Антиномия власти и свободы

Наглядное представление о двойственной природе власти можно получить на основе выявления и оценки ее роли в извечной антиномии между свободой и рабством. Эта проблема неисчерпаема, поскольку чуть ли не каждое поколение, не говоря уже о разных эпохах, культурах, цивилизациях, понимает ее по-своему. Всякая попытка определения природы этих феноменов поднимает кардинальные вопросы о сущности и существовании человека, смысле его жизни, месте и роли в обществе, соотношении свободы и ответственности, равенства и справедливости и т.д.

Свобода – категория социальная. Вне общества мы не вправе говорить о свободе, поскольку она может быть реализована только в системе отношений между людьми. При общности некоторых базовых характеристик, понимание содержания и путей реализации свободы в каждом конкретном обществе зависят от характера и содержания господствующих в нем национально-культурных, общественно-исторических, социокультурных, политико-культурных, конфессиональных и иных норм, правил, установок, ценностей.

Свобода – феномен исторический, поскольку современное ее понимание сложилось в процессе длительного исторического развития. Здесь приходится повторить ту банальность, что человек отнюдь не появился на исторической арене как независимый и свободный индивид, а приобрел индивидуальность, личностные характеристики лишь в процессе исторического развития. И действительно, трактовка этого понятия у человека, жившего в какой-нибудь первобытной общине, или же в древнегреческом полисе, и современного американца, француза или русского во многих аспектах может существенно различаться.

Современное понимание свободы, как известно, неразрывно связано с формированием и утверждением идей личности, гражданского общества и правового государства. Как уже указывалось, с переходом от Средневековья к Новому времени на смену старой пришла новая мировоззренческая парадигма, интегральной частью которой стала радикальная переоценка места и роли человека в обществе и государстве и, соответственно, идей свободы и рабства, свободы и равенства.

В условиях политической демократии и правового государства беспрецедентное в истории человечества число людей получили личную свободу в экономической, политической, социальной и иных сферах. Этот факт нашел свое выражение в той широкой популярности, которую получила известная максима одного из основателей софизма Протагора: "Человек есть мера всем вещам – существованию существующих и несуществованию несуществующих". В гуманистической традиции и связанном с ним рационализме этот тезис в форме Παντον χρεματον μετρον ανθροπος – человек есть мера всех вещей – стал одним из центральных. Приверженность ему, в конечном счете, вылилась в беспредельную веру в человека и его деяния.

Более того, достигнув определенного уровня самопознания, люди возжелали быть "как боги, знающие добро и зло", тайны мироздания и собственного бытия. Устами Заратустры Ф. Ницше объявил о смерти Бога. Но еще задолго до Ницше Бог умер в душах людей, которые вознамерились занять место на его пьедестале.

Свобода, свобода воли как устремленность, желание самореализации, взятая сама но себе, нейтральна, она ни хороша, ни плоха. Но нельзя отрицать тот факт, что человек одинаково способен и на добрые и на злые деяния. В ней коренится возможность как высочайшего добра, так и низменнейшего зла, свобода есть открытый путь как вверх, так и вниз.

Свобода воли потеряла бы смысл, если бы ей оставили одну единственную из множества возможных альтернатив. Одна единственная истина и один единственный путь ее постижения исключают свободу выбора. Монополия, монизм, отсутствие свободы выбора противоречат самой природе человека, чреваты окостенением и губительны для прогресса человеческого духа.

В данном контексте предназначение власти состоит в том, чтобы ограничить, нейтрализовать те установки и устремления, которые направлены на сотворение зла. Можно утверждать, что нельзя противопоставлять друг, другу власть и свободу, поскольку свобода возможна только в условиях порядка, а порядок в современном обществе обеспечивается властью. Для утверждения и защиты свободы индивидуального человека совсем не обязательно его освобождение от всех форм принуждения, насилия, власти, запретов и наказания.

Более того, при определенных условиях их отсутствие может неизбежно привести к утверждению в обществе закона джунглей, где сильный на совершенно "законных" основаниях может растерзать и убить слабого до тех пор, пока другой еще более сильный не растерзает и не убьет его самого.

В данной связи прав был Н. А. Бердяев, который говорил, что "свобода, не знающая жалости, становится демонической". Но в человеческом обществе одной только жалости мало. Именно государство и власть, непременным атрибутом которых является человек с ружьем, способны должным образом обеспечить свободу и права отдельно взятого человека.

Действительная, а не декларируемая, свобода возможна в том случае, если власть служит праву. Как подчеркивал Ш. Л. Монтескье, "свобода есть право делать все, что дозволено законами". В противном же случае полная, никем и ничем не ограниченная, свобода означала бы перенесение на общество пресловутого закона выживания наиболее приспособленных, главное предназначение которого состоит в оправдании права сильного подчинить своей воле слабого. Избыточная, слишком восторженная вера в человека, и человек, предоставленный самому себе, при определенных условиях могут быть просто опасны.

В противном случае может подрываться золотое правило гражданского общества и правового государства, согласно которому моя свобода кончается там, где начинается свобода другого человека. Власть, право, закон как раз и призваны поставить соответствующие пределы и рамки, пересечение которых каким-либо отдельным человеком считается нарушением прав и свобод других членов общества.

Ведь во многом нрав Т. Гоббс, который был убежден в том, что государство и власть возникли в качестве инструментов преодоления естественного состояния homo homini lupus est – человек человеку волк, что, по его мнению, вело к состоянию bellum omnium contra omnes – войны всех против всех.

Другими словами, негативно трактуемая свобода с ее отрицанием власти и авторитета неизбежно ведет к анархии и, в конечном счете, к той или иной форме деспотизма, ибо свобода, не знающая пределов, как правило, рано или поздно превращается в свою противоположность. При этом нельзя забывать и тот факт, что государство, облеченное ничем не ограниченной властью, способно стать безжалостным левиафаном, признающим только свою власть и использующим все средства вплоть до превращения всех своих подданных в бессловесных рабов.

Причем, государство, вернее, те, кто стремятся к неограниченной власти, нередко действуют именем свободы, используя при этом сущностные характеристики самого человека, в том числе и человека, претендующего на неограниченную свободу.

Очевидно, что чрезмерную веру в человека, максиму "человек есть мера всех вещей" нельзя оценить однозначно. По данным антропологических, археологических и исторических исследований, человек со времени своего выделения из стадного состояния и приобретения видовых характеристик Homo sapiens по своим биосоциальным и психофизиологическим качествам в течение многих тысячелетий претерпел лишь незначительные изменения. Фундаментальные свойства, присущие ему как особому виду, сложившемуся еще в доисторические времена, остаются присущи его природе и в наши дни и, возможно, останутся всегда.

Эти же исследования показывают, что всякого рода теории об исключительно доброй природе человека, мягко говоря, не всегда сообразуются с реальностями истории человечества. Не существовал, не существует и не может существовать человек, который был бы всего лишь отражением одних только добрых начал. "Свобода" и "равенство", "добро" и "зло", "хорошее" и "дурное", "справедливое" и "несправедливое" – всего лишь слова, лишенные смысла вне конкретного социокультурного, национально-исторического, традиционного и иных контекстов.