Актуальные вопросы проверки сообщения о преступлении

Пункт 453 Регламента устанавливает, что разрешение заявлений о преступлении включает в себя их рассмотрение и принятие по ним решений, предусмотренных законодательством РФ и Регламентом. Однако УПК РФ (ст. 144) говорит о необходимости проверки изложенных в сообщении фактов. Естественно, что эта проверка может проводиться исключительно путем анализа самого сообщения, однако в практической деятельности правоохранительных органов это происходит крайне редко. В подавляющем большинстве случаев изложенная в сообщении о преступлении информация проверяется посредством проверочных, в том числе и следственных, действий.

Статья 144 УПК РФ предусматривает обязанность проведения проверки сообщения о преступлении, однако не разъясняет порядка ее производства. Достаточно поверхностное закрепление этого правила приводит к нарушениям законности, допускаемым в правоприменительной практике. Проверки в порядке ст. 144, 145 УПК РФ проводятся по фактам укусов насекомыми, проезда транспортного средства на запрещающий дорожный знак, о громко играющей музыке, бытовых травмах не криминального характера и т.д^[1].

В уголовно-процессуальной науке также нет единой точки зрения на сущность и ОГЛАВЛЕНИЕ проводимой по сообщению о преступлении проверки. А. В. Смирнов и К. Б. Калиновский считают, что проверка состоит в мыслительной деятельности по оценке данных, указывающих на признаки преступления. Если в самом поводе уже содержатся основания для возбуждения дела (передачи сообщения по подследственности), то проверочные действия не проводятся, а принимается соответствующее решение. Если в принятом поводе недостаточно данных, указывающих на признаки преступления, то могут быть проведены проверочные действия – собирание дополнительных доказательств, необходимых для принятия решения в порядке ст. 145 УПК РФ^[2].

Авторы одного из комментариев к УПК РФ^[3] разъясняют, что информация о признаках преступления, содержащаяся в информационном сигнале, зачастую нуждается в проверке. О возможности проведения проверочных действий косвенно указывается в УПК РФ (ч. 1 ст. 144 и ч. 3 ст. 146). При этом проверка ими ассоциируется только с производством проверочных действий. Мы поддерживаем такую позицию, поскольку вслед за П. А. Лупинской^[4] считаем, что мыслительная деятельность по оценке данных есть элемент процесса доказывания, на основании которого принимается решение о выборе тех или иных проверочных мероприятий.

Традиционно ни УПК РФ, ни подзаконные ведомственные нормативно-правовые акты не содержат исчерпывающего или сколь-либо структурированного перечня проверочных мероприятий, что, с одной стороны, порождает трудности в правоприменительной практике, поскольку доказательственное значение получаемых сведений органами прокуратуры, судом трактуется неоднозначно, а с другой – дает обширную почву для дискуссии.

На протяжении последних лет оживленное обсуждение вызывает вопрос о проведении следственных действий на стадии возбуждения уголовного дела^[5]. Их перечень постоянно корректируется законодателем. УПК РСФСР 1960 г. разрешал проводить только осмотр места происшествия. В дальнейшем УПК РФ добавил к нему освидетельствование и назначение экспертизы. Затем назначение экспертизы было заменено осмотром трупа, поскольку производство экспертизы в установленные сроки стадии возбуждения уголовного дела не укладывалось. В марте 2013 г. к трем следственным действиям добавилось еще четыре. Одновременно был расширен перечень иных процессуальных проверочных действий. В совокупности такие действия законодателя следует рассматривать как попытку придать безусловное доказательственное значение сведениям, полученным до возбуждения уголовного дела, что одновременно ведет к уничтожению границ между стадиями досудебного уголовного судопроизводства.

Проверка поступившего повода к возбуждению уголовного дела проводится:

– посредством следственных действий, производство которых возможно до возбуждения уголовного дела (получение образцов для сравнительного исследования, назначение судебной экспертизы, осмотр места происшествия, документов, предметов, трупов, освидетельствование).

Ранее общепризнанным являлось положение о том, что освидетельствование в стадии возбуждения уголовного дела проведено быть не может, поскольку на данном этапе отсутствуют участники, в отношении которых закон предусматривает возможность производства данного следственного действия, – обвиняемый, подозреваемый, свидетель, потерпевший^[6]. Другим аспектом невозможности производства освидетельствования считалось то, что по общему правилу в стадии возбуждения уголовного дела не могут нарушаться конституционные права граждан и применяться меры принудительного воздействия. Освидетельствование в этом смысле нарушает оба этих постулата, поскольку нарушает неприкосновенность личности и может быть проведено принудительно. Так, А. П. Рыжаков констатирует, что "освидетельствование допускает принуждение", а "принудительное освидетельствование – это уголовно-процессуальная мера"^[7]. Аналогичной позиции придерживается Б. Т. Безлепкин, указывая, что освидетельствование "по своему характеру является принудительным и сопряжено с ущемлением права на неприкосновенность личности"^[8]. Именно поэтому полагаем необходимым исключить из текста УПК РФ возможность производства освидетельствования до возбуждения уголовного дела. Применительно к судебно-медицинскому освидетельствованию отметим, что его надлежит рассматривать в процессуальном статусе заключения специалиста.

Также следует отметить неоднозначное отношение законодателя к возможности производства экспертизы на этапе возбуждения уголовного дела. Это следственное действие то появлялось, то исчезало из рассматриваемого перечня. В настоящее время должностное лицо, имеющее в своем производстве сообщение о преступлении, вправе назначать экспертизу, присутствовать при ее производстве и получать заключение эксперта в разумный срок (ч. 1 ст. 144 УПК РФ). Однако на практике применение этой нормы вызывает проблемы, поскольку ведомственный "законодатель" не успевает за федеральным. Инструкция о производстве экспертизы в экспертных подразделениях органов внутренних дел^[9] устанавливает, что экспертизы проводятся по уголовным делам и делам об административных правонарушениях (п. 2); срок ее производства, как правило, не должен превышать 15 суток (п. 12); учет экспертиз осуществляется в журнале, в котором должны быть указаны категория дела, его номер и состав правонарушения. Указанное не позволяет эксперту фактически приступить к проведению назначенной экспертизы, поэтому на практике в стадии возбуждения проводится исследование с последующем разрешением этих вопросов в экспертизе по возбужденному уголовному делу;

- с помощью иных процессуальных действий, предусмотренных УПК РФ (получение объяснений, производство ревизий, иных документальных проверок, исследований документов, предметов, трупов; истребование справок, документов, их изъятие по правилам, установленным УПК РФ и т.п.). Законодатель не совсем корректно регламентировал право изъятия предметов и документов, поскольку такого следственного действия УПК не предусматривает. Наиболее близка по отношению к истребованию и изъятию (по правилам УПК РФ) – выемка предметов и документов, однако ее производство до возбуждения уголовного дела законодатель нс разрешил. По всей видимости, право изъятия может быть реализовано только в рамках производства следственных действий, разрешенных к проведению до возбуждения уголовного дела);

- в ходе реализации административных полномочий сотрудниками органов дознания;

- посредством проведения оперативно-розыскных мероприятий органов дознания, указанных в ст. 6 Закона об ОРД, на основании обязательного для исполнения поручения следователя.

Мы не раз обращали внимание на то, что существует ряд проблем при проведении исследований предметов и документов, документальных проверок и ревизий. Заключаются они преимущественно в большой длительности и несогласованности сроков проведения проверок между уголовно-процессуальным законодательством и ведомственными актами учреждений, чьи специалисты привлекаются правоохранительными органами к производству рассматриваемых действий^[10].

Взаимодействие в стадии возбуждения уголовного дела сотрудников подразделений предварительного расследования с оперативными работниками осуществляется посредством выполнения последними поручения следователя о производстве оперативно-розыскных мероприятий, документальных проверок, исследований. Однако закон не регулирует порядка исполнения поручений, в частности срока их исполнения. Длительность рассматриваемого срока зависит от множества факторов. Во-первых, общий срок проверки сообщения о преступлении – трое суток, а предельный – 30, поэтому прямо применять в данном случае предписание ст. 152 УПК РФ о 10-суточном сроке исполнения поручения не всегда представляется возможным. Во-вторых, данная статья УПК РФ именуется "Место производства предварительного расследования", поэтому она неприменима к правоотношениям, складывающимся в стадии возбуждения уголовного дела.

Считаем, что следователь обязан уведомить орган дознания о необходимости прекращения исполнения поручения в случаях, когда он принял решение об отказе в возбуждении уголовного дела либо о направлении материала проверки по подследственности. В противном случае может сложиться ситуация, при которой орган дознания будет продолжать производство проверочных действий по поручению следователя, не имеющему на этот момент юридической силы.

Законы, наделяющие сотрудников правоохранительных органов правом получения от граждан объяснений, не предусматривают порядка вызова этих лиц для получения объяснений. Так, например, п. 3 ч. 1 ст. 13 Закона о полиции предусматривает право сотрудника вызывать в полицию граждан и должностных лиц в связи с проверкой зарегистрированных в установленном порядке заявлений и сообщений о преступлениях, однако не определяет форму такого вызова. На практике указанные лица вызываются посредством повесток, аналогичных тем, которые направляются свидетелям. Мы считаем, что такое полномочие имеется у сотрудников в связи с тем, что право получения объяснений у них носит государственно-властный характер.

Федеральным законом от 4 марта 2013 г. № 23-Φ3 были внесены существенные изменения в гл. 19 УПК РФ "Поводы и основания возбуждения для уголовного дела". Отдельно скажем о такой формулировке закона, как "изымать их (предметы и документы. – Авт.) в порядке, установленном настоящим Кодексом" (ч. 1 ст. 144 УПК РФ). Признаемся, мы в недоумении, о чем здесь идет речь. Уголовно-процессуальный кодекс не предусматривает такого следственного действия, как "изъятие предметов и документов". Согласно закону предметы и документы могут быть изъяты в ходе осмотра места происшествия, обыска и выемки. Но это вовсе не означает, что законодателем разрешено проводить обыск и выемку или только выемку, но не обыск. Может быть, здесь имеется в виду новое проверочное действие – изъятие? Формулировка явно нуждается в уточнении.

Казалось бы, законодатель, расширив перечень проверочных действий, наконец-то пошел навстречу нуждам правоприменительной практики, облегчив путь познания на этапе предварительной проверки по сообщению о преступлении. Однако еще более радикальное нововведение содержится в ч. 12 ст. 144 УПК РФ. Воспроизведем ее дословно: "Полученные в ходе проверки сообщения о преступлении сведения могут быть использованы в качестве доказательств при условии соблюдения положений статей 75 и 89 настоящего Кодекса. Если после возбуждения уголовного дела стороной защиты или потерпевшим будет заявлено ходатайство о производстве дополнительной либо повторной судебной экспертизы, то такое ходатайство подлежит удовлетворению".

Что это означает? Теперь в ходе так называемой доследственной проверки собираются доказательства, а не материалы, которые впоследствии обретают доказательственное значение. Надо сказать, что отечественный уголовный процесс относительно давно уже не видел ничего подобного. Бывшее до недавнего времени формальное разграничение процессуальной и непроцессуальной деятельности приказало долго жить. Нельзя не приветствовать этот шаг законодателя. Это разграничение обусловливало требование к субъектам доказывания проверять обстоятельства, установленные в ходе предварительной проверки следственным путем, в результате чего зачастую происходило дублирование одних и тех же по существу (но не по форме) познавательных действий. В итоге "страдали" от этого все заинтересованные стороны – и правоохранительная система, с трудом справляющаяся с огромным валом уголовных дел, и граждане, чьи права были нарушены преступным деянием, и лица, привлекаемые к ответственности. Нельзя не указать и на ресурсный аспект – многократные вызовы и громоздкие процедуры увеличивали финансовые затраты государства. Таким образом, новелла имеет прогрессивное значение.

Однако, по мнению многих авторов, она вряд ли даст ожидаемый позитивный эффект^[11]. Одной из основных причин, на наш взгляд, будет выступать половинчатость данного шага. Новые нормы, по сути, размывают границы между расследованием и предварительной проверкой по сообщению о преступлении. Таким образом, речь идет о "перепрыгивании через ступень", когда формирование системы доказательств и оформление материала происходит в рамках одного правового режима, а не в двух, разных по форме и временному интервалу, как это имело место в недавнее время.

В связи с этим совершенно неясна логика законодателя: ведь если собирание доказательств происходит еще на стадии предварительной проверки, то зачем же следует ограничивать перечень процессуальных действий, проводимых до возбуждения уголовного дела?! К чему все эти ограничения на получение сведений об обстоятельствах дела, если расследование и предварительную проверку предлагается совместить?! Собственно, в таких условиях существование института возбуждения уголовного дела теряет всякое логическое основание.

На наш взгляд, порочной следует признать саму идею разделения уголовно-процессуального познания на предварительную проверку (по сути пред-предварительное расследование) и собственно расследование. Данное, позитивное по своему содержанию, нововведение прекрасно демонстрирует всю абсурдность существования в отечественном уголовном процессе разделения на формальное и неформальное расследование. Увы, но сказав "а", т.е. распространив режим собирания доказательств за пределы предварительного расследования, законодатель не сказал "б" – не ликвидировал стадию возбуждения уголовного дела.

Совершенно непонятно и абсурдно в контексте существования стадии возбуждения уголовного дела выглядит норма, предусмотренная ч. 11 ст. 144 УПК РФ. Согласно этой норме лицам, участвующим в производстве процессуальных действий при проверке сообщения о преступлении, разъясняются их права и обязанности, предусмотренные Кодексом, и обеспечивается возможность осуществления этих прав в той части, в которой производимые процессуальные действия и принимаемые процессуальные решения затрагивают их интересы. Естественен вопрос: в каком же статусе действуют лица, участвующие в производстве процессуальных действий при проверке сообщения о преступлении? (Показательно использование законодателем словосочетания "процессуальные действия".) Получается, что граница между процессуальной и непроцессуальной деятельностью, пролегавшая по решению о возбуждении уголовного дела, стерта? Думается, что формально это не так. Однако "Рубикон перейден". Происходит по сути поглощение стадией предварительного расследования стадии возбуждения уголовного дела при ее формальном сохранении в уголовнопроцессуальном законе.

Остается надеяться, что законодатель нс остановится на полпути и мы придем к тому, что ликвидация стадии возбуждения уголовного дела получит свое логическое завершение. Формат данной .лекции не предполагает анализа тех альтернатив, которые могут быть восприняты законодателем взамен отказа от вышеуказанной стадии и ряда других наследий советской правовой доктрины. Скажем лишь, что вполне приемлемой может выступить модель, реализованная в уголовно-процессуальном праве Украины.

В заключение несколько слов о производстве дознания в сокращенной форме. Фактически в нем допускается договорной способ установления обстоятельств по делу, когда стороны фиксируют единство позиций по поводу существования тех или иных фактов. Предполагается уравнивание в доказательственном значении материалов доследственной проверки (объяснений, акта специалиста и др.) с "подлинными" доказательствами (ч. I2 ст. 144, ч. 4 ст. 2265 УПК РФ): обвинение может основываться на материалах, полученных путем проведения "проверочных действий", т.е. доследственной проверки. Следственные действия получают вообще субсидиарное значение в доказывании. Так, следственный способ собирания доказательств обязателен только для получения показаний подозреваемого – в ходе его допроса, так как ст. 2264 УПК РФ говорит именно о допросе подозреваемого. Тем самым отходит на второй план допустимость, приоритетное значение имеют относимость и достоверность сведений: не важно, каким путем получено доказательство, если его достоверность не подвергается сомнению участниками процесса.