Возникновение стихотворства и драматургии

В отличие от средневековой литературы Запада и Востока русская книжность долгое время не знала стихотворства и драматургии, была "царством прозы", где преобладали эпические формы. Потребность в стихе и драме во всех слоях общества удовлетворялась за счет фольклора и христианского культового искусства. В демократической среде и в XVII в. пользовались успехом обрядовая поэзия и представления скоморохов. Богослужение в православной церкви напоминало пышное театрализованное действие, во время которого звучали молитвы и псалмы, имеющие четко выраженный ритмический характер. Выполняя переводы греческих стихотворных сочинений, русские не стремились сохранить их силлабическую природу, не соблюдали равносложия строк, ибо главным считали ОГЛАВЛЕНИЕ ("внутренний разум"), а не форму текста.

Позднее появление стихотворства в Древней Руси не означало, что у наших предков отсутствовало поэтическое чувство. Прозаические произведения в литературе XI–XVI вв. часто были ритмически организованы, напоминали сказовый стих русского эпоса, раешник скоморохов. В памятниках торжественного красноречия прием ритмизации текста применялся сознательно и последовательно, ведь не случайно сочинения митрополита Илариона и Туровского епископа Кирилла обычно рассматривают как пограничные явления между прозой и стихом. Существование "эмбрионального" стиха в Древней Руси доказывают, обращаясь к "Слову о полку Игореве" и "Слову о погибели Русской земли". Ярко выраженный ритмический рисунок текста обнаруживают в житиях Епифания Премудрого, созданных в стиле "плетения словес". Знакомство с изощренной рифмовой техникой раешника, которой пользовались профессиональные скоморохи, видно в "Молении" Даниила Заточника:

Доброму бо господину служа, дослужится слободы,

А злу господину служа, дослужится болшеи роботы.

Органическое слияние текста и мелодии было присуще церковной гим- нографии, на основе которой к XVI в. формируется жанр стихов покаянных – внебогослужебной лирики, где преобладали мотивы грехопадения и раскаяния, быстротечности и суетности земной жизни, неизбежности смерти и неотвратимости Страшного Суда:

Господи, страха твоего боюся,

А зло творя не престаю.

Кто на судищи судии не убоится,

Или кто, врачевания хотя.

Врача прогнѣвает,

Яко и азъ?

Долготерпѣливе Господи,

На немоще мою умилосердися

И помилуй мя.

Этот "умиленный" жанр, где стих был свободен от рифмы, а тема привычна для человека, воспитанного на христианской литературе, позднее получил широкое распространение в старообрядческой поэзии и стал использоваться с целью обличения идейных противников. Сильны традиции "покаянной" поэзии в творчестве протопопа Аввакума, который, несмотря на негативное отношение к "философским виршам" поэтов-силлабиков, никогда не предавал анафеме стихотворство и, как и многие его ученики, использовал мерную и рифмованную речь. Примером может служить оригинальная молитва Аввакума – "Вопль ко Господу":

Послушай мене, Боже, послушай мене,

Царю небесный, Свѣть, послушай меня!

Да не возвратится вспять ни единъ от нихъ,

И гробъ имъ тамъ устроиши всѣмъ!

Приложи им зла, Господи, приложи!

И погибель имъ наведи,

Да не збудется пророчество дьявольское.

Окончательное разграничение прозы и стиха как двух форм художественной речи происходит в XVII в. Формирующееся книжное стихотворство либо берет на вооружение фольклорные размеры (тоника, раешный стих), либо ориентируется на заимствованную из Польши силлабическую систему стихосложения.