Теория возникновения социальной помощи

Важное место в теории истории социальной работы занимает вопрос возникновения социальной помощи. Можно выделить не менее десяти концепций ее возникновения – от весьма схожих, родственных до принципиально различных.

Рассмотрим несколько точек зрения на возникновение отношений социальной помощи. П. А. Кропоткин, чьи взгляды характеризуются механистическими подходами к оценке сущности общественных явлений, натуралистическим их истолкованием, в своей работе “Взаимная помощь как фактор эволюции” (1907 г.), обосновывает возникновение нравственных чувств (альтруизм, помощь, справедливость и т. п.) фактом взаимной помощи в природе, выступающей как инстинкт самосохранения. “Наше нравственное чувство – природная способность, совершенно так же, как чувство осязания или обоняния”. Нравственно то, что полезно для сохранения рода, безнравственно то, что вредно для него. Понятие о добре человек выводит, наблюдая взаимную поддержку внутри биологических видов.

Появление социальной помощи как помощи родовой здесь обосновывается целесообразностью, природностью инстинктивного поведения человека как биологического вида, направленного на выживание особи и продолжение вида в условиях естественного отбора.

Биологической концепции возникновения социальной помощи близка точка зрения, обосновывающая формирование отношений помощи у людей их близостью к животному миру и присущим его представителям инстинкту и отношениям взаимопомощи и поддержки. Взаимопомощь обусловливается рефлексами групповой самозащиты, инстинктом самосохранения вида.

Действительно, на первый взгляд может показаться, что сообщества биологических видов (стадо, стая, прайд и т. п.) в целях групповой самозащиты используют взаимопомощь. Так, самки могут выкармливать осиротевших детенышей, старые члены стаи – получать часть добычи (правда, из остатков), существует взаимовыручка на охоте, при защите территории и т. п. И на этой основе можно сделать вывод: животный мир живет по законам взаимопомощи – помощи, основанной на безусловных рефлексах, инстинктах. Человек как выходец из дикого животного мира сохранил инстинкт взаимопомощи, послуживший затем основой для помощи социальной.

В то же время животный мир дает и прямо противоположные примеры: отказ самок выкармливать детенышей, убийство или даже поедание представителей своего вида, в том числе детенышей, неоказание помощи членам стада (стаи) в случае опасности и т. п. И в этих случаях животными также движут инстинкты, в том числе групповой самозащиты, сохранения вида.

Таким образом, повинуясь рефлексу групповой самозащиты, животные могут как демонстрировать примеры взаимопомощи, так и действовать прямо противоположно (все против всех), в зависимости от ситуации.

Животными в процессе помощи-взаимопомощи движут физиологические причины, рефлексы, людьми – сознание, осознанная необходимость совершать направленные на помощь другим действия. Поэтому налицо лишь внешняя схожесть, природа взаимоотношений помощи у животных и людей разная.

В связи с этим попытка объяснить природу отношений поддержки в социуме, механически перенося отношения, существующие в животном мире, на сообщество людей, очевидно, будет носить поверхностный характер. Поэтому можно вполне согласиться с Ф. Энгельсом, заметившим, “что хотя сообщества животных и имеют известную ценность для ретроспективных умозаключений относительно сообществ людей, но эта ценность только негативная”^*8.

*8: {Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Историческая публицистика: О военном искусстве. О теории насилия. – М.: Эксмо, 2003. – С. 525.}

К. Поланьи^*9 и Б. Малиновский обосновывают возникновение отношений социальной помощи на основе системного единства редистрибуции и реципрокации. Редистрибуция понимается как механизм формирования фондов, предназначенных на общественные нужды, путем передачи части произведенного общинниками избыточного продукта в распоряжение вождей. Реципрокация – взаимопомощь, взаимные обмены дарами, услугами, формирующие соответствующие стереотипы поведения членов рода. На этой основе складываются социогенетические механизмы, отношения и формы социальной помощи.

*9: {См.: Polani К. Primitive, Archaik and Modern Economies. – NY, 1968; Социально-экономические отношения и соционормативная культура. – М.: Наука, 1986.}

Здесь важно понимать, что редистрибуция и реципрокация – явления не одного порядка и возникают исторически не одновременно. Взаимопомощь и взаимообмен услугами есть механизм и фактор самоорганизации и выживания человеческого сообщества, поэтому реципрокационные связи и отношения возникают на самой ранней стадии развития человека.

Иное дело – редистрибуция. Она оформляется при наличии двух факторов: возникновения излишков производства как материальной основы отношений помощи и общественного сознания, доросшего до понимания необходимости безэквивалентных, невзаимных, неэффективных в экономическом аспекте отношений общественной помощи.

Таким образом, тезис о системном единстве редистрибуции и реципрокации можно принять с условием, что он относится к определенному этапу развития общества, не ранее исторического периода расцвета родоплеменных отношений (высшей ступени варварства, по периодизации Л. Моргану).

М.В. Фирсов рассматривает формирование отношений помощи как реакцию на сохранение родового общественного пространства, где реализуются витальные функции, этническая и социокультурная идентичность, блокируются присущие человеку страхи одиночества, господствуют свобода, равенство и братство. “На пересечении этих координат, холизма и страха одиночества, выстраиваются определенные мифологемы бытия, которые требовали создания механизмов охраны и защиты целостности. Нам представляется, что выделение механизмов помощи и защиты как механизмов, поддерживающих некую целостность, изначально было связано с сакрализацией, обожествлением этих процессов”^*10.

*10: {Фирсов М. В. Введение в теоретические основы социальной работы (историко-понятийный аспект). – М.: Ин-т практической психологии; Воронеж: МОДЭК, 1997. – С. 58.}

В этом аспекте целесообразно было бы рассматривать род не только как самоцель, “некую целостность”, реализующую социальную, психологическую, идеологическую функции, но и как средство обеспечения конкретных потребностей древнего человека, и в первую очередь, в пище. И в связи с этим род интересовал его, наверное, в большей степени как структура, контролирующая или даже владеющая необходимыми для жизни экономическими ресурсами, в первую очередь – территорией, где он охотился, ловил рыбу, собирал дары леса, а затем и разводил скот, занимался земледелием. Эти ресурсы были непосредственными источниками жизни, так как давали главное – пищу.

Именно они, а не что-либо другое, регулировали численность рода (племени), определяли его силу и жизнеспособность в условиях естественного отбора. От ресурсов, их избытка или дефицита, зависели жизни членов рода и их иждивенцев: родившихся детей, старцев, калек и т. п. Неслучайно племена вели непрерывные войны, отстаивая собственные ресурсы либо пытаясь захватить новые. Ресурсы как материальная основа и складывающиеся отношения по поводу их реализации, основанные на взаимопомощи, обеспечивали силу рода, его конкурентную устойчивость и безопасность, а это давало, в свою очередь, возможность обеспечивать целостность рода.

Существуют научные теории в сфере поведения человека, не связанные напрямую с обоснованием возникновения социальной помощи, но позволяющие понять природу отношений помощи у людей. Так, в своей работе “Социология революции” П. А. Сорокин рассматривает инстинкты безусловные (прирожденные) и условные (привитые обществом) как факторы, определяющие поведение человека, что дает возможность подойти к пониманию причин воспроизводства отношений помощи в обществе.

Взяв за основу теорию выдающегося социолога, мы можем обосновать возникновение и воспроизводство отношений социальной помощи, рассматривая ее как продукт взаимодействия биологических и социальных инстинктов человека.

Наукой доказано, что безусловные рефлексы выполняют функции приспособления человека к окружающей среде и сохранения жизни, поэтому они гораздо сильнее условных рефлексов. Отмечая, что общепринятой научной классификации безусловных рефлексов не существует, П. А. Сорокин выделяет их более 10, присваивая каждому “индекс сравнительной силы”. Наиболее важные рефлексы:

- индивидуального самосохранения (в том числе пищевой, продолжения рода);

- собственности. Он реализуется в актах захвата, присвоения и владения нужными человеку объектами внешнего для него мира;

- свободы;

- самореализации (самовыявления);

- стадности;

- соперничества;

- властвования;

- групповой защиты (защиты отдаленной группы близких, в том числе государства, церкви, партии) и др.

Условные рефлексы вырастают на почве безусловных. Они с первых дней жизни человека прививаются обществом в целях установления социального контроля. Государство и социальные институты вырабатывают правовые, моральные, религиозные, эстетические нормы и правила поведения и прививают их членам общества в виде условных рефлексов, обеспечивая социальный мир и стабильность.

Безусловные рефлексы постоянно противостоят в человеке рефлексам условным. Рефлекс собственности вызывает у человека желание присвоить нужную ему вещь, но условные рефлексы, привитые государством в виде правовых норм, церковью в виде норм морали (“не укради”), сдерживают его.

Биологическое в человеке нуждается в уравновешивании социальным, иначе природные инстинкты возьмут верх, что разрушит социальные связи и отношения. Поэтому обществу необходимо постоянно удерживать равновесие рефлексов, не допускать “ущемления” наиболее сильных безусловных инстинктов, усиливать социальные рефлексы.

Схематично рассмотрев теорию влияния рефлексов на поведение человека в обществе, используем ее для обоснования природы отношений и связей социальной помощи как продукта воздействия рефлексов.

Как уже отмечалось, инстинкт самосохранения – доминирующий безусловный рефлекс, его индекс сравнительной силы, по оценке П. А. Сорокина, составляет 100-150. Как правило, он укрепляется родственными рефлексами собственности, властвования, соперничества, которые носят конкурентный характер и реализуют за счет внешних для индивида объектов – таких же индивидов.

Поэтому человеку природно присущи лишь отношения самопомощи, заботы о самом себе. В то же время и взаимопомощь, построенная на эквивалентном обмене услугами (“ты – мне, я – тебе”), соответствует инстинкту самосохранения, так как помогает реализовать эгоистические потребности индивида в социуме и с помощью социума. Каждый удовлетворяет свои потребности с участием другого, и в целом ничьи эгоистические интересы не ущемляются, при этом реализуются безусловные рефлексы участников отношений.

Безусловный рефлекс групповой защиты (защиты отдаленной группы близких) – один из самых слабых рефлексов. По оценке П. А. Сорокина, его индекс сравнительной силы 20-80. Рефлекс групповой защиты лежит в основе социальной помощи. Поэтому социальная помощь изначально присуща человеку в крайне малой степени.

Когда общество осознает потребность в социальной помощи и может ее обеспечить в экономическом аспекте, оно начинает усиливать слабые безусловные рефлексы групповой защиты, прививая условные рефлексы социальной помощи, и тем самым как бы тормозит действие сильных безусловных рефлексов, противодействующих отношениям помощи.

Так устанавливаются правовые, моральные, религиозные и другие нормы и правила поведения человека в обществе, нацеленные на развитие отношений и связей социальной помощи. Привитие моральных норм и правил социальной помощи обеспечивают социальные институты, действующие в сфере формирования общественного сознания. Обществом достигается определенное равновесие рефлексов индивидов, социальная помощь в этом случае стабильна и воспроизводится общественными отношениями, но равновесие весьма подвижно. Оно может нарушаться в зависимости от экономического состояния общества или по политическим мотивам, когда происходит резкое снижение жизненного уровня большей части населения.

При “ущемлении” инстинктов самосохранения они активизируются и подавляют остальные, более слабые, рефлексы (например, в ситуациях, когда человек не может удовлетворить важные для жизни потребности в пище, жилье, продолжении рода, свободе и др.). Резкое снижение возможности реализовать основные интересы и потребности меняет поведение людей, биологическое начало в человеке берет верх над социальным, конкурентное над коллективным.

Повинуясь инстинкту самосохранения, индивиды отказываются защищать других, более того, начинают конкурировать за жизненные ресурсы, пытаясь получить их за счет слабых членов общества. Иногда это происходит в буквальном смысле (каннибализм во времена голода). Этим характеризуются исторические периоды социальных трансформаций, войн, эпидемий и т. п. “Кора социальных форм поведения лопается и разрывается, огонь биологических импульсов прорывается наружу, и вместо культурного socius'a вы видите дикое животное, совершенно не похожее на знакомое вам культурное существо”^*11. Привитые обществом моральные, правовые, религиозные и другие нормы и правила помощи перестают действовать. Когда это приобретает массовый характер, общество сворачивает социальную помощь.

*11: {Сорокин П. А. Социология революции. – М.: Астрель, 2008. – С. 42.}

Таким образом, отношения социальной помощи, рассмотренные в аспекте взаимодействия биологических и социальных инстинктов в свете теории П. А. Сорокина, представляют собой результат усилий институтов общества по созданию правил и норм отношений помощи и привития их индивидам в виде условных рефлексов на почву безусловного рефлекса групповой защиты. Не имеющая крепких биологических основ социальная помощь по своей природе нестабильна и зависит от уровня удовлетворения жизненно важных потребностей населения и “укорененности” в общественном сознании норм и правил отношений социальной помощи. Поэтому “лицо” социальной помощи во все исторические периоды определяется ресурсами общества и господствующей идеологией.

В аспекте возникновения отношений и связей социальной помощи представляет интерес теория происхождения народов выдающегося российского историка и философа Л. Н. Гумилева, изложенная в работе “Этногенез и биосфера Земли”.

Гумилев отмечает, что этносы^*12 существовали всегда, после того как на Земле появился неоантроп. Им выделяются два состояния этносов – персистентное (статическое, равновесное) и динамическое (развитие).

*12: {Этнос (этническая общность) – исторически возникший вид устойчивой социальной группировки людей, представленной племенем, народностью, нацией (БСЭ. – М., 1985. – С. 1555).}

Статическому состоянию присущи приспособление хозяйства к ландшафту, оборона границ, стремление ограничить прирост, детоубийство, консервация поведенческих стереотипов, игнорирование чужих идей и др.

Динамическому состоянию свойственны приспособление ландшафта к требованиям хозяйства, стремление расширить территорию, вести завоевательные войны, тенденция к неограниченному размножению, изменение поведенческих стереотипов, активная оценка чужих идей и т. п.^*13.

*13: {См.: Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. – М.: Эксмо, 2008. – С. 166.}

Гумилев подчеркивает, что все необходимое для поддержания жизни люди получают из природы. Быт и родоплеменной строй преимущественно определялись натуральным хозяйством и, следовательно, ландшафтом и климатом. Род занятий подсказывается ландшафтом и постепенно определяет культуру этноса.

Людям приходится кормиться тем, что может дать природа на территории, которую этнос заселяет либо контролирует. Так, количество людей в племенах индейцев Канады определялось количеством оленей, и поскольку при этом условии необходимо ограничение естественного прироста, то нормой общежития были истребительные межплеменные войны. У кочевников численность населения определялась также количеством пищи, то есть скота, что, в свою очередь, лимитировалось площадью пастбищных угодий. В Новой Гвинее юноша получал право иметь ребенка не раньше, чем принесет голову человека из соседнего племени, узнав его имя. Таким путем папуасы поддерживали равновесие с природными ресурсами населяемого ими района.

Каждый этнос имеет неповторимый стереотип поведения (традиции, обряды, обычаи и религию) с особой внутренней структурой, в которую входят строго определенные нормы отношений между коллективом и индивидом, индивидов между собой.

В соответствии с теорией этногенеза Л. Н. Гумилева можно предположить, что отношения социальной помощи не могли возникнуть в начальную стадию формирования этносов – статическую, так как не имели объективных условий реализации. Решающая зависимость людей от ресурсов, данных природой, диктовала регуляцию численности, приведение ее в соответствие с количеством пищи. Она достигалась военными конфликтами, ограничением рождаемости, детоубийством, исключением из общества иждивенцев.

Период динамического состояния этносов, отличающийся расширением территории, завоевательными войнами, преобразованием ландшафта, увеличением численности племени, создает объективные условия для возникновения и воспроизводства отношений социальной помощи. Изменяются минималистские поведенческие стереотипы, ориентированные на выживание, появляется ресурсная база социальной помощи.

Поскольку в этногенезе состояния статики и динамики чередуются, отношения социальной помощи также не являются установленной на все века данностью и будут существовать при наличии объективных условий.

Каждый этнос имеет свой неповторимый стереотип поведения, а это обусловливает различный характер отношений социальной помощи в этнических общностях.

Таким образом, социальная помощь возникает в период динамического состояния этносов, зависит от ресурсов (ландшафта) и стереотипа поведения народов.

Есть и иные концепции возникновения отношений социальной помощи.