Сравнительно-правовой аспект
Обратимся к зарубежному опыту, в частности опыту польской доктрины, где анализируемый нами принцип имеет давние и достаточно прочные позиции. Так, проф. М. Липчинская в 1971 г. писала: "Инквизиционность состоит в объединении роли суда с ролью следственного органа; суд инициирует процесс по собственному почину, не ожидая требования обвинителя; процессуальные функции в подобном процессе четко не разведены"[1]. Поскольку по типу польский уголовный процесс является смешанным, то изъятия из принципа уголовного иска в пользу инквизиционной формы связаны главным образом с его подготовительной стадией.
Через 30 лет проф. С. Вальтось определил рассматриваемый принцип как директиву, провозглашающую: в уголовном процессе нет места процессуальным сторонам, а исследование дела принадлежит исключительно процессуальному государственному органу. По его мнению, определенным достоинством принципа инквизиционности (следственного принципа) является значительно бо́льшая быстрота уголовного производства (стороны не "тормозят" ход процесса своими ходатайствами, выводами, жалобами), а тайность процесса облегчает использование тактико-криминалистических приемов, а также позволяет сохранять в тайне сведения, имеющие значение для государственных органов. Отсюда вывод: подготовительным (досудебным) производством управляет принцип инквизиционности, поэтому в нем нет места для принципа состязательности, доменом которого является доказательственное производство в суде первой инстанции[2].
В свою очередь, проф. Я. Тыльман в 2011 г. подчеркнул: по смыслу следственного (инквизиционного) принципа в процессе нет сторон, а функции обвинения, защиты и разрешения дела фактически аккумулированы в руках одного субъекта – процессуального органа, которому подчинен весь процесс. "В этой связи следственный (инквизиционный) процесс, – отмечает автор, – называют еще односубъектным процессом"[3]. Понятно, что в таком процессе подготовительное (досудебное производство) имеет преимущественно следственный характер, поскольку именно оно подчинено действию инквизиционного принципа.
Обобщая смысл вышеизложенного, хотелось бы почерпнуть: с позиций современного историко-правового и процесуального знания нет разумных оснований, во-первых, продолжать "демонизировать" тему инквизиционности в уголовном процессе, а во-вторых, тешить себя иллюзиями состязательности как средства обеспечения эффективного решения задач досудебного производства.
Концептуальные выводы и предложения
В первом приближении принцип инквизиционности (следственный принцип) мы определяем как методологическое требование к деятельности доказывания обеспечивать надлежащую технологическую исправность специальному государственному органу уголовного преследования (полиции) в ходе совершаемой им познавательно-правовой реконструкции некоего праворелевантного события и обоснования законности подозрения. Данный принцип предлагается рассматривать как элемент способа доказывания[4] в уголовном процессе, который является его деятельностным регулятором.
Структуру деятельности доказывания образуют три функциональных блока: ценностный, организационный и технологический. В состав последнего входят "технологические" (производственные) принципы, т.е. тс, на которых реализуется данный вид деятельности. В их числе:
1) общие технологические принципы:
а) разделения деятельности доказывания на два самостоятельных производства – подготовительное (досудебное) и главное (судебное);
б) объективности;
в) непосредственности;
г) нормативной оценки доказательств;
2) технологические принципы подготовительного доказательственного производства:
а) инквизиционности ("следственный" принцип);
б) компенсирования средствиальной ущербности стороны защиты;
3) технологические принципы главного доказательственного производства:
а) состязательности (или контрадикторности);
б) устности;
в) надлежащей судебной процедуры.
Представляется, что логика предшествующих рассуждений может подвести нас к таким, в частности, выводам.
1. Подготовительное доказательственное производство должно быть доменом полиции – органа государства, который располагает (по крайней мере, должен обладать) всеми необходимыми для этого ресурсными и средствиальными возможностями. В этой связи представляется достаточно красноречивым тот факт, что в соответствии с нормами УПК Украины 2012 г. (ст. 38) прокуратура утрачивает право производства досудебного следствия, а основной массив следственной работы (по мнению Генерального прокурора Украины В. Пшонки, это около 98%) будет приходиться на следственные подразделения МВД. Остальное – на другие правоохранительные органы[5].
2. Принимая во внимание весьма опасный фактор потенциального противодействия расследованию со стороны заинтересованных физических и юридических лиц, законодателю следует позаботиться о том, чтобы доказательственная деятельность полиции имела преимущественно закрытый (тайный) характер. ОГЛАВЛЕНИЕ же изготовленных ею доказательственных материалов могло бы "раскрываться" для стороны защиты лишь в рамках судебных процедур, совершаемых в перспективе возможного ограничения конституционных прав человека, а также при ознакомлении обвиняемого (по УПК Украины – подозреваемого) с материалами законченного досудебного производства.
Полагаем, что логика подобного рода побудила авторов нового УПК Румынии (2010 г.) зафиксировать в ч. 2 ст. 285: "Процедура производства предварительного расследования имеет закрытый характер", предложив одновременно вместо установленного ранее ст. 250–253 УПК Румынии 1969 г. порядка представления защитнику материалов предварительного расследования новую его процедуру. Безусловно, уголовно-процессуальное законодательство Румынии и законодательство этой страны об адвокатуре, как и УПК соседних с ним западноевропейских государств, устанавливает широкий спектр полномочий защитника для реализации им своих прав и отстаивания интересов клиента. (Так, согласно ч. 2 ст. 92 УПК Румынии "задержанное или арестованное лицо имеет право на контакт с адвокатом с соблюдением конфиденциальности общения, с соблюдением мер, обеспечивающих возможность визуального наблюдения, а также исключающих возможность перехвата или записи содержания разговора между ними".) Однако новая процедура предусматривает, что уголовное дело, законченное производством, должно пройти через два процессуальных "фильтра": первый – это процедура утверждения обвинительного заключения (ст. 322, 327 УПК), а второй – проверка судьей предварительной палаты (camera preliminara) законности действий и решений по уголовному делу, а также допустимости собранных следствием доказательств виновности обвиняемого (ст. 342 УПК). Только после этого все материалы становятся доступными для ознакомления заинтересованным участникам на протяжении всего последующего судебного рассмотрения дела (ст. 356 УПК).
3. В доказательственной деятельности полиции должны быть слиты воедино ее гласные и негласные формы. Если исходить из правильности методологического принципа неразрывного единства феномена полицейской деятельности, решаемых ею задач раскрытия и расследования уголовных правонарушений, а также употребляемых для этого средств, то из этого следует:
1) оперативно-розыскную деятельность следует сделать непосредственной производительной силой (важнейшим средством) "мегамашины" уголовного судопроизводства;
2) отказаться от идеологии и практики разделения ее носителей (полицейских) по компетенции на функционеров первого (следователи) и второго (дознаватели) сорта;
3) отправить в юридическое небытие выморочную идею их "взаимодействия", приняв на вооружение управленческие схемы, основанные на организационном, а не "палочном" подходе к оценке работы.
4. Деятельность полиции в рассматриваемом нами плане должна испытывать влияние процессуальных ригоризмов лишь в той мере, которая действительно необходима для регламентации наиболее принципиальных вопросов се участия в подготовительном доказательственном производстве; остальные же вопросы могут быть урегулированы в законе о полиции и ведомственных нормативно-правовых актах.
5. Письменность подготовительного доказательственного производства может быть ограничена до рационально обоснованного минимума. Полиция должна оперативно думать и действовать, а не тратить время на составление многочисленных протоколов. Мы разделяем позицию А. С. Александрова, который пишет: "Уголовный процесс – это судебная речь плюс досудебное производство, которое является придатком к нему. Жанр досудебного письменного производства должен быть вторичным по отношению к устному судебному дискурсу, а не наоборот. Досудебное производство должно быть деформализовано; протокол как источник судебного доказательства – ликвидирован"[6]. Во всяком случае, как нам представляется, перспективной в рассматриваемом контексте является постановка вопроса о разработке прагматического принципа "протокольной достаточности" фиксации решений и действий полиции.
В заключение следует подчеркнуть: принцип инквизиционности, на наш взгляд, означает праксеологическое требование обеспечить полиции возможность эффективно исполнять ее обязанность оперативного исследования обстоятельств уголовного дела и обоснования виновности привлекаемого лица, поэтому отрицать его нет разумных оснований. Более того, полагаем, что необходимо последовательно выступать не против этого принципа как идеологического жупела, а против идеологии процесса, организованного "по типу одной стороны, ко всему еще и совершенно зависимой от государства, где эта сторона – обвинитель, единый в трех ипостасях – следователь, прокурор, судья"[7].
Инквизиционности досудебного производства должна уравновешиваться судебным "изготовлением" доказательств. К ним мы обращаем взгляд во втором параграфе настоящей лекции.