Смешанная экономика

Наряду с этими идеями Хаека ряд учёных, остро ощущавших несовершенство любой системы, продолжали искать новые пути к прогрессу. К примеру, группа западных экономистов и социологов (в их числе Джон Гэлбрейт) выдвинула так называемую теорию конвергенции (от лат. convergere – сближаться, сходиться). Согласно ей, современный взлёт НТП и крупной промышленности, рост значения организации и технологии производства и необходимости госуправления экономикой сближают капитализм и социализм. На этой основе постепенно складывается и более совершенный социально-экономический строй, впитывающий в себя положительные качества обеих систем.

Идея конвергенции была особенно популярной в 1950– 1960-х годах, но с крушением социализма на рубеже 1980– 1990-х вопрос отпал сам собой. И всё же плодотворная мысль о полезности брать всё хорошее отовсюду не погибла втуне, а воплотилась в иной форме – в системе "смешанной экономики", вобравшей в себя ценные элементы неоклассической, кейнсианской, марксистской и других школ.

Дело в том, что названные выше "погрешности" свободного рынка настоятельно требовали своего устранения или хотя бы сглаживания. А сделать это может лишь государство – единственная социальная сила, способная действовать в интересах всего общества. С этим-то и связано понятие "смешанной экономики", которым чаще всего характеризуют современную социально-экономическую модель многих развиты́х демократических стран Запада.

В сегодняшней реальной жизни уже нет примеров чисто рыночной, полностью свободной от государства экономики. Передовые страны (особенно Германия, США, Франция и др.) ищут наиболее рациональные, гуманные и социально справедливые пути хозяйствования, стремятся органически и гибко сочетать рыночную эффективность с государственным регулированием. Подобные попытки соединять всё лучшее и образуют смешанную экономику.

В ней, с одной стороны, бо́льшая часть хозяйственных ресурсов находится в частных руках, многочисленные малые и средние бизнесы плодотворно сотрудничают с крупными корпорациями, эффективно действуют стимулы и принципы свободного рынка (свобода частной инициативы и гарантированное право на частную собственность, самостоятельность в хозяйственной деятельности, свободные цены, конкуренция, свобода торговли).

В то же время, с другой стороны, ряд важных сфер (оборонный и космический комплексы, общее образование и здравоохранение, социальная защита) принадлежат государству, и правительство активно воздействует на социально-экономические процессы. При этом забота иных государств о развитии социальной сферы столь значительна (как, скажем, в Германии, Швеции), что хозяйство таких стран часто называют социально-рыночной экономикой.

Возьмём для примера Германию – родину Маркса и Энгельса. Как характеризовали современное им немецкое общество классики коммунизма? Законы, на их взгляд, служили тогда для рабочих "кнутом, сплетённым буржуазией", поэтому "догово́р между капиталом и трудом никогда не может быть заключён на справедливых условиях" (заметьте: "никогда"!). Что касается будущего Германии, то, по Марксу, оно могло быть только революционно-социалистическим. "Не надо быть социалистом, – улыбаясь, говорил Маркс в интервью американскому корреспонденту в 1878 году, – чтобы предвидеть предстоящие кровавые революции в России, Германии, Австрии..." (25-2,451; 16,200; 45,467,475).

Посмотрели бы теперь Маркс и Энгельс на свою несоциалистическую, но высокоразвитую и процветающую Германию! Её национальное хозяйство характеризуется в конституции страны как социальная рыночная экономика, в которой государству отведена регулирующая функция – создавать общие условия для благоприятного развития рыночных отношений. При этом действует принцип: "как можно меньше государства, насколько это возможно, и столько государства, насколько это нужно".

Далее, наёмные работники и работодатели выступают как социальные партнёры, свободно и в основном благоразумно договаривающиеся о размерах заработной платы, продолжительности рабочего времени и отпусков, о других условиях труда.

Одновре́менно действует разветвлённая система социальной защиты: выплаты заболевшим, инвалидам, безработным; помощь тем, кто пострадал от банкротства своего предприятия или осваивает новую профессию; пособия на детей, малоимущим, жертвам войны. К концу XX века социальные расходы в ФРГ оказались даже слишком высокими, и менее трудолюбивая часть немцев начала ими злоупотреблять. К тому же чрезмерное бремя налогов и дополнительных затрат на рабочую силу вызвали удорожание и снижение конкурентоспособности германской продукции на мировых рынках. Страна теперь вынуждена сдерживать рост зарплаты, "облегчать" госбюджет, ограничивать влияние государства на экономику, приватизировать неэффективные госпредприятия, усиливать рыночную составляющую в своём хозяйстве (11-168,282-191).

Возвращаясь к теории, упомянем о терминах. Дело в том, что ряд авторов называет германскую и другие подобные социально-рыночные модели социализмом (говоря, например, "шведский социализм"). На житейском уровне это нормально, но на теоретическом – вряд ли. Ведь социализм (коммунизм), подчёркивает Ленин, "значит – всё общее: земля, фабрики, общий труд" (23-41,34). Таким образом, ключевой признак социализма – общественная собственность и коллективизм в производстве. В основе же германской или шведской моделей такого полного обобществления экономики нет. Можно, конечно, любые слова нагружать дополнительными значениями, но надо ли?

Целесообразнее, видимо, новые явления обозначать и своими же новыми терминами. В данном случае важно просто различать три разных понятия: (а) начальный ("дикий", беззаконный, грабительский) и (б) демократический капитализм с социально-рыночным хозяйством, а также (в) социализм. На "дьявольском" фоне первого второй может показаться тем самым социализмом (коммунизмом), который изобразил в своей теории Маркс.

И всё же главное в другом – какова бы ни была экономическая система, она никогда не может быть идеальной, т.е. без проблем. Совершенные общества, замечал ещё Энгельс, "могут существовать только в фантазии" (25-21,275). И потом, покупая хлеб, мы мало интересуемся, где выращено для него зерно: в колхозе или у фермера. В реальности важно одно: какая из систем более эффективна, жизнеспособна, гуманна, открыта миру и несет прогресс. Неэффективная экономика, как показал опыт СССР (1922–1991) и всех других социалистических стран, обрекает народы на бедность, отсталость, раздоры и может приводить к краху целые государства.