Проблемы республик постсоветского Востока

Краткое ознакомление с особенностями развития молодых государств Закавказья и Средней Азии за два десятилетия их существования, а также события на Северном Кавказе, прежде всего в Чечне и Дагестане, показывают, что судьбы республик постсоветского Востока, как ставших независимыми стран, так и по меньшей мере некоторых из оставшихся в составе России восточных народов, оказались в чем-то сходными. Прежде всего, сходство в том, что распад политической системы тоталитарной власти, предоставивший этим народам, пусть и в разной степени, возможность самим заботиться о себе, вызвал к жизни естественное стремление найти свой путь. Для одних, получивших официальный и всеми признанный статус независимых государств, это был закономерный поиск своего места в системе международных связей. Для других, особенно для Чечни, это была решительная ориентация на то, чтобы любой ценой отстоять свое право на независимое развитие. Сложившаяся ситуация привела к очень разным методам реализации стремления найти свой путь и отстоять свои права.

пример

На Кавказе только чеченские лидеры выбрали открытую конфронтацию с Россией, которая завершилась согласием на дорогостоящую помощь республике, получившей возможности жить так, как она пожелает, на условиях абсолютной лояльности по отношению к руководству России. Военный конфликт в Чечне дорого обошелся обеим сторонам. Более того, напряженность на Кавказе, пусть в значительно меньшей степени, нежели прежде, включая и Чечню, сохраняется. Как и когда будет решена проблема Кавказа, особенно наиболее неблагополучного в этом смысле Дагестана, остается неясным.

Положение у молодых независимых государств постсоветского Востока разное. Общей для всех них может считаться разве что проблема экономических реформ, развития рынка, причем и здесь у каждого свои сложности, пусть даже примерно одинакового порядка (кардинальная перестройка, повторим, никогда и никому легко не дается и быстро не происходит).

Из общего числа стран, о которых идет речь, следует сразу же выделить Армению и Грузию, цивилизационно всегда относившихся к христианскому Западу. Обретя независимость, они ищут активного взаимодействия и сотрудничества прежде всего с Россией (чего не удается добиться грузинам), затем также с соседними Ираном и Турцией и особенно со странами Запада. В принципе со всеми этими государствами готовы активно взаимодействовать и остальные страны постсоветского Востока, но спецификой Армении (после высылки из нее азербайджанцев в ответ на изгнание из Азербайджана армян) и Грузии является отсутствие в них мусульманского населения и соответственно угрозы исламизации, тем более исламского экстремизма. Несмотря на порой неприязненные отношения с оппозицией (в Грузии доходившие до военного противостояния), в этих странах довольно последовательно осуществлялись либерально-демократические преобразования, существуют политический плюрализм и гласность, нормально функционируют свободные средства массовой информации. Словом, в движении за политические реформы эти страны являются безусловными лидерами. Иное дело - проблемы экономики. Лишенные богатых природных ресурсов и хорошо развитой промышленности, не говоря уже о наследии советского колхозно-совхозного сельского хозяйства, они долго находились в тяжелом экономическом положении. Реформы, включая либерализацию собственности, приватизацию, поощрение рыночно-частнособственнических отношений, шли тяжело и не спешили давать позитивные результаты. Разрыв десятилетиями складывавшихся хозяйственных связей и несостоявшиеся надежды на сохранение единого экономического пространства в рамках СНГ больно ударяют по уровню жизни в этих странах, как, впрочем, и во всех остальных.

Что касается Азербайджана и богатых природными ресурсами Туркмении, Казахстана и Узбекистана, то их проблемы сводились главным образом к развитию добывающей промышленности и к возможности транспортировки ресурсов, прежде всего нефти и газа. Азербайджан и Туркмения могли бы достичь процветания достаточно быстро и безболезненно только за счет доходов от экспорта энергоносителей. Но отсутствие инфраструктуры, сети трубопроводов, долго мешало этому. Ныне данная проблема решена или успешно решается, что не могло не сказаться на экономическом росте упомянутых стран. Немалых успехов достиг и Казахстан.

Узбекистан тоже не лишен природных ресурсов, но проблемы его совершенно иные. Нехватка земли и воды, отравленные реки и вконец загубленный Арал в сочетании с серьезнейшими экологическими нарушениями в других частях страны, включая и Ферганскую долину, заставляют растущее быстрыми темпами население жить во все ухудшающихся условиях. Изменить ситуацию очень нелегко. Для этого требуется немало средств, времени и целенаправленных усилий. В этом случае авторитарный режим для страны, не знающей, что такое демократия, но страдающей многими недугами, - не самый худший выход. Не исключено, что по меньшей мере часть своих проблем Узбекистан со временем сумеет решить. Стоит напомнить, что частично они решаются за счет договоренности с Россией о централизованном направлении в нашу страну мигрантов из бедных и перенаселенных Узбекистана и Таджикистана.

Проблемы Казахстана и особенно Киргизии с их полукочевым коренным населением в некотором смысле сходны между собой. Но при этом богатый землями, включая целинные, а также горнорудными промыслами и сравнительно развитой промышленностью Казахстан имеет немалые преимущества. Чего стоит один только космодром в Байконуре, который приносит регулярный доход, хотя при этом и отравляет часть близлежащих степных угодий. Соответственно у Казахстана гораздо больше весомых шансов решить свои проблемы, даже учитывая серьезный отток квалифицированных российских специалистов. Стоит также принять во внимание, что Казахстан граничит не с рассадником экстремистского ислама в лице афганских талибов, а с национальными окраинами Китая, где исламское движение за возрождение национальных окраин в Синьцзяне пока еще находится в зачаточном состоянии и сурово контролируется центральной властью. Иное дело - слаборазвитая и малонаселенная Киргизия, ресурсы которой весьма ограничены, экология оставляет желать лучшего, а угроза со стороны исламских экстремистов нарастает буквально с каждым днем.

Вообще для всех постсоветских республик, причастных к миру ислама, едва ли не главной проблемой является не столько кризис и экономический рост, сколько угроза мусульманского фундаментализма в его крайней, наиболее экстремистской воинственной форме. Повсюду вслед за напористыми исламскими радикально настроенными пропагандистами и боевиками идет похищение людей, заложников, и соответственно торговля ими, а также продажа оружия и наркотиков. Что касается Азербайджана, то его соседство с Чечней и Дагестаном поневоле чревато усилением в этой республике исламского влияния. Пока президент Алиев умело лавирует, о чем уже упоминалось, между Востоком, Россией и Западом. Но угроза экспансии исламских экстремистов остается и является для страны, пожалуй, угрозой номер один.

Несколько лучше обстоит дело с Туркменией, причем не столько из-за провозглашенного ею принципа нейтральности, сколько вследствие того, что слаборазвитая инфраструктура, включая отсутствие удобных дорог, не слишком привлекательна для тех, кто хотел бы использовать эту страну в качестве транзитного полигона. Кроме того, в рамках режима, созданного в Туркмении, не может быть и речи о том, чтобы развернуть там энергичную пропаганду радикально-экстремистского ислама. Вот почему этой стране не слишком угрожают даже опасное соседство с Афганистаном, ставшим рассадником исламизма, а также близость к Ирану, где подобного рода ислам давно уже задает тон.

Наиболее опасен ныне исламизм для Узбекистана и особенно Таджикистана, стран древней культуры и мощных собственных мусульманских традиций. Таджикистан уже вкусил его плоды, что называется, сполна. Узбекистан с его авторитарным режимом пока что не дает простора для экстремизма. Но какова перспектива, особенно принимая во внимание стоящие перед страной и во многом практически неразрешимые проблемы? Конечно, до поры до времени авторитарные тенденции и соответствующая им структура в Азербайджане, Туркмении и Узбекистане, равно как и администрация испытавшего на себе последствия кровавых столкновений Таджикистана до определенной степени спасают ситуацию, играя роль предохранительного клапана. Но что будет дальше? Как быть более слабым республикам, которые с опасением взирают на грозящую им опасность со стороны исламистов, этих воинственных ваххабитов и иных мусульманских боевиков, активизирующихся на их границах, особенно в Киргизии?

Для всех стран постсоветской Центральной Азии, сравнительно отсталых по уровню развития титульных народов, характерна явственная тенденция к вытеснению русских и представителей русскоязычных этнических групп с тех должностей, которые они прежде занимали в соответствии с их, как правило, достаточно высокой квалификацией. В принципе стремление освободиться от представителей метрополии и вообще от европейцев-колонистов характерно почти для всех деколонизовавшихся стран мира. В этом смысле то, что происходит с русскоязычными жителями в среднеазиатских республиках бывшего СССР, закономерно и легко объяснимо. Необъяснимо другое. Если все вчерашние колониальные страны на Западе безо всяких ограничений с готовностью принимали колонистов, вынужденных покинуть места привычного обитания, порой на протяжении жизни нескольких поколений, то Россия отличается чуть ли не воинственным желанием затруднить россиянам европейского происхождения их возвращение на землю предков. А мигранты других, азиатских, национальностей принимаются в массовом количестве, ибо их дешевый труд выгоден работодателям и приносит немалый доход чиновникам-коррупционерам.

Выше, когда речь шла об абхазцах и осетинах, этот парадокс уже отмечался. А вывод один: даже из гуманистической проблемы вынужденной миграции административная система нашей страны с помощью нечистоплотного законодательства умудряется делать деньги. Делать грязные деньги на несчастье соотечественников, тех самых европейских по происхождению россиян, количество которых естественным образом год от года сокращается на полмиллиона. И это в то время, когда население остального мира, прежде всего мира вне Запада, неудержимо растет.

Параллельно в республиках идет сокращение образования и развития науки на русском языке. Эта политика, где более открытая, а где стыдливо завуалированная, в общем и целом ведет к увеличению массовой эмиграции нетитульного населения и соответственно к ослаблению системы администрации, менеджмента во всех сферах хозяйства и культуры. Неумелая и плохо продуманная реакция России на этот длящийся уже свыше 20 лет процесс, никак не способствует благоустройству в ней возвращающихся русских и русскоязычных, но даже это не приостанавливает потока людей, вынужденных сниматься с привычных мест и уезжать в негостеприимную Россию.

Что касается внешней политики, то едва ли не все постсоветские государства Востока, учитывая свои экономические потребности (проблема нефтегазовых трубопроводов) и внешнеполитические опасения, связанные с напором исламского экстремизма, пытаются балансировать между Турцией (страна, где разгул исламизма до недавнего времени надежно блокировался армией) и шиитским Ираном, имеющим свои счеты с суннитами, а также между Россией и Западом. Для Киргизии и Казахстана, отчасти и для Узбекистана важны отношения с соседним Китаем. От более богатых стран Запада и Турции с ее неугасимой идеей пантюркизма обычно ждут финансовой помощи, инвестиций. Китай интересен как страна, остро нуждающаяся в энергоносителях. В целом же тюркоязычные в основном постсоветские государства Центральной Азии, как и Азербайджан, склонны считать образцом для себя турецкую модель развития.

В самое последнее время вроде бы наметилось несколько более тесное сближение Казахстана, Узбекистана, Таджикистана и Киргизии с Россией. Заключен Договор о коллективной безопасности, поднимается вопрос о создании Евразийского экономического сообщества. Целью сближения является стремление перечисленных стран СНГ восстановить связи друг с другом и особенно с Россией, которая ныне представляет собой наиболее надежного гаранта в деле противостояния исламизму с его далеко идущими планами, включая создание некоего нового халифата. Это объединение свидетельствует о том, что угроза со стороны исламских радикальных экстремистов не только стала главной опасностью для региона, но уже и осознана всеми как таковая. Однако неясно будет ли реально работать договор, о котором идет речь. Практика свидетельствует о том, что этого может и не случиться.