители древней Англии отказались заимствовать римское право, заявив, что не хотят никаких изменений в англосаксонских законах. Э. Кок в своих комментариях к английскому праву писал, что даже завоеватели Англии (римляне, саксы, даны и норманны) нашли английское право столь превосходным, что решили не изменять его [29, р. 23]. С тех пор законы, основанные на обычаях этой страны, считаются основой английского права (правом обычая). Это право характеризуется единством проверенных и подтверждённых временем законов природы и общества. Обычное право превосходило другие правовые системы, потому что оно было "продуктом мудрости не одного человека или группы людей какой-то одной эпохи, а мудрости, совета, опыта и наблюдений мудрых и наблюдательных людей многих эпох" – писал известный английский судья XVII века М. Хейл. В силу этого такие законы и право не могут быть ни плохими, ни неразумными. Отсюда, видимо, и возникли такие формулы народной мудрости, как "плахой закон не является законом", "неразумный закон – не закон" и т.д. Тот же Хейл делил английское статуарное право на то, которое сформировалось в период, как сам юрист называл, "до памятных времён" (до начала правления Ричарда I, 1189 г.), и то, которое формировалось после этого период а. В первый период оно состояло исключительно из обычаев, во второй период дополнилось актами, принятыми палатой лордов и палатой общин и подписанными королём [22, р. 2-3].

В. Блэкстоун также писал, что католические священники пытались после завоевания Англии норманнами насаждать здесь римское право и с презрением умаляли обычное право, являющееся собранием неписаных правил и традиций жизни народа [24, р. 20-21], видимо, считая их языческими. Однако английское общество решительно отвергло эти попытки, что, видимо, сыграло немалую роль и в том, что английская церковь относительно легко вышла из-под зависимости от Ватикана, после чего ситуация радикально изменилась и обычное право стало предметом академического образования, организованного светскими людьми. Дети английской аристократии и даже средних слоев учили право в Кембридже и Оксфорде не столько для работы в области юриспруденции, сколько для того, чтобы просто получить либеральное образование и поучиться праву своей страны [9, р. 12].

Как считали теоретики права, законы должны быть ясными и точными, озвученными с достоинством и простотой, исключать многословие и противоречия. Они же говорили о том, что закон должен разрабатываться и приниматься в общей манере, а не как предписание к конкретным случаям. Вспомним и мнение Джефферсона о том, что с внесения проекта закона в законодательный орган и до его принятия должно пройти не менее одного года, чтобы можно было не спеша обсудить каждый его пункт. Если не придерживаться этих правил, то часто меняющихся и противоречащих друг другу законов будет много. А где множество законов, там неизбежны и отклонения от них и возможности злоупотреблений ими. Столь же конкретной должна быть цель закона и правовой нормы. Когда один из студентов спросил президента колледжа им. Вашингтона Роберта Ли, каковы правила колледжа, Ли ответил: "Здесь существует только одно правило: быть джентльменом" [12, р. 27]. Перефразируя слова Ли применительно к законам обществ и государств, можно сказать, что в них также существует только одна норма: быть достойным и ответственным членом общества и гражданином государства.