Самореализация

Одним из важных принципов логотерапии Франкла являлось признание самотрансценденции как сущности существования. В соответствии с этим принципом существование человека аутентично только в том случае, когда оно направлено на что-то, выходящее за его пределы. Это означает не только то, что человека нельзя рассматривать как средство для достижения цели, но и то, что он обретает себя настолько, насколько забывает себя. Борьба человека за свою идентичность оказывается обреченной на неудачу, если она не посвящена чему-то за пределами его Я.

Франкл не разделял позицию тех, кто акцентировал основное внимание на проблеме самореализации как главном мотиве, определяющем состояние здоровья человека. Главная ошибка самореализации заключается в низведении мира с его объектами до уровня средств для целей самореализации. Основные стремления человека и его предназначение не могут быть адекватно описаны понятием самореализации.

Для Франкла самореализация — это следствие, а не цель, и она не может быть объектом стремления человека. Для него самореализация не является ни главным стремлением, ни конечным пунктом назначения человека. Она возникает скорее в качестве результата или побочного продукта. Поэтому одним из существенных качеств человеческого бытия является не самоактуализация, а самотрансценденция, способность человека выходить за пределы самого себя и не концентрировать свое внимание исключительно на самом себе. На этом исходном принципе логотерапии Франкла основывалась терапевтическая техника дорефлексии и парадоксальной интенции.

Что касается отстаиваемого рядом исследователей принципа самореализации, то он соотносится с поиском возможностей человека и использованием его внутренних потенций. Речь идет о понимании жизненной задачи человека как актуализации его возможностей, с целью максимальной реализации его личности. Однако, как считал Франкл, жизненный потенциал человека следует рассматривать через призму смысла и ценностей. Человек может реализовать себя в той степени и настолько, в какой степени и поскольку он реализует смысл. Это означает, что реальная проблема начинается там, где она заканчивается для тех, кто придерживается концепции самореализации.

Из многих возможностей человек должен выбрать одну — соответствующую реализации его внутренних потенций и отвечающую требованиям жизни. Поскольку каждая жизненная ситуация является вызовом ответственности, то, осуществляя выбор того, какая из существующих возможностей будет им реализована, он принимает ответственность за свой выбор. Другое дело, что человек склонен поддаваться самообману, избегать ответственности за свой выбор или перекладывать ее на других людей. Однако он так или иначе сталкивается с требованием принимать смыслообразующие и ценностные решения, т.е. в конечном счете экзистенциальные решения.

Для тех, кто придерживается концепции самореализации, противоречие между тем, что есть, и тем, что должно быть, оказывается камнем преткновения на пути к обретению психического здоровья. В этом отношении потенциалисты недалеко ушли от психоаналитиков, придерживающихся принципа гомеостаза, в соответствии с которым психическое равновесие — это основная цель человеческой жизни, достигаемая путем снятия внутреннего напряжения благодаря удовлетворению его потребностей и влечений. В противоположность подобному пониманию Франкл исходил из того, что напряжение между тем, что есть, и тем, что должно быть, внутренне присуще человеческому существованию.

Поскольку человек смертен, он никогда не может выполнить до конца свою жизненную задачу. Познание самой незавершенности и конечности — важный шаг на пути смирения с тем и другим, что само по себе означает создание условий для психического здоровья. Неспособность принять свою незавершенность и конечность является основополагающей чертой невротической личности. С этой точки зрения принцип гомеостаза можно расценивать в качестве невротического феномена, а концепцию самореализации, в рамках которой напряжение между тем, что есть, и тем, что должно быть, невыносимо для человека, — как не соответствующую адекватному пониманию человеческого бытия. Только невротик, считал Франкл, не выносит нормального напряжения жизни — будь оно физическое, психическое или моральное.

Речь также идет о разрыве между субъектом и объектом познания, который прослеживали мудрецы прошлого. В исследовательских и терапевтических целях необходимо достигать такого положения, при котором субъект приближается к объекту несмотря на разделяющую их пропасть. Однако необходимая для познания и лечения когнитивная близость субъекта (врача) к объекту не должна превращаться в такое самовыражение субъекта, при котором субъект теряет для него свою объективность и становится не чем иным, как его собственной проекцией. Полное стирание субъект-объектных различий не только не способствует адекватному пониманию человеческого существования, но, напротив, искажает его. Напряжение между субъектом и объектом является таким жизненно необходимым, как и напряжение между тем, что есть, и тем, что будет, в человеческом существовании. Человек не должен преодолевать двойное напряжение своего бытия. Скорее, он должен испытать это двойное напряжение.

Именно в ситуации напряженности между человеком и миром, в котором он пребывает, заключена динамика человеческого существования. В отличие от психодинамики, с которой имели дело, как правило, психоаналитики классической ориентации, в логотерапии В. Франкла речь шла о ноодинамике, ноодинамическом напряжении между субъектом и объектом. Такое понимание важности учета ноодинамического напряжения как важного фактора человеческого существования отличало логотерапию и от эпистемологической позиции некоторых представителей экзистенциальной философии, апеллирующих к человеческому бытию, но не признающих объективность объекта и исходящих из того, что мир человека является не чем иным, как спроецированной им самим конструкцией, отражающей структуру его бытия.

В клиническом отношении логотерапия Франкла была ориентирована на работу с такими пациентами, которые фрустрированы не в сексуальном, а в экзистенциальном смысле и которые страдают не столько от чувства неполноценности, сколько от ощущения бессмысленности. Поэтому логотерапия добивалась того, чтобы пациент осознал скрытый смысл своих мыслей и действий, то она являлась аналитической, схожей с психоанализом. Вместе с тем она не ограничивалась выявлением и осознанием инстинктивных факторов в бессознательном пациента.

Логотерапия акцентировала внимание на духовном бессознательном, воле к смыслу, реализации потенциального смысла человеческого существования. Главная цель — осуществление смысла и актуализация ценностей, а не простое удовлетворение влечений и инстинктов, примирение конфликтующих инстанций Оно, Я и Сверх-Я или адаптация и приспособление к обществу, к существующим условиям жизни.

В практическом плане логотерапевтический подход к лечению невротических расстройств включал в себя установку, в соответствии с которой невротические симптомы могут корениться в физических изменениях или психических проявлениях, выступать в форме средства достижения цели в социальной области или как модус существования человека. Лишь последняя форма психического заболевания становилась объектом экзистенциального анализа, и поэтому логотерапия имела дело с неврозами, понимаемыми как продукт принятия решения, способ существования, род духовной установки человека. Отсюда цель логотерапии, заключающаяся не в лечении отдельного симптома или болезни в целом, а в трансформации взгляда невротика на его невроз.

Чисто психологический анализ тех или иных проявлений пациента, включая его характер, приводит к тому, что называется психологизмом. Такая процедура ограничивается раскрытием биологических и психологических оснований существования человека и приводит к утрате его ноологического измерения. Но специфический способ существования человека — это его самотрансценденция, выход за рамки психологии. Следовательно, адекватным подходом к пониманию существования человека может быть не психологический, а экзистенциальный анализ.

Логотерапия Франкла как раз и представляла собой такую терапию, которая принимала в расчет различие между ноэтическим и психическим, духом и разумом. При этом она не основывалась на признании того обстоятельства, что благодаря способности к самоотстранению и посредством выхода в ноологическое измерение человек способен отстраниться от своего психологического состояния. Исходя из подобного допущения, логотерапия использовала способность человека к самоотстранению для устранения патологии в пределах психологического измерения, т.е. при лечении невротических и психотических расстройств.

Отвержение психологизма как такового не означало, что логотерапия впадала в иную крайность, в так называемый ноологизм, присущий тем психотерапевтам, которые абсолютизировали отдельные положения экзистенциального анализа. Так, некоторые приверженцы экзистенциальной терапии считали, что страдающие эндогенной депрессией пациенты испытывают экзистенциальную вину, являющуюся причиной их депрессивного состояния. Не разделяя подобную точку зрения, Франкл исходил из того, что эндогенная депрессия может иметь не ноогенное, а соматическое происхождение и что соматогенный психоз пробуждает патологическое состояние вины, которое связано с конечностью человека. И если в подобном случае психотерапевт будет давать моралистическую интерпретацию болезненного состояния пациента, исходя из присущей ему экзистенциальной вины, то это может привести к усилению патологической склонности к самообвинению, что в свою очередь послужит толчком к попыткам самоубийства. Выступая против крайностей психологизма и ноологизма, Франкл критически отнесся и к тому, что он назвал патологизмом, не делающим различия между просто человеческим и действительно болезненным. Так, испытываемое человеком отчаяние, которое может привести к самоубийству, нередко рассматривается врачами как заболевание, патология. Однако отчаяние представляет собой нормальное человеческое чувство, и не каждое самоубийство является патологическим. Многие самоубийцы страдают от духовных переживаний, которые сами по себе не являются свидетельством психического заболевания. Точно так же экзистенциальная фрустрация необязательно патогенна сама по себе. И только в том случае, когда она становится патогенной, она приводит к ноогенным неврозам.

Говоря о Сцилле психологизма, Харибде ноологизма и неприемлемости патологизма, Франкл высказал опасение против того, что нередко терапевты уповают всецело на технику лечения, в результате чего пациент становится объектом манипуляции, некой вещью, средством для достижения той или иной цели. Увлечение различными психотерапевтическими техниками ведет к тому, что вместо личного участия психотерапевта при работе с пациентом на передний план выходит механистическое управление им, когда пациент воспринимается не в качестве уникальной личности, а с точки зрения некоего набора механизмов функционирования психики, которые подлежат починке или замене. В этом случае психотерапевт оказывается не более чем техником, овладевшим определенными техническими приемами, которые он использует в своей практике независимо от того, кто находится перед ним в качестве пациента.

Выражая озабоченность по поводу опасности технологического отношения в сфере психотерапии, Франкл подчеркивал, что имеет значение не то, какая техника применяется, но то, какой доктор применяет ее, или даже то, какой смысл он вкладывает в это. Исключительно технологический подход к лечению блокировать терапевтический эффект. Более важным является не техника лечения сама по себе, а отношение между врачом и пациентом, личная и экзистенциальная встреча между ними. Поэтому используя предложенную им технику лечения, основанную на методах парадоксальной интенции и дорефлексии, Франкл делал основной акцент не на технике как таковой, а на вовлеченности логотерапевта в живой процесс общения с пациентом, в ходе которого человек никогда не рассматривается как средство для достижения цели, а доктор учитывает не только заболевание, но и позицию больного по отношению к своему заболеванию.