Социология революции

Для социолога, отдавшего свою молодость романтическим увлечениям революционными идеями[1] (а через подобную героику прошли почти все великие личности российской философии и социологии конца XIX – начала XX в., вспомнить хотя бы Н. Бердяева), а затем оказавшегося свидетелем и жертвой революционной диктатуры большевиков, стало почти неизбежным обращение к проблемам социологии революции.

Прожив на свете почти 80 лет, П. Сорокин оказался свидетелем многих катастрофических, разрушительных и кризисных событий, потрясавших его родину и западный мир. Три русские революции, две мировые войны, русско-японская, затем гражданская, позже холодная войны определили основные векторы его жизненного пути и дали богатейший материал для аналитических рассуждений[2]. Об этом свидетельствуют названия его важнейших книг: "Социология революции", "Кризис нашего времени", "Власть и мораль", "Голод как фактор". В статье "Современное состояние России", опубликованной в журнале "Новый мир" № 4 за 1992 г., П. Сорокин дает оценку потерь, которые понесла Россия во время войны и революции с 1914 по 1921 г.

П. Сорокин является чуть ли не единственным крупным социологом, постигшем подобные явления на собственном опыте, застав сразу три революции, имея уникальную возможность изучать их что называется методом включенного наблюдения. История страны глазами включенного наблюдателя описана в "Листках русского дневника".

Термин "социология революции" в научный оборот ввел именно П. Сорокин в 1925 г.

Задача социологии, полагает П. Сорокин, заключается в том, чтобы в совокупности социальных феноменов увидеть те черты, которые схожи во всех однотипных явлениях, когда бы и где бы они ни происходили. И с этой точки зрения русская революция с присущими ей деталями и подробностями – объект историка, а русская революция как тип – объект социолога[3].

Революция перетряхивает состав социальных групп, уничтожает одни группы, создает другие. В этом процессе есть несколько фаз: первая, короткая – эмоциональный, волевой интеллектуальный протест против власти и ее разложения; вторая – "половодье", когда идет механическое перемещение людских составов – верхов и низов социальных лестниц, часто террор и свирепые войны сопровождают эти перемещения; и третья фаза – "река входит в свои берега" – люди устают, ищут порядка, социальный порядок восстанавливается[4].

Социологический практикум

Чем различаются между собой политическая и социальная революции? Ответ найдите в сочинениях П. Сорокина.

В условиях кризиса, как и революции, ухудшается положение большинства населения – растет безработица, уменьшаются доходы населения, углубляется социальная поляризация, усиливается недовольство тех, кто понес наибольшие потери. Если кризис носит длительный и глубокий характер, тогда созревают предпосылки для революции. А "революция, – отмечал П. Сорокин, – суть худший способ улучшения материальных и духовных условий жизни масс... Революции скорее не социализируют людей, а биологизируют; не увеличивают, а сокращают все базовые свободы; не улучшают, а скорее ухудшают экономическое и культурное положение рабочего класса... Чего бы она ни добивалась, достигается это чудовищной и непропорционально великой ценой"[5].

Несомненной заслугой Сорокина как историка и социолога является глубокое осмысление русской революции, которой он посвятил книгу "Современное состояние России" (Прага, 1923) и статью "Россия после НЭПа". Наиболее краткую версию социологии революции Сорокин дал в своей автобиографии[6].

Позже, в 1924 г., разрабатывая тему социальной мобильности, П. Сорокин укажет, что никогда в нормальные периоды русское общество не знало столь сильной вертикальной мобильности. "Большевики в России до революции не имели какого-либо особо признанного высокого положения. Во время революции эта группа преодолела огромную социальную дистанцию и заняла самое высокое положение в русском обществе. В результате все ее члены en masse были подняты до статуса, занимаемого ранее царской аристократией... За один или два года русской революции были уничтожены почти все представители самых богатых слоев; почти вся политическая аристократия была низвергнута на низшую ступень; большая часть хозяев, предпринимателей и почти весь ранг высших специалистов-профессионалов были низложены. С другой стороны, в течение пяти-шести лет большинство людей, которые до революции были “ничем”, стали “всем” и поднялись на вершину политической, экономической и профессиональной “аристократии”. Революция напоминает мне крупное землетрясение, которое опрокидывает вверх дном все слои на территории геологического катаклизма. Никогда в нормальные периоды русское общество не знало столь сильной вертикальной мобильности. Картина, которую дают Великая французская революция 1789 года, английская революция XVII века, крупные средневековые изменения или социальные революции в Древней Греции, Риме, Египте или в любой другой стране, подобна той, которую дает русская революция"[7].

Социологический практикум

Своими исследованиями П. Сорокин доказал: уравнительные эксперименты сопровождаются катастрофическими разрушениями экономической жизни общества, еще большим усилением нищеты массы населения, анархией и смертью. Докажите это утверждение и вы.

П. Сорокин, завоевавший признание в качестве величайшего социолога-баталиста, оперирующего на огромных просторах всемирной истории, давно интересовался вопросом, является ли русская нация, пережившая в XX в. одну революцию за другой, то и дело с кем-то воевавшая, самой деструктивной или ее история ничем не отличается от других крупных стран. В работе "Основные черты русской нации в двадцатом столетии"[8] (1944) он дает такой ответ: "Большинство войн, которые вела русская нация, были скорее оборонительными, чем наступательными... Если сравнивать частоту, интенсивность, долговременность, степень разрушительности и насилия революционных и других важнейших социополитических волнений, то русская нация едва ли будет выглядеть более революционной и “склонной к беспорядкам” в период с XII по XX в. по сравнению с большинством европейских наций, Древней Грецией, Римом и Византией"[9].

Сам Сорокин выступает принципиальным противником революции из-за огромного потока крови, неоправданного уничтожения материальных и духовных ценностей. То, что со временем можно записать в позитив революции, можно достичь реформами – таков его вывод: "История социальной эволюции учит нас тому, что все фундаментальные и по-настоящему прогрессивные процессы есть результат развития знания, мира, солидарности, кооперации и любви, а не ненависти, зверства, сумасшедшей борьбы, неизбежно сопутствующей любой великой революции"[10].

Социологический практикум

Подберите исторический материал, доказывающий справедливость положений социологии революции П. Сорокина для России.

П. Сорокин отмечал, что революции, несмотря на побуждения самих революционеров, изменяют поведение людей далеко не в лучшую сторону, культивируя вражду, злобу, ненависть, разрушение, обман. Революция, как известно, "биологизирует" поведение людей, опуская их до уровня господства животных инстинктов[11]. Разумеется, у революции есть и обратная сторона – проявления жертвенности, подвижничества и героизма. Правда, между двумя сторонами революции существует парадоксальная диспропорция: звериные инстинкты проявляют массы, а жертвенность и героизм – единицы.

Другой парадокс, быть может еще более удивительный, заключается в том, что по прошествии многих лет люди начинают идеализировать революцию, забывая о ее жертвах и разрушениях. Создаются исторические мифы, подменяющие историческую реальность. Однако попытки реализации социальных мифологий всегда и везде приводили к противоположным результатам: вместо свободы – тотальное рабство, вместо мира – войны, вместо хлеба – голод. Все революции, как полагал П. А. Сорокин, реакционны.

И вовсе неслучайно в 1920–1930-е г. Сорокин обосновал "закон социального иллюзионизма". Россиянам потребовалось несколько десятилетий, дабы осознать иллюзорность идей, выдвинутых Великой Октябрьской революцией. Сегодня многие люди, особенно пожилого возраста, считают, что В. Ленин и большевики были правы, что они хотели построить самое справедливое в мире общество, но им помешали.

Характеризуя революционеров как специфический социальный тип, П. Сорокин не морализирует по поводу их поступков или криминальных наклонностей. Он просто указывает на их историческую обреченность как социальной группы. Поначалу они полны благородных замыслов. Во всяком случае так кажется со стороны, а именно той возбужденной толпе, которая внимает каждому слову вождя. Но вот они добрались до власти – и с ними происходит удивительная метаморфоза: пламенные уравнители, бессребреники и робин гуды мгновенно превращаются в жестоких тиранов, карающих врагов народа. Оказывается, никакой метаморфозы и не было. Просто в человеке пробудилось то, что давно в нем было заложено. Мнимые уравнители на деле являются самыми ярыми поборниками социального неравенства: "Громадное потенциальное стремление к неравенству у многочисленных уравнителей становится сразу заметным, как только они дорываются до власти. В таких случаях они часто демонстрируют большую жестокость и презрение к массам, чем бывшие короли и правители. Это регулярно повторялось в ходе победоносных революций, когда уравнители становились диктаторами"[12]. Как только революционеры уравнивают всех людей, через некоторое время появляется элита, которая считает себя самой равной среди равных, т.е. выделенной, привилегированной. Через короткое время у них – высокие оклады, особняки, административные рычаги, награды и звания.

Давая более обобщенную точку зрения на динамику революции, П. Сорокин пишет, что революция проходит две главные фазы – разрушения и восстановления иерархии (оппортунизма). Ее стратификационный профиль вслед за этим сначала уплощается, а затем вытягивается: "...в случае катастрофы или крупного переворота происходят радикальные и необычайные профили. Общество в первый период великой революции часто напоминает форму плоской трапеции, без верхних эшелонов, без признанных авторитетов и их иерархии... Однако такое положение крайне неустойчиво. Спустя короткий промежуток времени появляется авторитет, вскоре устанавливается старая или новая иерархия групп и, наконец, порушенная политическая пирамида воссоздается снова... В России с самого начала был уничтожен весь слой предпринимателей и высших специалистов. В 1918 году профиль профессиональной стратификации стал почти плоским... Затем, дабы уменьшить бедствие, в Москве и во многих других городах прибегли к противоположной крайности: создали очень большой слой управляющих и руководителей... Естественно, что это только обострило и без того кризисную ситуацию. Начиная с 1922 года (периода реставрации в экономической жизни страны) осуществлялось сокращение огромного слоя руководящего персонала, шел, так сказать, возврат к более нормальному “экономическому профилю” стратификации"[13].

Революция и голод связаны между собой взаимной причинно-следственной связью: вначале голод вызывает революцию, которая призвана дать власть народу и накормить его, но после революции в стране обычно наступает еще больший голод и нужда. Революции, как это доказал на огромном историческом материале П. Сорокин, "происходили в эпохи роста бедности и голода"[14].

Социологический практикум

Смена циклов научных идей и культурной моды происходит по тем же законам, по каким происходит смена социальных революций или культурных суперсистем? Дайте развернутый ответ.

П. Сорокин признается, что в своей книге "Социология революции" он лишь наметил необходимую проблематику, а более детальное исследование она получила в другой работе – "Голод как фактор". И действительно, социальная деформация, нанесенная стране в период Первой мировой войны и Октябрьской революции, раскрывается здесь еще в более неприглядном виде: "Война и революция нанесли страшнейший количественный урон русскому народу. Миллионы жизней унесены на полях битв в царстве смерти... Война, голод и революция резко изменили и психику и поведение русских граждан, особенно молодого поколения... На субъективном языке это характеризуется нравственной, умственной и социальной деградацией... Изменились поведение (и психика) и взрослого, и молодого поколения в нравственном отношении... Люди озверели, тормоза, удерживавшие от убийств, насилий и т.д., ослабли или отпали; взяточничество, обман, мошенничество, вымогательство, шантаж и т.д. и т.д. дошли до геркулесовых столбов, почти вся Россия превратилась в клоаку преступников... Деревенская молодежь растет безграмотной, ибо школы закрылись или существуют только фиктивно. Учебы нет. Нет книг, пособий, бумаги, учителей и т.д. То же приходится сказать о средней школе и высшей. Преподаватели высших и средних школ в один голос констатируют громадное понижение умственного уровня студентов и учеников. Помимо таких причин, как неотапливаемые помещения школ, отсутствие света, пособий, книг, реактивов и т.д., к тому же результату вела и необходимость поисков куска хлеба... Прибавьте к этому растущую дороговизну книг, сейчас уже сделавшую их недоступными для 90% населения, отсутствие журналов и газет, вымирание крупных старых ученых, бегство других за рубеж, падение творчества в научной работе, отрезанность русской науки от Запада и недоступность научных заграничных изданий для нас"[15].

П. Сорокин написал ряд работ, в которых исследуются общественно-политические кризисы[16]. Социальные катаклизмы в России в 1917 г. и опыт анализа революций и войн в истории Европы привели ученого к осмыслению мирового кризиса общества и культуры XX в. Причину социальных потрясений он видел в дезинтеграции системы взаимодействия социальных отношений и культурных ценностей[17]. Им были изучены 1662 революции и войны в истории Европы за 25 столетий (224 войны в Греции; 81 – в Риме; 131 – в Австрии; 24 – в Германии; 176 – в Англии; 185 – во Франции; 23 – в Голландии; 75 – в Испании; 32 – в Италии; 151 – в России; 15 – в Польше и Литве).

Роль и значение П. Сорокина

По универсальности охвата социологической проблематики, значению теоретического и методологического вклада в мировую социологию П. Сорокина можно сравнить разве что с М. Вебером. Именно этот мыслитель, родившийся в России, а умерший в США, прославил пашу социологию.

Именно благодаря ему Россию, наряду с Италией (где жили и трудились выдающиеся социологи XIX–XX вв. Вильфредо Парето, Гаэтано Моска и Михельс), можно причислить к разряду социологических держав мира. Вклад Сорокина определяют "как решительный поворот в истории социальной мысли", ему приписывают свершение "коперниковской революции в социологии", а его самого провозглашают "самым выдающимся социологом первой половины XX в."[18].

Им опубликовано более 30 книг[19]. Работы Сорокина были переведены на многие языки мира, критически прочитаны и прокомментированы. К концу жизни он был признан "живым классиком социологии", а в разных странах были организованы центры по изучению его вклада, появились престижные премии имени Сорокина. Он был участником и организатором ряда международных конгрессов, членом многих академий мира.

П. Сорокин пользовался большим влиянием в мире социологии при жизни. Однако в дальнейшем оказался полузабытым как на Родине, так и на Западе. Исключение составляют лишь его идеи в области социальной мобильности. С начала 1990-х гг. появляется интерес к П. Сорокину в России, что проявилось в публикации целого ряда его работ и исследований, посвященных его жизни и творчеству. После его смерти Американская социологическая ассоциация учредила ежегодную премию им. Сорокина за лучшую книгу по социологии. Начиная с 2002 г. в Москве ежегодно проводятся "Сорокинские чтения", организованные Российским обществом социологов и социологическим факультетом МГУ им. М. В. Ломоносова.