Совесть
Совесть – нравственное чувство, позволяющее определять ценность собственных поступков. Через совесть человек познает этические ценности в их фактическом виде. В узком смысле слова совесть определяется как нравственное сознание, ориентирующее человека в космосе поступков. Способность к оценке действий с точки зрения добра и зла – основная черта человека, которая хотя и изменчива, но все же без сомнения свойственна людям. Однако в реальности она может притупляться или оказаться предельно ослабленной. Христианская этика сравнивает совесть с окном, через которое проникает божественная воля.
Как учил Платон, не золото надо завещать детям, а наибольшую совестливость. По мнению Аристотеля, совесть – это правильный суд доброго человека. Цицерон же считал, что свидетелем нашим является Бог, т.е. наша совесть.
И. Кант полагал, что человек может хитрить сколько ему угодно. Он может пытаться представить свое поведение, которое нарушает закон, как оплошность, просто как неосторожность. Он может даже признать себя в данном случае невиновным. Однако он не может предохранить себя от самонорицания и упреков самому себе. Именно на этом основывается раскаяние в давно совершенном поступке при каждом воспоминании о нем. Это мучительное, вызванное моральным убеждением ощущение практически бесполезно, но как душевная боль оно правомерно[1].
Немецкий философ оценивает совесть как сознание, которое является долгом само по себе. "Существует принцип морали, не нуждающийся ни в каком доказательстве: не следует совершать ничего, что может оказаться несправедливым"[2]. Следовательно, по Канту, сознание справедливости действия – это безусловный долг. Справедливо ли вообще действие или несправедливо – об этом судит рассудок, а не совесть. Но в отношении того, что намерен предпринять сам человек, он должен, согласно Канту, нс только предполагать или думать. Я должен быть уверен, что это не несправедливо. Такое требование есть постулат совести.
И. Кант определяет совесть и иначе. Он называет ее самой себя судящей моральной способностью суждения. Разъясняя свою мысль, немецкий философ утверждает, что совесть не судит поступки или прецеденты, подлежащие определению закона. Это делает разум, поскольку он бывает практическим. Но когда речь идет о совести, человек сам выступает свидетелем против и за себя.
Эти рассуждения Кант сводит к жестким словам: "Есть моральные свойства, при отсутствии которых не может быть никакого долга их приобрести"[3]. Иначе говоря, моральное чувство, совесть, любовь к ближнему и уважение к самому себе либо есть в человеке, либо нет. Он сам себе судья. Какие выводы следуют отсюда? Совесть не есть нечто приобретаемое. Каждый человек как нравственное существо имеет ее в себе изначально. Совесть – это практический разум, напоминающий человеку в каждом случае о его долге. "Поэтому когда говорят: у этого человека нет совести, то этим хотят сказать, что он не обращает внимание на суждение ее. Ведь если бы у него действительно не было никакой совести, то он не мог бы ничего вменять себе как сообразное с долгом или в чем-то упрекать как в нарушающем долг, стало быть, он не мог бы даже помыслить для себя долгом иметь совесть"[4].
Рассуждения Канта безмерно логичны. Что такое, например, бессовестность? Это не отсутствие совести, а склонность не обращать внимания на ее голос. Поступать по совести даже не может быть долгом, ибо тогда должна была бы существовать вторая совесть, чтобы осознавать действие первой. Какой же выход? Культивировать свою совесть, все больше прислушиваться к голосу внутреннего судьи и использовать для этого все средства.
Каждый человек имеет совесть. Он всегда ощущает в себе внутреннего судью, который наблюдает за ним, грозит ему и вообще внушает ему уважение (связанное со страхом). Эту силу человек создает не сам. Она коренится в сущности человека, следует за ним как тень, когда он намерен ускользнуть от нее. Она может с помощью наслаждений и развлечений заглушать или усыплять себя. Однако ей приходится время от времени очнуться. Таким образом, совесть – это дело самого человека. Однако обвиняемый и судья – не одно и то же лицо. Если бы это было так, то обвиняемый всегда бы выигрывал, оправдывая сам себя, поэтому совестливый человек полагает не себя, а кого-то другого судьей своих поступков. Это другое лицо может быть действительным или чисто идеальным существом, которое создал разум для самого себя.
По Канту, совесть должна мыслиться как субъективный принцип ответственности перед Богом за свои поступки. Понятие ответственности всегда содержится в моральном самосознании. Итак, когда заговорит совесть, есть и обвинитель, и адвокат. Но спор решается не полюбовно, а по всей строгости закона. Приписать кому-нибудь растяжимую совесть – то же самое, что сказать: он бессовестен. Страдание, которое человек испытывает от угрызений совести, хотя и моральное по своему происхождению, но физическое по результату, как и горе, страх и другие болезненные состояния.
Совесть формируется в процессе воспитания, однако, как писал Кант, "заставлять детей заучивать готовые предписания – бесполезное дело, которое может лишь внушить превратное представление о благочестии. Истинное богопочитание состоит в том, чтобы действовать по воле Божьей. Вот что следует преподать детям"[5].
Итак, закон, живущий в нас, называется совестью. Собственно, совесть есть применение наших поступков к этому закону.
О природе совести – субъективной или объективной – мнения философов расходятся основательно. Оригинальную мысль высказывая, например, Гегель: "Совесть в отличие от закона бесправна в государстве; ведь если человек взывает к своей совести, то у одного может быть одна совесть, а у другого – другая. Чтобы совесть была правой, необходимо, чтобы то, что она признает правым, было таковым объективно"[6].
Феномен совести был исследован и русскими философами. В. С. Соловьев, анализируя концепцию Канта, писал, что совесть для немецкого философа является действительной опорой его этической концепции. Совесть есть больше, чем требование. Она есть факт. Но феномен совести – это все-таки философская проблема. Дело в том, что голос совести говорит не совсем то, что он должен бы говорить. Объективное значение этого голоса остается проблематичным. И. Кант признает чуждыми для истинной нравственности не только мотивы своекорыстного расчета. Так, человек, который из простого чувства жалости помогает бедствующему ближнему, не обнаруживает этим "чистой воли". Его действие, следовательно, по Канту, лишено нравственного достоинства. "Голос совести, свидетельствующий о нравственном порядке, – пишет Соловьев, – наполнял душу Канта благоговением"[7]. В. С. Соловьев утверждал, что чувство жалости выражает внутреннюю солидарность живых существ. Однако оно не тождественно с нею, сохраняя свою психологическую отчетливость по сравнению с безотчетным стыдом. Формально-нравственный элемент стыда выделяется в виде того более тонкого и отвлеченного чувства, которое зовется совестью.
Факт совести сам по себе еще не освобождает от пристрастности. Если совесть есть только психический феномен, то в чем же его обязывающая сила? А если она есть нечто большее, то, по мнению Соловьева, нравственный закон не только в нас. Он независим от нас. И. Кант ясно видел бездну, которая отделяет то, что связано с безусловным нравственным законом от того, что есть в действительности. В. С. Соловьев полагал, что для обоснования чистой нравственности необходимо бытие Божие и бессмертной души[8]. Русский философ проводил различие между стыдом и совестью. По его мнению, из трех первичных основ нравственной жизни человеку принадлежит стыд, жалость и благоговение. "Если первичная основа совести есть чувство стыда, то, очевидно, у животных, лишенных этого элементарного чувства, было бы напрасно искать более сложного явления его – в совести. Когда из смущенного вида провинившихся животных выводят отсутствие в них совести, этот вывод, несомненно, основан на недоразумении, именно на смешении двух явлений... Нравственному состоянию возбужденной совести или раскаяния аналогично в умственной сфере сознание сделанной ошибки или промаха..."[9]
Каким образом следует подходить к изучению совести как специфического феномена социального бытия? Бердяев считал, что этика должна раскрывать чистую совесть, незамутненную социальной обыденностью, она должна быть критикой чистой совести.
Как же в таком случае оценивать реальные человеческие действия? Признать их абсурдом? Французский философ А. Камю поясняет: "Абсурд не есть дозволение каких угодно действий. “Все дозволено” не означает, что ничто не запрещено. Абсурд показывает лишь равноценность последствий всех действий. Он не рекомендует совершать преступления (это было бы ребячеством), но выявляет бесполезность угрызений совести. Если все виды опыта равноценны, то опыт долга не более законен, чем любой другой. Можно быть добродетельным из каприза"[10].
Итак, совесть – это надсмотрщик, приставленный к человеку им самим. Она заставляет людей действовать в соответствии с желаниями и целями, которые они сами считают своими, в то время, как на самом деле эти желания и цели являются интериоризацией внешних социальных требований.
"Совесть – способность человека, критически оценивая свои поступки, мысли, желания, осознавать и переживать свое несоответствие должному как собственное несовершенство"[11].
Многие исследователи (Р. А. Апресян, А. А. Гусейнов, В. И. Толстых, В. Н. Сагатовский) справедливо указывают, что совесть формируется в процессе социализации и воспитания. Поначалу ее реальность обнаруживается в императивах социального окружения. Отдельный человек испытывает страх перед осуждением окружающих за то, что его поведение не отвечает ожиданиям людей. Однако зрелая совесть озвучивает себя на языке вечности. Она преодолевает узкие рамки ограниченной временем нравственности и прорывается к универсальным ценностям. Так возникает трудно насыщаемая потребность в самоочищении и просветлении.
И. С. Кон, обосновывая исторический характер совести как регулятора культуры, связывает филогенетическое и онтогенетическое становления личности. Личность и общество продвигаются по трем этапам развития морального сознания. Каждому этапу (в онтогенезе – уровню) присущ особый тип социальной и культурной регулятивности. Период, в котором еще нс сформировалось моральное сознание, регулирует поведение с помощью страха. На уровне общественного согласия поведение определяется стыдом. Автономный человек подвержен действию совести.
Совесть обладает определенной структурой, которая включает в себя в качестве слагаемых долг, стыд и вину.
Римские философы (Сенека, Эпикур) раскрывают природный характер совести. Марк Аврелий называет совесть "божеством в себе". Средневековые мыслители трактуют совесть как "глас Божий", внутренний источник моральных предписаний, которые часто сходны с внешними указаниями (Августин Блаженный, Фома Аквинский, Ансельм Кентерберийский, И. С. Эриугена, М. Экхарт).
Начиная с эпохи Возрождения и Нового времени, философы стремятся показать роль разума в функционировании совести (Эразм Роттердамский, Д. Бруно, Дж. Локк, Б. Спиноза, Ж.-Ж. Руссо). В то же время отмечается, что совесть испытывает воздействие воспитания, во многом зависит от обретенного опыта человека (Ж. Ламетри).
В немецкой классической философии рождается идея, что индивидуальные обнаружения совести способны совмещаться с ее общим, коллективным характером. Для Канта совесть – априорно присущая человеку способность выходить за пределы причинно обусловленного мира феноменов, единственная возможность связать свои собственные поступки с безусловно нравственным, должным.
Г. В. Ф. Гегель раскрывает отраженную в совести связь единичного и всеобщего, индивидуального человеческого бытия и мира как воплощения абсолютной идеи. Для немецкого философа совесть – единство субъективного знания и того, что есть в себе и для себя, т.е. объективной системы определений и обязанностей. Свою реальность совесть приобретает, по Гегелю, лишь "во всеобщем самосознании" благодаря всеобщей среде, в которой пребывает человек. Только в религии совесть находит свое абсолютное обоснование и надежность.
И. Г. Фихте тоже подчеркивает неизмеримо значимую цель совести – возможность соотносить цели индивидуального бытия с целями других людей. Последовательно проведенное умозрение, согласно Фихте, еще не может убедить нас в реальности других существ. Только совесть способна открыть нам глаза на истинную реальность иной души. Совесть человека признает в других людях такие же свободные существа, как и он сам. Целевое стремление индивида "выправляется" общей жизнью и целями других людей.
Л. Фейербах, А. Шопенгауэр обратили особое внимание на социальную природу совести. А. Шопенгауэр называл совесть "alter ego" человека, которое обнаруживается не в результате чудесного самозарождения и не посылается Богом. Указания совести обусловлены общественными условиями. Индивид совестит себя за то, за что мог бы его упрекнуть и другой человек. Значит, по Шопенгауэру, совесть – это внутренний императив, содержательный смысл которого определяется прошлыми действиями человека, которые имели опыт осуждения своих недостойных поступков. Следовательно, нет оснований считать совесть "доопытным" образованием.
Ф. Ницше указывает на согласованный, исторически-относительный характер требований совести, и поэтому считает совесть принадлежностью слабых людей, демонстрирующих стадный инстинкт. Преступление – это наглядное проявление силы преступника, располагающего правом отвергнуть мораль и не испытать при этом мучений совести. Всякого рода угрызения совести ослабляют человеческую волю. Ф. Ницше уподобляет совесть болезни, характеризуя ее как истерию или эпилептоидность. Вот почему он полагает возможным избавление от совести.
Русские православные мыслители связывали совесть с Божьей глубиной, которая раскрываясь в человеке, помогает соотнести земные дела с целями Универсума. Успокоить внутренний голос не может ничто. По словам Пушкина, "едина только совесть". Ф. М. Достоевский указывает на иррациональность совести, ее неподвластность не только мыслительному анализу, но даже простому осознанию. Гарантией и путеводителем совести писатель считал Бога, причем именно православного, в форме исповедания Христа. И. А. Ильин подчеркивал, что совесть зовет нас к нравственно совершенному. Совесть – живая основа элементарно упорядоченной или тем более расцветающей культурной жизни. Без совести на земле невозможна ни культура, ни жизнь.