Агапэ – братская любовь
Агапэ – основное понятие любовного чувства в христианстве, обозначающее любовь к ближнему. В противоположность эросу, т.е. страстной любви, агапэ имела значение длительной альтруистической любви.
Благодаря христианству, расцвет которого пришелся на первые века нашей эры, произошли радикальные изменения в представлениях о любви.
К тому времени древнегреческие традиции и традиции других культур вошли в жизнь Римской империи, испытывавшей постоянное давление варварских племен и раздиравшейся собственными внутренними противоречиями.
Женская эмоциональность, осмеянная древнегреческой культурой с ее мужской "рационалистической" ориентацией, нашла новый способ выражения – поклонение мистическим культам, пришедшим с Ближнего Востока. Христианство представляло собой творческий сплав древнегреческого мышления, мессианской веры и нравственности, заимствованных из иудаизма, символизма и эмоциональности мистических культов. Новое вероучение оказало на повседневную жизнь мужчин и женщин бо́льшее влияние, чем учение о платонической любви.
В основе христианского учения лежит понятие о любви. Являясь сущностью Бога, любовь расценивается как абсолютная истина, а любовь к Богу считается равнозначной любви к человечеству в целом. Как сказано в Евангелии от Матфея, "Он (Бог) повелевает солнцу Своему всходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных".
Любовь человека к Богу складывается из его любви к самому себе и любви к другим людям. Примером тому является типичное христианское изречение апостола Павла из "Послания к Гала- там": "Люби ближнего своего, как самого себя". Снова и снова христианские проповедники говорили о необходимости любить прежде всего тех, кто не нравится. В конце концов именно благодаря такой любви мы осознаем, что любовь к духовно близким людям не требует усилий. Эта мысль выражена еще в одном изречении из Евангелия от Матфея: "Любите врагов ваших и молитесь за гонящих вас".
Новое вероучение считало способность платить добром за зло признаком истинного христианина и призывало разорвать порочный круг мести, соединив любовь со страданием и прощением. Эта непостижимая идея, воплотившаяся в Христовых муках, изображалась как знак любви Господа к человечеству. На протяжении веков она привлекала внимание христианских писателей. Эту же идею подчеркивал Кьеркегор, писавший, что "совершенная любовь – это любовь к тем, кто приносит несчастье"[1].
Предполагалось, что, распространившись новое вероучение, основанное на принципах любви, милосердия, смирения и целомудрия, войдет в повседневную жизнь христиан и изменит все стороны жизни людей. Проповедуя пылкую, страстную любовь, христианство отделило ее от секса. Христианство с его неприятием чувственности подчеркивало неправедный, преступный характер многих типов поведения, которые были сопряжены с прелюбодеянием.
Христианство запретило получать удовольствие от секса, любви и брака как таковых, осудив проституцию, супружескую измену и гомосексуализм. В то же время оно затрудняло возможность в получении одновременного удовольствия от любви и от брака, поскольку, как указывал апостол Павел в "Послании к Галатам", "плоть желает противного духу, а дух – противного плоти". Обет безбрачия и девственность прославлялись в качестве высочайших идеалов, а мужчин и женщин поощряли к сожительству в духовном браке.
Как ни странно неприятие секса в христианстве привело к противоположному результату. Любви и сексу была придана такая ценность, какой они прежде не имели. Как отмечал Фрейд, "легко доказать, что психическая значимость эротических потребностей снижается, как только упрощается возможность их удовлетворения. Для усиления либидо необходимо подавление препятствий... В связи с этим можно утверждать, что аскетическое течение в христианстве придало любви такую психическую значимость, какой она никогда не обладала для древних язычников"[2].
Одолеть веление плоти мало кому дано. Об этом писал М. Волошин.
Природа мстила, тело издевалось,
Могучая, заклепанная хоть
Искала выходы. В глухом подполье
Монах гноил бунтующую плоть
И мастурбировал, молясь Мадонне.
Монахини, в экстазе отдаваясь
Грядущему в полночи жениху,
В последней спазме не могли различить
Иисусов лик от лика Сатаны...
После крушения Римской империи и возникновения первых христианских государств обнаружилось, что пропаганда обета безбрачия мешает рождаемости. Предпочтительнее стало не пылать от страсти, а жениться. Со временем брак превратился в священный обет, защищающий супругов от беспорядочных связей и прелюбодеяния и служащий цели деторождения. В противоположность античному браку он провозглашается нерасторжимым. Все, что в браке считалось законным и незаконным, в одинаковой степени относилось и к мужчинам, и к женщинам. Как отмечается в "Первом послании к Коринфянам", секс ради удовольствия достоин предания анафеме: "Блудник тот, кто слишком пылко любит свою жену". Многие сочли поставленную новым вероучением дилемму неразрешимой и предпочли вести безбрачную жизнь в монастыре.
Тем не менее под эгидой христианской любви брак приобрел значение, которого не имел в античном мире. По крайней мере, дружеское расположение, взаимная привязанность и уважение стали идеалами, к которым должна была стремиться каждая супружеская пара. Эта идея отражена в "Послании к Ефсянам": "Мужья, любите своих жен, как Христос возлюбил Церковь". В данном случае Церковь расценивает собственную сущность как женскую.
Возникновение женского элемента в христианстве можно проследить на примере постепенной эволюции культа Богоматери, величайшей посреднице между небом и землей, напоминающей в этой роли матерей в обыкновенных семьях. Дева Мария нс была включена в Святую Троицу по причине смертности, однако в XI в., во времена Крестовых походов она по своей популярности превзошла Троицу. В те времена даже ходили слухи о том, что Господь изменил свой пол. Деве Марии приписывались бесчисленные чудеса; она была вдохновительницей создателей готического стиля в архитектуре, в ее честь было воздвигнуто множество храмов и церквей, строительство которых требовало колоссальных людских и материальных затрат.
Культ Девы Марии привел к появлению совершенно нового объекта любви – им впервые стала не священная богиня, а земная смертная женщина.
По мнению Фромма, агапэ – это любовь равных. Но в действительности даже будучи равными, мы не всегда равны. Поскольку все мы люди, всем нам нужна помощь: сегодня мне, завтра тебе. Однако то, что мы нуждаемся в помощи, еще не значит, что одни из нас беспомощны, а другие могущественны. Беспомощность – преходящее состояние. Способность же стоять и ходить на своих ногах есть способность постоянная и всеобщая.
Тем не менее, по мнению Фромма, любовь к слабому, любовь к бедняку и чужестранцу есть начало братской любви. Любить собственную плоть и кровь не бог весть какое достижение. Животное тоже любит своих детенышей и заботится о них. Беспомощный любит своего хозяина, потому что от него зависит его жизнь. Ребенок любит своих родителей, потому что они ему нужны. И только в любви к тем, кто не служит никакой цели, любовь начинает раскрываться по-настоящему. Сочувствуя беспомощному, человек развивает любовь к брату. И в любви к самому себе он тоже любит того, кто нуждается в помощи, любит хрупкое, беззащитное существо. Сочувствие предполагает знание и отождествление. В Ветхом Завете говорится: "Пришельца нс обижай... вы знаете душу пришельца, потому что вы сами были пришельцами в земле Египетской".
Э. Фромм отличал братскую любовь от других видов этого чувства – материнской любви, эротической, любви к себе и любви к Богу.