Умение читать

Читатель этих страниц имеет поразительные способности, обычно называемые грамотностью. Испытываешь шок, когда вспоминаешь, что все наши предки были неграмотны. Не глупы или невежественны – все совершенно неграмотны. Читать считалось фантастическим достижением в Древнем мире. Святой Августин писал в V в. о своем наставнике святом Амвросии, епископе Миланском, который был столь образован, что мог читать, не шевеля губами ("про себя", как говорим мы сейчас). Благодаря этому потрясающему мастерству он считался самым умным человеком на белом свете.

Большинство наших предков не только были неграмотны, они были также и "арифметически невежественны", если обозначать этими словами то, что они не знали простейших арифметических действий. Те же немногие, кто знал и умел ими пользоваться, считались явно опасными людьми. Знаменательное предупреждение, приписываемое святому Августину, сводится к тому, что христиане должны держаться в стороне от людей, которые умеют складывать и вычитать. Было очевидно, что эти люди имели соглашение с дьяволом затемнять дух и ввергать человека в заклад преисподней - чувство, с которым, по ироническому замечанию Тоффлера, многие математики-четверокурсники могут согласиться^[1].

Прошла тысяча лет, и мы нашли мастеров-вычислителей, обучивших людей делать коммерцию своим поприщем. Это подчеркивает, что многие простейшие ухищрения, которые допускаются и в современном бизнесе, – результат столетий и тысячелетий накопленного культурного развития. Знания, полученные от китайских, индийских, арабских и финикийских купцов, равно как и от западных, стали бесценной составной частью тех традиций, на которые опираются сегодня деловые люди и администраторы во всем мире. Следующие поколения будут учиться этим ухищрениям, приспосабливать их, передавать их по наследству и затем получать требуемый результат.

Однако и в компьютерный век чтение – это искусство. Чтение – это беседа между автором и читателем. Конечно, в чтении (как и в личной беседе) важное значение имеет, кто является автором или собеседником. Чтение дешевого, не отличающегося высокими художественными достоинствами романа напоминает сон наяву. Такое чтение не вызывает продуктивной реакции. Текст просто проглатывается, как проглатывается телевизионное шоу или хрустящий картофель, который мы жуем, уставившись в телевизор. Однако чтение романа, скажем О. де Бальзака, как замечает Фромм, может быть продуктивным и вызывать внутреннее сопереживание, т.е. представлять собой чтение по принципу бытия^[2].

Между тем большинство людей в наше время, вероятно, читают по принципу потребления или обладания. Как только любопытство читателей возбуждено, у них есть желание узнать фабулу романа: останется ли в живых герой или умрет, соблазнит ли он героиню или ей удастся устоять.

Читатели хотят знать ответы на все эти вопросы. Сам роман играет лишь роль своего рода возбудителя; "счастливый" или "несчастливый" конец – это кульминационный момент переживаний читателей: зная конец, они обладают всей историей, которая становится для них почти столь же реальной, как если бы она жила в их собственной памяти. Однако знания их не стали от этого шире: действующие лица романа остались ими не поняты, и потому им не удалось глубже проникнуть в суть человеческой природы или лучше узнать самих себя.

Те же способы характерны и для чтения книг на философские или исторические темы. Способ чтения книги по философии или истории формируется – или, точнее, деформируется – в ходе обучения. Школа ставит своей целью дать каждому учащемуся определенный объем "культурной собственности" и в конце обучения выдает документ, удостоверяющий обладание, по крайней мере, минимумом этой собственности. Студентов учат читать книгу так, чтобы они смогли повторить основные мысли автора. Именно в этом смысле студенты "знают" Платона, Аристотеля, Декарта, Спинозу, Лейбница, Канта, Хайдеггера, Сартра. Разница между уровнями образования от средней школы до аспирантуры состоит в основном в величине приобретаемой культурной собственности, которая примерно соответствует количеству той материальной собственности, владельцами которой станут в будущем эти студенты.

Так называемые отличники – это учащиеся, которые способны наиболее точно повторить мнение одного из философов. Они напоминают хорошо информированного гида в каком-нибудь музее. Они учатся только тому, что не выходит за рамки такой суммы знаний, которая существует в виде некой собственности. Они не учатся мысленно беседовать с философами, обращаться к ним с вопросами; они не учатся подмечать присущие философам противоречия, понимать, где автор опустил какие-то проблемы или обошел спорные вопросы; они не учатся отличать то новое, что есть у самого автора, от всего того, что отражает лишь "здравый смысл" того времени, в котором он творил. Они не учатся прислушиваться к автору, чтобы понимать, когда в нем говорит только голос рассудка, а когда его слова идут одновременно и от ума, и от сердца. Они не учатся распознавать истинность и ложность доводов автора и т.д.

Люди, читающие по принципу, который предполагает собственную рефлексию, будут часто приходить к выводу, что книга, получившая очень высокую оценку, не имеет абсолютно никакой ценности или что ценность ее весьма ограничена. Они могут полностью понять ОГЛАВЛЕНИЕ книги, а иногда даже глубже, чем это способен сделать сам автор, которому кажется важным все им написанное.