Самобытное сопротивление
Современные исследования в области политической психологии показали, что людям свойственно не только поддаваться внушению со стороны электронных средств массовой информации, но и вырабатывать психологические методы защиты от манипулятивных воздействий – контрсуггестию. Как отмечают эксперты, "в условиях политической конкуренции, чем интенсивнее поток манипулирующей информации, которой подвергает себя человек, тем больше он сопротивляется ей и старается занять позицию, равно удаленную от соперничающих сторон"[1].
Многочисленные опросы в разных странах мира подтвердили, что в последние годы уровень доверия населения к средствам массовой информации резко упал. На выборы, как правило, приходит чуть больше половины населения, причем процент тех, кто голосует по принципу "против всех" год от года увеличивается. Все это свидетельствует о том, что эффект контрсуггестии с развитием информационных технологий возрастает, а это, в свою очередь, делает неэффективными изощренные виртуальные политические манипуляции. Например, на двух последних парламентских выборах в Государственную Думу (2008 и 2011 г.) с треском провалились правые либеральные партии, не сумевшие преодолеть даже 5%-ный барьер, хотя их финансирование со стороны крупного капитала было самым высоким: они могли себе позволить все виды виртуальной политической рекламы и самых дорогих имиджмейкеров.
Ни один вызов информационного общества не остается без ответа – таков общий закон развития политической культуры. Наиболее сильный ответ зреет сегодня в рядах сторонников так называемого самобытного сопротивления. Этот термин предложил в конце 1990-х гг. испанский политолог Мануэль Кастельс, дав тем самым общую характеристику движениям экологистов, феминисток, религиозных фундаменталистов, националистов, местных общин, антиглобалистов.
Кризис легитимности политических институтов, который происходит под влиянием информационных технологий манипулирования, лишает традиционные политические действия их смысла и функций и постепенно приводит к становлению мощного самобытного сопротивления, которое находит себе опору в ценностях сообщества. Новые политические движения основывают свое сопротивление на традиционных ценностях Бога, нации и семьи, возводя укрепления вокруг своего лагеря, созданного по этническому или территориальному признаку. Но самобытность сопротивления не ограничивается традиционными ценностями, поскольку она строится также при помощи проактивных социальных движений (прежде всего экологического, территориального, женского), утверждающих свою самостоятельность через общинное сопротивление[2].
Вовлеченные в движение сопротивления сообщества защищают свое пространство, свое место в политическом мире с помощью акцентированной самобытности: они дорожат своей исторической памятью, утверждают значение своих ценностей в борьбе против виртуального ценностного распада.
Известно, что в католических странах, от Америки до Польши, церковь играет весьма важную роль в политическом процессе, невзирая на то, что многие теоретики постмодерна ее не раз уже хоронили. В исламском мире фундаментализм стал таким активным политическим фактором, который сегодня не могут игнорировать ни Восток, ни Запад.
Группы самобытного сопротивления сознательно стараются восстановить статус культуры, традиции и самодостаточности в политике. При этом формы такого сопротивления возникают не из прежней самобытности гражданского общества, которой характеризовалась индустриальная эпоха, а из сопротивления современных местных сообществ. Например, движение экологистов начиналось с идеи защиты своей собственной среды обитания, здоровья и благосостояния и только позднее перешло к более общим лозунгам экологической ориентации современного общества, идеям коэволюционного развития человека и природы на основе социально-биологической самобытности видов.
Движения территориальной самобытности является основным фактором активизации местной политической власти. Город и муниципальная власть вернулись на современную политическую сцену и стали характерной чертой политического процесса. Именно в инициативах на уровне местной политической власти находит свое развитие политическая демократия: граждане хотят сами определять перспективы жилищного строительства и развития здравоохранения, строительство школ и маршруты городского транспорта. Европейское движение "городов будущего", которое пропагандирует методы прямой демократии в муниципальном управлении, находит активную поддержку среди жителей современных городов.
Пример
Развитие движения феминисток наиболее ярко демонстрирует эффективность сетевой формы коммуникаций самобытного сопротивления. Их самые успешные кампании являются не результатом строго спланированных действий, а следствием "турбуленций", случающихся в сети беспорядочных коммуникаций. Обмен опытом в женских спортивных клубах, на занятиях по аэробике, в магазинах женской книги и на страницах женских журналов подорвал доминирование мужчин в современном обществе значительно эффективнее, нежели распространение феминистских идей на научных симпозиумах и конференциях, где мужчины имеют возможность их активно критиковать и контролировать.
В ответ на виртуальность "большой политики" сегодня разворачивается активный политический процесс на вполне реальной местной политической сцене. Теоретики постмодернизма справедливо полагают, что субъектами политического процесса в информационном обществе выступают не партии и профсоюзы, а самобытно ориентированные сообщества людей, организованные с помощью сетевых структур. Это позволило Мануэлю Кастельсу пророчески заявить: "Именно на задворках общества, будь то альтернативные электронные сети или же самые низовые сети сопротивления сообщества, я усматриваю зародыш общества, в муках рождаемый историей благодаря могуществу самобытности"[3].