Внешняя политика революционной Франции.

Первая антифранцузская коалиция. 20 апреля 1792 г. Франция объявила Австрии войну — войну, которая положила начало периоду революционных и наполеоновских войн, стоивших человечеству, по некоторым оценкам, свыше 1 млн чел. убитыми только в ходе военных действий, и с небольшими перерывами продолжавшихся 23 года, вплоть до июля 1815 г. Войну начали умеренные — крупная буржуазия и либеральное дворянство (сторонники маркиза Лафайста и Антуана Барнава, а также жирондисты), сторонники компромисса со "старым режимом" и прекращения революции. В 1792 г. война означала не подъем революции, а ее спад. Не случайно один из лидеров радикальных революционеров, Жан-Поль Марат, был решительным противником войны. "Вы нe хотите обратиться к народу, вы не хотите народного восстания, так получите войну и, может быть, разгром!" — писал он на страницах своей газеты "Друг народа".

Была и другая причина войны — сохранение (и даже обострение в новых условиях) англо-французских противоречий. В период 1716—1787 гг. внешнеторговый оборот Франции увеличился в 10 раз, и, несмотря на потери многих колоний, эта страна оставалась крупнейшим конкурентом Британии в сфере морской торговли, особенно с Вест-Индией. В вест-индской торговле было занято 2/3 океанских торговых судов Франции и лучшие 15 тыс. из общего числа (82 тыс.) зарегистрированных моряков. Газета "Таймс" в статье от 8 февраля 1793 г. писана:

"Франция — единственная держава, чья морская мощь до сих пор представляется равной Британии, и чья торговля соперничает с пашей в обеих частях света.... Если бы Англия добилась успеха в уничтожении морских сил своего соперника; если бы она смогла повернуть течение этой торговли, которая так часто возбуждает ревность, в пользу своей собственной страны... степень коммерческого процветания, до которой могли бы подняться три королевства (Великобритании), превзошла бы все расчеты".

В Лондоне не без основания полагали, что революционный Париж куда более активно и решительно будет отстаивать интересы французских промышленников и торговцев. В июне 1793 г., когда стало ясно, что революция во Франции приняла необратимый характер, и возврата к столь удобному для Лондона "старому режиму" быть не может, английское правительство объявило блокаду всех французских портов, и английские военные корабли стали задерживать торговые суда нейтральных держав, следующие во французские порты, и конфисковать их грузы.

В качестве ответной меры революционный Конвент принял Навигационный акт, запрещавший английским кораблям доступ во Францию (сентябрь 1793 г.). Нет нужды объяснять, что этот акт означал вытеснение британских промышленников и торговцев из Франции в пользу французских буржуа.

Между тем начало войны против Австрии и примкнувшей к ней Пруссии было крайне неудачным для Франции. Французская армия представляла собой лишь бледную тень той грозной силы, которая столетие назад наводила ужас на Европу. Ее численность составляла всего 130 тыс. чел., она была плохо обучена и обмундирована. Флот пребывал в упадке с самого начала революции. Дворянский командный состав армии не желал воевать за конституцию. Король Людовик XVI и Мария-Антуанетта Габсбург-Лотарингская вели секретную переписку с Веной, торопя австрийцев и пруссаков скорее идти на Париж и передавая врагу военные секреты французов. 26 июля 1792 г. Карл Вильям Фердинанд, герцог Брауншвейгский, командующий войсками первой антифранцузской коалиции (70 тыс. пруссаков, 68 тыс. австрийцев, гессенцев и эмигрантов-французов), отдал приказ к наступлению. Он грозил сжечь те города, которые осмелятся

сопротивляться, а их жителей — истребить как мятежников против законного государя. Уже в августе пруссаки без боя захватили важную крепость Верден.

В связи с тяжелым положением на фронте Законодательное собрание было даже вынуждено провозгласить лозунг "Отечество в опасности". Правда, 20 сентября 1792 г. в ходе сражения при Вальми французы впервые (в ходе этой войны) не побежали как зайцы, а отбили все атаки пруссаков и удержали свои позиции. Эта незначительная, в общем, стычка была впоследствии раздута до масштабов "всемирно-исторического значения", до "поворотного пункта во всемирной истории" (как писал великий немецкий поэт В. Гете, находившийся при прусских войсках), однако на общем фоне бесконечных военных неудач даже этот частичный успех значил многое. Во всяком случае, пруссаки приостановили свое продвижение к Парижу.

Но это был лишь временный успех. Армия испытывала некомплект личного состава; в условиях тяжелейшего финансового кризиса вооруженные силы испытывали нужду в самом необходимом; на офицеров-рояли- стов нельзя было положиться (о чем свидетельствовали измены маркиза Лафайета и Шарля Дюмурье). Таким образом, к весне 1793 г. дальнейшее углубление революции было необходимо не только по чисто внутренним, но и но внешним причинам. Только радикализация революционного процесса и ведение войны по-революционному могли еще спасти Францию.

Казнь Людовика XVI и Марии-Антуанетты имела с этой точки зрения особое значение: тем самым революционная Франция сжигала мосты, делала совершенно невозможным всякое примирение с феодально-абсолютистской Европой. Но, наряду с символическими жестами, были предприняты и иные меры, которые сделали революцию необратимой.

Во-первых, с лета 1793 г. вся полнота власти принадлежала Комитету общественного спасения — революционному правительству — и Комитету общественной безопасности; оба комитета обладали неограниченными, диктаторскими полномочиями. На местах действовали революционные трибуналы. В разгар якобинской диктатуры каждый день — только в Париже! — на гильотину отправляли сотни людей. Комиссары Конвента были направлены в действующую армию. Комитет общественного спасения провел ряд жестких мер по ее реорганизации и укреплению. Эти драконовские меры принесли свои плоды — к началу 1794 г. мятежи в провинции были подавлены и военные действия были перенесены на территорию иностранных государств.

Во-вторых (и это, пожалуй, главное), якобинский Конвент провел вантозские декреты (июнь 1793 г.), по которым все общинные земли полностью становились собственностью крестьян. Эта мера имела решающее значение — крестьянство становилось главной опорой революции и самым лютым врагом "старого режима". Отныне во всех войнах Франции — и революционных, и наполеоновских — одетые в солдатские мундиры крестьяне были самым падежным оружием правительства против всех врагов, внешних и внутренних. Именно это обстоятельство предопределило непревзойденные боевые качества французской армии. В отличие от всех своих

противников (кроме, пожалуй, русских в 1812 г. и немцев в 1813—1814 гг.) французы знали, за что они воюют.

В-третьих, враги Франции не скрывали своих захватнических планов — так, Пруссия требовала Эльзас и Лотарингию, а Австрия хотела завладеть французской Фландрией, Артуа, Пикардией до Соммы. Захватнические планы лелеяли и Испания, и Сардиния. Англия требовала себе "совсем немного" Дюнкерк, порт на французском берегу, который, подобно Кале в Средние века, был бы распахнутыми воротами во Францию. Тем самым война, начатая в 1792 г. с тем чтобы отвлечь народ от революции, становилась войной за национальную независимость Франции.

Что касается внешней политики республики, то в условиях тотальной войны со всей остальной Европой (а к 1794 г. в антифранцузской коалиции участвовали Россия, Австрия, Пруссия и Англия, не считая Сардинии, Нидерландов и др.) дипломатическая активность Парижа не могла не сойти на нет. По сути дела, только с США и Швейцарией сохранялись дипломатические отношения (впрочем, даже эти страны, сами будучи республиками, не признали Первую французскую республику).

Фактически после 1793 г. у Франции и се многочисленных врагов не осталось никакого поля для компромисса — все мосты были сожжены. Судьбы Франции, революции, Европы и мира решались на полях битв. В этих условиях не оставалось места и для сторонников компромисса с антифранцузской коалицией и в самой Франции — для всех этих "снисходительных", фельянов, жирондистов и дантонистов. Не случайно важнейшей причиной казни Жоржа-Жака Дантона (этого платного английского агента) стала победа Уильяма Питта-младшего на парламентских выборах 1794 г., т.е. крах надежд на приход в Лондоне к власти партии мира.

Кроме того, не оправдались и упования на всеобщее восстание угнетенных народов против тиранов, которые питали многие крайние якобинцы и иностранные революционеры во Франции (Томас Пэн, Жак-Рене Эбер, Пьер Гаспар Шометт, Анахарсис Клоотс и многие другие), лелеявшие мечты о всемирной "Республике человеческого рода". "Бешеные" также отрицали старорежимную дипломатию и призывали порвать всякие отношения с "реакционными" иностранными державами.

Максимилиан Робеспьер и его сторонники (Луи Антуан Сен-Жюст, Жорж Кутон и другие) считали, что не революционная пропаганда, а мощь республиканских войск — вот что служит главным источником силы Франции на международной арене. Поэтому, в частности, Робеспьер заметно снизил масштабы французской революционной пропаганды за пределами страны; он же постарался исключить всякую возможность дипломатических сделок "за спиной" народа. Летом 1793 г. через Конвент был проведен закон о смертной казни всякого, кто предложит заключить мир с неприятелем, занимающим французскую территорию.

К концу 1794 г. территория страны была полностью очищена от иностранных войск; удалось также подавить контрреволюционные мятежи (Вандея, Бретань, Юг Франции и др.). Антифранцузская коалиция, не очень-то прочная и в дни побед (главным образом потому, что Берлин

и Вена никак не могли поделить шкуру неубитого французского медведя), развалилась совершенно.