Состояние мира и источники зла

В яркой интеллектуальной пьесе Фридриха Дюрренматта (1921 - 1990) "Физики" (1962) разворачивается гуманистическая художественная концепция.

Сюжетная ситуация пьесы отражает трагикомизм современного мира и несет гуманистическую концепцию мира. В частном сумасшедшем доме три человека. Они современны в своей мании и выдают себя за величайших физиков. Один из них - "Ньютон", другой - "Эйнштейн", третий - "Мебиус". В ходе действия оказывается: "Мебиус" не сумасшедший, а действительно выдающийся физик, открывший источник более разрушительной энергии, чем ядерная. Если эти новые чудовищные мощности станут известны людям, они в своем безрассудстве погубят мир. Политические страсти и экономическая корысть сильнее разума. Поняв ужас грядущего разрушения и ощутив ответственность перед человечеством, "Мебиус" притворяется безумным и добровольно удаляется в частный сумасшедший дом, где сжигает все свои записи. Выясняется, что "Ньютон" и "Эйнштейн" - разведчики, подосланные в дом для умалишенных двумя враждующими державами, каждая из которых хочет овладеть секретом нового мощнейшего источника энергии. Каждый "сумасшедший" вступал в любовную связь со своей санитаркой и убивал ее, когда она догадывалась, что имеет дело с нормальным, здоровым человеком. Смотрительница психиатрической больницы, злая и мрачная старуха, принимает решительные меры. Больница, которая до сих пор был похожа на пансионат, обносится железной оградой, на окна ставятся стальные решетки, физики оказываются в заточении - убийства санитарок дали повод для этой чрезвычайной меры. И тут выясняется самое страшное обстоятельство: оказывается старуха, содержащая лечебницу, сама сумасшедшая, но сумасшедшая особого рода. Она сняла копии со всех расчетов "Мебиуса". Она разведчица какой-то страшной, инфернально-таинственной военной фирмы, которой и передает изобретения своего пациента-заключенного.

Образы Дюрренматта очень сильны: гениальный ученый, бегущий от человечества в сумасшедший дом; человечество, представители которого пытаются отнять у гения великое открытие, дабы употребить его во зло миру; ученые, вооруженные высшими знаниями, оказавшиеся на положении заключенных во власти безумной старухи. Сумасшедшая, правящая гениями, и гении, отрекающиеся от своей гениальности! Мир, сошедший с ума, ум, покинувший мир и упрятанный в сумасшедший дом! Трудно логическим анализом исчерпать эту ситуацию, полную символики.

Обратив внимание на образ смотрительницы, мы заметим некую общность художественного мышления Ф. Дюрренматта и Э. Ионеско (1909-1994). В "Носорогах" Ионеско зло вторгается в тихий городок в непонятном, не поддающемся анализу образе стада свирепых животных, так и у Дюрренматта образ старухи, воплощающей зло, ирреален, не поддается анализу и воспринимается лишь как данность. Дюрренматт начав с рационалистического анализа мира, соскальзывает к иррационализму, когда дело касается источников зла.

Экспериментальные обстоятельства как средство интеллектуально-художественного анализа

В "Добром человеке из Сезуана" боги не принимают прямого участия в делах мира, они лишь создают экспериментальные обстоятельства, позволяющие исследовать интересующую автора проблему. Создание таких экспериментальных обстоятельств есть традиция, связывающая современную интеллектуальную драму с просветительской драмой Лессинга. Условия эксперимента в "Добром человеке из Сезуана" глобальны. Речь идет об интеллектуальном исследовании состояния мира. В начале пьесы боги формируют условия и цель эксперимента: "Мы еще можем натолкнуться на доброго человека...", "Постановление гласило: мир может оставаться таким, как он есть, если найдутся люди, достойные звания человека".

Исходным звеном эксперимента становится проблема предоставления ночлега трем уставшим от скитаний богам.

Жители Сезуана заняты своими делами, и никто из них не хочет переключаться на помощь неизвестным, в которых только водонос Ванг узнал богов. Ванг обращается с просьбой о предоставлении ночлега богам к самому доброму человеку Сезуана - проститутке Шен Тс. Правда, у ее доброты есть и сомнительный оттенок: она никому не может сказать "нет". На деньги, полученные от богов за ночлег, она приобретает табачную лавку. И сразу же на этот огонек призрачного благополучия собирается множество бездомных и нищих. Шен Те говорит:

Спасенья маленькая лодка

Тотчас же идет на дно -

Ведь слишком много тонущих

Схватились жадно за борта.

Брехт относится к людям с осуждающим состраданием. Он и осуждает, и объясняет обстоятельствами жизни алчность и жестокость людей. Когда возлюбленный Шен Тс - Сун узнает, что она беременна, он прежде всего думает о своем новом положении в фирме. Брехту антипатична подобная алчность. Но он смотрит на нее мудрыми глазами, понимая, что это не порок человеческого естества, а условный рефлекс, выработанный годами жизни в джунглях современной цивилизации. Этот условный рефлекс грозит перерасти в инстинкт хищности. Зло отчаявшегося человека вызывает ответное зло обиженных им людей. Но еще не вес потеряно: цепную реакцию зла можно прервать, и Брехт ищет пути к этому. Создание системы "Шен Те - Шуи Та", уравновешение доброго человека Шен Тс разумным эгоистом Шуи Та - один из экспериментальных вариантов автора (проект совершенствования человека). Тень и свет неразлучны. Шуи Та по необходимости должна перевоплощаться в злого Шен Тс. Зло оказывается продолжением добра. Даже на суде, когда обман уже обнаружен, Шен Те настаивает на необходимости сохранения Шуи Та. Он - "и смертельный враг", и "единственный друг" Шен Тс - необходим ей, иначе она не может противостоять напору окружающей действительности. И тут даже боги соглашаются с этой необходимостью и начинают торговаться, насколько часто добрый человек может быть злым, чтобы не потерять свою доброту.

Даже боги, проповедующие соблюдение людьми заповедей добра, - и те признали возможным, чтобы добрый человек во имя самосохранения изредка совершал злые поступки - раз в месяц или в неделю. Может быть, это выход? Человек, несмотря на несовершенство мира, живет по законам добра, как Шен Те. Люди неразумно алчно пользуются этой добротой и предают разграблению вес, чем располагает альтруист, и ставят под угрозу его и свое благополучие. Вот тогда-то альтруист (Шен Те) оборачивается разумным эгоистом (перевоплощается в Шуи Та) и практическими действиями "выравнивает" положение. Шуи Та не против помощи людям. Но эта помощь должна осуществляться на "разумных" основаниях, по принципу "взаимной выгоды". Казалось бы, вес устраивается. Шен Тс уравновешена Шуи Та. Помогающий обретает благополучие и средства для расширения помощи; нуждающийся в помощи обретает работу и заработок. Все улажено. Но, что же это за выход? Ведь на деле практичный альтруизм (т.е. разумный эгоизм), вносимый Шуи Та в "непрактичную" и "неразумную" доброту Шен Те, есть необходимый и неизбежный закон системы, направляющий ее движение по испытанному руслу, а система оказывается моральной модификацией экономической системы, в которой рабочий создает прибавочный продукт, позволяющий расширять и производство, и благотворительные акции. Но сколько ни расширяй благотворительную деятельность, она ничего принципиально не меняет в экономическом механизме, всякий раз приводящем Шен Те к краху. Анализ моральной системы практического альтруизма (т.е. разумного эгоизма) ведется Брехтом беспощадно и показывает все несовершенство "практичной" и "разумной" системы "Шен Тс - Шуи Та": все добрые дела, совершенные Шен Тс, быстро разрушаются практичной деятельностью Шуи Та. Носитель практицизма Шуи Та настолько грозен, что, появись он даже раз в год вместо Шен Те, то с лихвой бы перекрыл злом и "разумной" корыстью все добрые начинания Шен Тс. Нет, уравновешение разумного эгоизма практичным альтруизмом, добра - злом и зла - добром, практицизма - благотворительностью - все это для Брехта неприемлемые моральные и деловые принципы организации жизни людей. Выход надо искать не здесь.

Брехт верит, что человечество найдет "к хорошему хорошие пути". "Добрый человек из Сезуана" заканчивается стихами:

Плохой конец - заранее отброшен.

Он должен, должен, должен быть хорошим!

И во имя этой счастливой развязки противочеловечного состояния мира Брехт беспощадно судит своих современников. Интеллектуальное произведение - не мода, которой отдают дань художники, не поветрие, а одна из потребностей современного художественного процесса.