Страх перед бытием и его философское (и религиозное) преодоление

Завоевания Александра Македонского серьезно изменили духовную атмосферу античного мира. С одной стороны, область влияния греческой культуры значительно расширилась, включив в себя множество сопредельных народов. С другой стороны, как это нередко бывает, расширение сферы культурного влияния снижает его общий уровень. Кроме того, полисная организация античного общества сменилась имперской, что резко изменило положение человека: из гражданина он превратился в подданного.

Полис представлял собой сравнительно небольшое объединение, где люди достаточно хорошо знали друг друга, а важнейшие решения принимались на основании общего обсуждения. Логика принятия решений была ясна и прозрачна для каждого гражданина, а обосновывающие аргументы выдвигались и обсуждались свободно и открыто. Подобная открытость, ясность и разумность организации общественной жизни распространялась и на окружающий мир, который понимался как рационально организованная целостность, вполне доступная человеческому пониманию.

Император принимает решения, не советуясь с подданными: мотивы и основания распоряжений власти остаются скрытыми от них. В то же время подданные вынуждены исполнять эти распоряжения, зачастую не понимая ни их смысла, ни цели.

В новых условиях человек утрачивает ту спокойную уверенность, которая была характерна для мироощущения эпохи расцвета античной демократии. Иррациональный, непредсказуемый мир начинает внушать ему опасения, а то и откровенный страх. В результате меняется и общая направленность философских рассуждений. Эволюция задач теоретического мышления может быть представлена как последовательная смена вопросов:

Как устроен мир? Þ Как устроить мир? Þ Как устроиться в мире?

В этом новом непредсказуемом мире человека пугает многое:

► во-первых, он боится смерти, точнее той неизвестности, которая ожидает его за порогом жизни;

► во-вторых, он боится неотвратимого вмешательства в его жизнь сверхъестественных существ – богов;

► в-третьих, его пугают непредсказуемые поступки могущественных людей;

► наконец, он боится неверным решением и действием навлечь на себя беды и несчастья, в которых ему будет некого обвинить, кроме самого себя.

Философские системы, формирующиеся в эту эпоху, ориентируются на то, чтобы помочь человеку преодолеть страх перед бытием, отыскать надежную точку опоры в самом себе.

Эпикур (341–270 до н.э.) называет основанную им в Афинах школу Садом, поскольку она находилась в саду философа. Он берет за основу идеи демокритова атомизма. В мире, полагает Эпикур, нет ничего, кроме атомов и пустоты; все существующее, включая и человеческую душу, состоит из атомов. Жизнь возникает вследствие определенного соединения атомов, а смерть означает их распад и разложение, которому подвержено не только тело, но и душа. Следовательно, от умершего человека не остается буквально ничего. Поэтому не стоит бояться смерти, ибо, как говорит Эпикур: "Смерть не имеет к нам никакого отношения, так как, когда мы существуем, смерть еще не присутствует, а когда смерть присутствует, тогда мы не существуем".

Человек никогда не встречается со смертью, ибо полностью исчезает в самый момент ее прихода. Но и в течение жизни с человеком не может произойти совершенно ничего абсолютно неожиданного, ведь мир, согласно Эпикуру, состоит из атомов, которые закономерно движутся по определенным траекториям. Боги не могут по своему произволу изменять течение бытия, ибо "богом ничего не делается беспорядочно", поэтому они являются скорее зрителями, чем режиссерами мировой драмы.

В эпикуровском мире нет высших сил, активно вмешивающихся в судьбу человека. Он как неуловимый ковбой Джо из известного анекдота, неуловим, потому что никому не нужен. Никто не может помешать ему в достижении счастья, но никто и не помогает ему в этом. Следовательно, счастье целиком зависит от самого человека: ему некого благодарить за достижение счастья и некого проклинать за свои несчастья, кроме себя самого.

Стоя – школа, названная так благодаря своему расположению у городских ворот, основана выходцем с Кипра Зеноном (333–262 до н.э.), учение которого предлагает меры, направленные на защиту от страха перед могущественными людьми. Стоики исходят из того, что мир в основе своей имеет два начала: пассивное и активное. Пассивное начало – грубая материя, из которой состоят все вещи. Активное начало – пневма – дух, понимаемый как особого рода сверхтонкая материя, подобная дыханию или теплу.

Характер взаимодействия грубой и тонкой материй можно показать на примере раскаленного медного шара: медь – это грубая материя, тепло – тонкая, невесомая пневма, пронизывающая весь шар и придающая ему активность, ибо чем выше температура шара, тем более способен он воздействовать на окружающее.

Степень наполненности объекта пневмой – тонус – повышает степень его активности, в свою очередь, определяющей различие вещи, имеющей свойства; животного, обладающего душой, и человека, которому присущ разум. Мировой процесс на всех его этапах осуществляется в результате действия единого начала – пневмы – и выражается в постоянном повышении тонуса, благодаря чему неживое превращается в живое и далее – в разумное. Но и развитие человека выражается в том же самом повышении его тонуса, или, что то же самое, степени его разумности.

Вес блага, которые потенциально способен приобретать человек в течение жизни, стоики выстраивают в иерархическом порядке.

► На вершине иерархии находится разум как высшее благо.

► Ниже – духовные ценности: талант, память, воображение и др.

► За ними следуют ценности телесные: здоровье, красота и даже сама жизнь.

► Под ними располагаются так называемые внешние ценности: благородство, уважение окружающих, богатство и т.п.

Это все ценности, от которых не следует отказываться, однако не следует делать их приобретение целью жизни: они не являются необходимыми для счастья, поэтому их отсутствие не может сделать мудрого человека несчастным. Подлинное богатство, согласно стоикам, состоит не в его величине, а в его достаточности: богат тот, кто не нуждается в приросте имущества, а беден постоянно нуждающийся, каким бы имуществом он ни обладал. Более того, материальное богатство может быть легко отнято могущественными людьми. Следовательно, чтобы быть свободным, независимым и защищенным от посягательств, нужно накапливать такое богатство, которое нельзя отнять. Мудрость и понимание всегда остаются с человеком, какие бы жизненные перипетии с ним ни происходили: в богатстве и в нищете, на троне или в цепях человек может оставаться разумным и понимать суть происходящих событий.

Школа стоиков просуществовала достаточно долго. Среди ее последователей были самые разные люди: от бездомных бродяг до римских аристократов (Луций Сенека; ок. 4 до н.э. – 65 н.э.) и императоров (Марк Аврелий; 121 – 180). Всех их отличали спокойствие, уверенность в себе и апатия – безразличие по отношению к внешним благам. Некоторые идеи школы оказали влияние на зарождающееся христианство.

Скептицизм – оригинальное философское направление, возникшее примерно в то же время, что эпикурейство и стоицизм. Основоположник скептицизма Пиррон (ок. 365 – ок. 270 до н.э.) не оставил никаких сочинений, да и не считал это необходимым. Вообще скептики (т.е. сомневающиеся) видели свою задачу не в создании собственной системы, а в отыскании ошибок и противоречий в учениях других философов, которых они называли догматиками (утверждающими). Основные идеи скептицизма были систематизированы и записаны более поздним представителем этого направления Секстом Эмпириком почти шесть столетий спустя (во II–III вв.).

Пиррон ставит три вопроса, которые он считает для себя главными: – Можем ли мы знать свойства вещей? – Можем ли мы судить о вещах? – Можем ли мы действовать, не имея достоверного знания о вещах?

И дает на них три категорических ответа: → Свойства вещей нам неизвестны. → Не зная свойств вещей, мы не должны судить о них. → Не имея достоверного знания о вещах, мы должны воздерживаться от действия с ними.

Люди, полагает Пиррон, уверены, что исходное знание о вещах они получают из чувственных впечатлений: "Мед сладкий", "Колокольчик звенит" – большинство людей уверено, что в этих суждениях отражаются свойства самих вещей. Но больной желтухой ощущает мед как горький, а получивший удар по уху ощущает звон, слышимый только ему. Так можем ли мы быть уверенными, что сладость присутствует именно в меде, а не на нашем языке, а звон – в колокольчике, а не в нашем ухе?

Ядовитая трава порождает горечь на языке и боль в желудке. Из ощущения горечи мы привычно заключаем: "Трава горькая". Но вряд ли кто- нибудь скажет: "Трава больная". Почему же горечь мы относим к траве, а боль оставляем в желудке? В логическом отношении эти суждения равноправны, или, как говорили скептики, изостеничны, и только наша субъективная привычка склоняет нас к предпочтению одних другим.

Согласно скептикам, логические рассуждения также являются сомнительными уже хотя бы потому, что неясно, к чему относятся употребляемые в них слова. Ведь предмет, обозначаемый нами как "дерево", должен быть одновременно и каштаном, и платаном и т.д., но тогда остается неясным, о чем, собственно, мы рассуждаем. Таким образом, ни чувственное восприятие, ни логическое рассуждение не могут обеспечить достоверности нашего знания, и мы обречены иметь дело с множеством противоречивых утверждений, не имея критерия различения истинных и ложных суждений. Поскольку же наши суждения выступают как основания для действий, то следствием их равносильности будет полная неясность в отношении того, какое из противоречащих друг другу суждений предпочесть в качестве подобного основания. Так из принципа извещении (равносильности суждений) следует принцип атараксии (воздержания от действий). Но жить в абсолютном бездействии нельзя, поэтому полная атараксия – это скорее идеал, чем реальная жизненная программа. Так или иначе, нам приходится принимать решения и совершать поступки. В подобных случаях, полагают скептики, необходимо следовать обычаям и общепринятым нормам. Тогда, если даже мы и не достигнем желаемой цели, у нас не будет основания винить в неудаче самих себя. Так скептицизм предохраняет человека от боязни оказаться виновным в собственных несчастьях – и тем самым от страха перед самим собой.