Лекция 4. СТРУКТУРА СОЦИОЛОГИИ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ

Социология международных отношений, сохраняя традиционные представления об объекте, вводит в изучение международных отношений константу человеческого измерения. Раскрытию его содержательных аспектов посвящена данная глава. Примеры, приведенные в этой и заключительной главах учебника, помогут студенту более точно ориентироваться в предметном поле и прикладном направлении СМО.

После изучения данной главы студент должен будет:

знать

• структуру международных отношений в исторической ретроспективе и ее современное состояние;

• особенности социологических исследований международной среды;

• методы выявления человеческого измерения;

• средства и механизмы человеческого измерения;

уметь

• работать с нормативными политико-правовыми документами;

• использовать теоретическую базу СМО для получения эмпирических результатов;

• самостоятельно формулировать цели и задачи социологического исследования международных отношений;

• решать исследовательские задачи с помощью информационных технологий;

владеть навыками

• поиска и использования нормативных документов;

• разработки предложений и рекомендаций по решению актуальных проблем;

• прикладного использования знаний социологии международных отношений.

Методы выявления человеческого измерения международных отношений

Термин "метод" (от греч. methodos – путь исследования, теория, учение) имеет философское происхождение. С одной стороны, как сформулировал индийский исследователь Дваркадас Котхари, "простая истина состоит в том, что ни измерение, ни эксперимент, ни наблюдение невозможны без соответствующей теоретической схемы"^[1]. Однако не менее верно и то, что ценность любой теории возрастает, если ее положения эмпирически подтверждаются. В специальной литературе, посвященной проблеме методов и прикладных методик анализа международных отношений, практически не уделяется внимания социологическим методам измерения. В то же время полученные результаты с применением количественных методик оказывают влияние на принятие внешнеполитического решения, они необходимы для строительства международного имиджа и создания бренд-имиджа государства, получения индексов и в процессе проектирования рейтинга.

В методологическом смысле измерение – это всегда моделирование ситуации. Осуществляется оно в два этана: сначала социолог строит эмпирическую систему отношений – совокупность реальных объектов с выделенными соотношениями между ними, которые выражают отношения между объектами. Затем эта конструкция преобразовывается в числовую систему отношений^[2]. Этот прием связывания абстрактных понятий теории международных отношений был практически применен Й. Галтунгом в его поиске прикладных решений международных конфликтов (см. 3.1). В синтезе теории международных отношений, математической теории измерения и социологической теории малых групп родилась социология международных отношений, изучающая все многообразие человеческого измерения международной среды в условиях длящихся изменений форм взаимодействия между политическим, экономическим и гражданским сообществами.

В популярном определении феномена международных отношений представителя американской международно-политической науки Куинси Райта подчеркивается "гибридное" происхождение связанной с ним дисциплины^[3]. Дальнейшая "конвергенция" международноведческих наук привела к возникновению мощного эмпирического направления иод общим названием "экономическое и социальное развитие". В социально-экономическом сплаве родилась концепция человеческого развития, социологическая по сути, в которой экономическая статистика является источником понимания различных социальных процессов и изменений. Данное учение возникло в недрах экономики развития, которая, в свою очередь, стремилась сформулировать закономерности перехода от экономической отсталости к процветанию, от бедности к богатству. Главная идея экономики развития заключается в допущении возможности перехода к богатству без обобществления средств производства, без планового распределения, без технологий стимулирования потребительского поведения, бережного и рачительного отношения к окружающей среде, в совершенствовании механизмов защиты частной собственности, наличие которых британский политический теоретик Дж. Локк рассматривал как основной признак наличия гражданского общества.

Экспериментальным полем реализации принципов экономики развития послужило восстановление Германии и Японии после Второй мировой войны. К концу 1980-х гг. опыт развития Испании, Португалии, Южной Кореи, Сингапура, Тайваня, Гонконга укрепил и трансформировал ОГЛАВЛЕНИЕ экономики развития.

Сначала предполагалось, что целью развития является экономический рост, выраженный повышением валового внутреннего продукта на душу населения. Затем стало ясно, что показатели экономического роста слабо связаны с качеством уровня жизни населения в целом. Например, бедная страна располагает большими запасами стратегического сырья. Достигшие соглашения о его добыче ТНК налаживают добычу, переработку и транспортировку драгоценной продукции, и ВВП начинает расти. Однако реального перехода от бедности к богатству не происходит. Вместе с тем норвежский пример оптимизирует поиск правильного ракурса в использовании стратегических ресурсов. Норвегия смогла использовать найденные углеводороды для повышения благосостояния всего общества и в настоящее время не первый год занимает высшую позицию в ежегодных докладах ООН по качеству жизни. В то же время в странах, где этот сектор не контролируется государством, ресурсное богатство и рост ВВП слабо отражаются на социальных результатах, в чем убеждают события второго десятилетия XXI в. в государствах Ближнего Востока.

На следующем этапе было установлено, что экономическое развитие должно не столько включать в себя экономический рост, сколько сопровождаться модернизацией экономики, отражающей изменения в характере труда и соотношении отраслей. В круг этих изменений включались сдвиги в структуре занятости в сторону промышленности, изменения в соотношении между городским и сельским населением. Однако с развитием сектора услуг модернизация производственной сферы в развитых экономиках стала терять свою актуальность, а вместе с ней на периферию исследовательского поля переместился и критерий роста занятости в промышленности. В настоящее время в странах ОЭСР более половины ВВП создастся в интеллектуально- емком производстве, а принципы развития международного сотрудничества преобразованы в инструменты инновационной политики^[4].

Аналитики Федеральной резервной системы США, наблюдая за колебаниями экономической активности, накопили доказательства, что уровень безработицы и инфляции не обнаруживают решающего взаимовлияния. На практике это означает, что регулируемое снижение уровня занятости – узда инфляции – в информационных экономиках не работает или дает кратковременный эффект.

Дальнейший поиск решающих факторов, которые могли бы быть использованы для расчетов ВВП во взаимосвязи с борьбой с бедностью, занявшей свою строку в списке глобальных международных угроз, переместился в финансовую сферу. Феномен экономики знаний, как сегодня принято называть инновационные механизмы развития, породил гигантский рынок торговли деньгами. К 2000 г. годовая торговля валютой составила 400 трлн долл. США и в 80 раз превысила мировую торговлю товарами. По данным Банка международных расчетов, осуществляющего мониторинг деятельности на валютном рынке, дневной объем сделок на нем превышает 1,4 трлн долл. В настоящее время годовой объем мировой торговли физическими товарами равен обороту валютного рынка в течение нескольких дней. Иными словами, валютный рынок практически является первым глобальным рынком, превышая размером все остальные рынки вместе взятые.

Искажение функции денег, их товаризация привели к появлению "социальных валют", которыми нельзя спекулировать на глобальном финансовом рынке. Например, в Германии после перехода на евро в обороте находятся 23 региональные валюты, еще 40 дополнительных валют находятся в стадии разработки. Как выяснилось в ходе опроса жителей Германии, проведенного исследовательским институтом TNS Infratest в 2011–2012 гг., около трети немцев не верят в надежность евро. При этом каждый житель ФРГ ежемесячно откладывает на свое будущее 165 евро^[5].

Деньги города Форталез в Бразилии, Berk Share в США, австрийского города Вёргль и др. – все это локальные примеры попыток использовать деньги исключительно как инструмент обмена. Некоторые локальные и региональные сообщества Японии и Великобритании пользуются повременной валютой, в которой заменителем денег является время, необходимое для выполнения услуги в часах без учета рыночной стоимости выполнения услуги.

Своеобразной попыткой учета современных изменений в структуре занятости, в характере и производительности труда стала концепция человеческого капитала, в которой источником развития определена "капитализация" человеческих ресурсов. В самом упрощенном виде этот подход внедряет признание необходимости инвестиций в образование и обучение людей, охрану здоровья и улучшение условий труда.

Однако логика протекания социальных процессов очень часто превышает компетенцию институтов, оказывается сильнее международных акторов и требует, по мнению российского математика Георгия Малинецкого, "других алгоритмов развития, других технологий, другой культуры, другой морали". Эта потребность в новом ощущается в "концепциях конца". Так, американский политэконом Иммануил Валлерстайн и французский философ Ален де Бенуа возвещают конец эпохи либерализма, философ Фрэнсис Фукуяма уверен в конце истории, о гибельном столкновении цивилизаций пишет С. Хантингтон. Травмированное такими представлениями о человеческом развитии сознание ответило серией парадоксальных теорий: об одномерном, бунтующем, одиноком, биологически агрессивном, лукавом, катастрофическом, потерянном, чужом и другом человеке. Поскольку самоназвание чело-век имеет в себе смысл лика времени, рельефно выраженный российским социологом Жаном Терентьевичем Тощенко фигурой парадоксального человека.

Попытки ввести современность в парадигмальные рамки показывают, что, несмотря на планетарный эффект от глобальных институтов, положение стран и регионов в международной среде пропорционально ведущим сегментам рынка. В то же время транснациональные обмены и финансизация социальной сферы изменили прежнее значение территориального фактора в международной торговле. В течение последнего десятилетия сформировался комплекс операционных границ капитала, в пределах которых располагаются социальные конструкции (регионы) и политически организованные территории (государства). Американские социологи утверждают, что "экономический рост регионов определяется выбором местожительства творческих людей – владельцев креативного капитала"^[6].

На ценность интеллектуального капитала и знаний указывал еще французский естествоиспытатель Луи Паскаль, утверждая, что, если 300 ведущих ученых одновременно покинут Францию, она "превратится в страну идиотов". Критерий ценности человеческих знаний выкристаллизовался с развитием идеи прогресса, предметного поля социологической науки, выявление которой было предопределено появлением в XVII в. социально ориентированного человека^[7]. Поэтому, "обвиняя" прогресс в приверженности к "прямым линиям", не следует забывать, что все современные формы научной эмпирики сложились вокруг идеи Прогресса – экспериментального измерения социальных процессов, включая международные.

Очевидно, истоки современного отвержения прогрессизма связаны не столько с чрезмерной верой в Прогресс прошлых поколений исследователей, сколько с усложнением знаний о человеке, все более индивидуализирующимся сознанием, потерей частного интереса к общественным проблемам и усиливающимся принуждением к корпоративному поведению. Современный человек, по определению российского философа Валерия Дмитриевича Губина, продукт труда и культуры^[8] – человек искусственный, живущий в ситуации разделяющей неопределенности (3. Бауман) и множества конкурирующих ценностей, норм и стилей. По наблюдению французских исследователей Жака Дерриды и Жака Аттали, сложившаяся ситуация вынуждает человека вести кочевой образ жизни, прививаемый глобальными структурами. В этом смысле, соглашаясь с "глобальным образом жизни", человек становится частью потока – основной единицей измерения глобальных процессов. Творить и контролировать потоки могут только современные общества, владеющие в своем наборе инструментов устроения жизненной среды – компетенцией скорости изменений. Скорость – это один из социальных порядков времени, измерение неравенства пространств, производимое IT-технологиями, один из признаков цивилизационных изменений. Человек меняется, используя продукты технического прогресса как инструмент изменений среды обитания. Разнообразие информации и возможность ею обмениваться в реальном, не знающем часовых поясов времени, обусловило эволюцию общественного и индивидуального сознания. Принципиально изменился сам механизм восприятия внешнего мира не только отдельным человеком, но и обществом в целом. Это восприятие теперь формируется глобальными средствами массовой коммуникации.

Дописьменная и письменная культуры имеют много различий, но одно сходство – это не поддерживающие контакты культуры. Электронный ресурс беззвучен как мысль, использует всего два знака (0 и 1), не имеет лингвистического эквивалента, не привязан к конкретной территории, нс нагружен этническими и ментальными характеристиками культуры, но им нельзя воспользоваться без приобретенной компетенции (источник неравенства). Применение социальных технологий в международной среде стало новым видом деятельности, сферой конкуренции национальных стратегий.