Убогое и омерзительное

Эстетическая категория убогого, в отличие от двух ранее перечисленных, имеет не столько этические, сколько онтологические корни. Убогое в жизни проявляется прежде всего как плохое, как закономерный результат действия сил, неспособных привести к сколько-нибудь хорошему результату. В искусстве убогое проявляется как бездарное и бесталанное, высшая степень неспособности к художественному творчеству, связанная с ментальной ограниченностью, крайней неразвитостью эстетического чувства. Если безобразное вызывает отвращение, низменное - возмущение, убогое обычно вызывает чувство грусти или едкую усмешку (подвергнувшись комическому переосмыслению). Убогое произведение искусства отличается беспомощностью формы, ремесленной подражательностью, отсутствием идеи. При этом убогое претендует на признание, нелепые титулы, потешные знаки отличия, всевозможные доморощенные награды, оно требует к себе внимания, предъявляет себя, навязывает окружающим, сообщает о себе никчемные и никому не интересные подробности, проявляет агрессивные черты. Убогость духа отличается от низменного скорее количественно, нежели качественно. Духовно убогий человек не расположен к явным порокам, но при этом его духовный мир мелок, пуст и пошл. Убогое, переосмысленное комически, представлено на картине П. А. Федотова "Свежий кавалер. Утро чиновника, получившего первый крестик". Очевидно, что преобладающее настроение картины - не столько насмешка, сколько именно брезгливость. Равно как потуги ничтожного человека, стремящегося получить Орден почетного легиона, брезгливо-насмешливо описаны в рассказе Ги де Мопассана "Награжден!". Убогое в чистом виде мы обычно наблюдаем в жизни, в искусстве оно чаще преломляется через призму комического. Еще одним примером убогого является "примазывание" к великим и выдающимся личностям, чтобы, если несколько изменить слова из фильма М. Формана "Амадеус", "бездарность могла блеснуть отраженным светом, исходящим от гения". Сатирик и пародист начала XX в. А. А. Измайлов осмеял такой тип людей в сатире "Знаменитые встречи. Из литературных воспоминаний Анкудина Козодоева":

Писал он (Некрасов - примеч. авт.) ко мне...

У меня посейчас Две кратких записки хранятся. Ласкают они мой любительский глаз... Одна говорит: "Не подходит рассказ", Другая: "Стихи не годятся".

(...)

Когда он окончил, студентов семья Ему (Достоевскому - примеч. авт.)

заградила дорогу. Качали писателя дружно, и я - Держал его левую ногу.

(...)

Он (Тургенев - примеч. авт.) мимо прошел и,

задевши меня, Чуть слышно сказал: "Извините!"...

(...)

Я ездил к Толстому. Был болен Толстой... К Толстому меня не пустили...

Убожество искателя "знакомств с великими" показано ярко и отчетливо.

Удивительно точную характеристику убогого находим в "Философии духа" Гегеля: "В маленьких городах, например, можно встретить людей, особенно женщин, которые до такой степени погружены в до крайности ограниченный круг своих частных интересов и в этой своей ограниченности чувствуют себя до того приятно, что подобного рода индивидуумов мы справедливо можем считать тупоумными людьми"; "Это душевное состояние но большей части проистекает из того, что человек из-за недовольства действительностью замыкается в свою субъективность. В особенности страсть тщеславия и высокомерия бывает причиной этого полного погружения души в самое себя. Дух, расположившийся таким образом в своем собственном внутреннем существе, легко теряет затем понимание действительности и чувствует себя хорошо только в кругу своих субъективных представлений. При таком поведении скоро может возникнуть полное тупоумие".

Крайней формой низменного является омерзительное, развитие некоторых направлений современного искусства побуждает нас трактовать последнее как особую эстетическую категорию, находящуюся сейчас в процессе становления. Омерзительно то, что внушает не просто отвращение, а чувство гадливости с определенным физиологическим компонентом, то, что производит впечатление физической и духовной нечистоты (или как говорили раньше, "скверны"). Омерзительное присутствует в жизни как крайние проявления человеческой порочности, причем в формах, когда порок начинает обретать черты тяжкой психической патологии, особенно когда она сочетается с патологией нравственной (не случайно в XIX в. был в ходу своеобразный термин "моральное помешательство"). Омерзительно поведение человека, не просто следующего собственным извращенным желаниям, но оказавшегося под их разрушительной властью, перечеркивающего все общепринятые нормы морали и человеческого поведения. Омерзительное, в силу его социального отвержения, является мощным инструментом идейной борьбы. В так называемом пропагандистском искусстве это проявляется как использование отдельных омерзительных типичных образов, которое направлено на демонизацию политического или шире - идейного противника. Но область проникновения омерзительного в художественный дискурс существенно шире. Современное постмодернистское искусство (ушедшее от "высокого" раннего постмодернизма вроде прозы Х.-Л. Борхеса) в его квазихудожественных проявлениях, смакующее убийства, сексуальные извращения, безумие, не только обращается, но и явно спекулирует на категории омерзительного, исходя из тезиса о привлекательности запретного, оригинальности извращенного для человека, уставшего от будней благонамеренной жизни. Но если отдельные проявления омерзительного в искусстве допустимы как прием нагнетания драматизма и в известной мере могут претендовать на художественное отображение в силу требования правдивости, что не отрицалось еще в античности, то злоупотребление омерзительным гибельно для подлинного искусства. Подобное квазиискусство представляет известную социальную опасность, поскольку может провоцировать нервные и психические расстройства у неподготовленных зрителей, агрессивное и деструктивное поведение. Злоупотребление омерзительным, разрушительным для художественного дискурса, способствует дегуманизации искусства, превращению его в инструмент духовного, психического и социального травмирования. На подобные эффекты обращали внимание Ч. Ломброзо и М. Нордау, хотя объектом их критики выступало современное им символистское искусство, ныне воспринимаемое как утонченное и достаточно невинное.

Использование омерзительного для профанации религиозных символов и идей формирует категорию поганого (от позднелат. "paganus" - языческий, религиозно нечистый, изначально - сельский житель). Поганое возникает преимущественно в результате смешения дискурсов: например, религиозного и порнографического, т.е. такой модификации религиозного дискурса, которая способна глубоко травмировать религиозно-верующего человека.

Такое "опоганивание" часто используется при отсутствии внятных аргументов в споре с религией и ее представителями и является выражением морального и интеллектуального бессилия.