Русский идеал святости

В Киево-Печерском патерике существовало два идейных центра, которые находились в преемственной связи и одновременно в противостоянии. Один из них был связан с личностью и деятельностью Антония, во главе другого стоял Феодосий Печерский. В истории русского монашества победила феодосьевская традиция, утверждавшая приоритет общежительства над пустынножительством и крайними формами религиозного подвижничества. Феодосий Печерский канонизирован раньше Антония, основателя монастыря, к тому же житие Антония было рано утрачено. Это свидетельствует о том, что в лице Феодосия русский народ нашел свой идеал святого – "земного ангела и небесного человека". Им стал не отшельник и затворник типа Антония, а святой, похожий на Феодосия Печерского, чей духовный подвиг совершается ради служения миру и связан, по мысли Г. П. Федотова, с процессом гуманизации аскетического идеала христианства. Героическое в жизни печерских монахов начиналось с малого – с ежедневного тяжелого труда на поварне и на мельнице, у монастырских врат и у постели больного. Наряду с чисто монашескими добродетелями печерские святые обладали и общечеловеческими достоинствами: красотой и силой духа, бескорыстной любовью и состраданием к ближнему. Нравственный идеал для авторов патерика являлся не абстрактным богословским представлением о человеке, а нормой житейского поведения. В повседневном обязательном труде они видели залог праведной монашеской жизни, условие духовного совершенства героя и его единения с народом.

В Печерском патерике пострижение в монахи расценивалось не как бегство от мира, а как способ активного воздействия на течение и характер земной жизни. Не случайно дар исцелять недужных печерские монахи распространяют не только на монастырскую братию, но и на мирян. Они поучают разбойников и татей, дают уроки благочестия князьям, приходят на помощь народу во время хлебного и соляного голода, укрепляют в христианской вере пленников. Печерские монахи в патерике являют собой образец нового типа духовного братства людей, имевших в миру разный социальный статус: среди них есть те, кто до пострижения был князем (Николай Святоша), купцом (Исакий), крестьянином (Спиридон). Если уподобить патерик иконе, то в ее среднике будут помещены "отцы русского монашества" – Антоний и Феодосий, а в клеймах – их духовное потомство, многочисленное и многоликое, где есть затворники и миссионеры, гробокопатели и иконописцы, монахи княжеского и крестьянского происхождения, русские и "иные языци". Независимо от того, какой традиции – антоньевской или феодосьевской – придерживались печерские монахи, они были устремлены к одной цели, делали одно дело. В этом едином духовном порыве людей авторы патерика видели залог гармонизации человека и общества.

Творимые печерскими святыми чудеса – вариации евангельских чудес умножения пищи, исцеления бесноватых и прокаженных, воскрешения мертвых и т.п. Они настолько известны, что автор подчас ограничивается лишь их перечнем. Например, черноризца Кукшу, по словам Симона, "вен извѣдаютъ, како бѣси прогна, и вятичи крести, и дождь съ небеси сведе, и езеро изъсуши, и многа чюдеса сътворивъ..." Однако, как правило, рассказ о чуде святого остросюжетен и обставлен многочисленными реалиями исторического, бытового, психологического и иного порядка. Обилие деталей хронологического и статистического характера встречается в "Слове" Симона о Евстратии, распятом иудеями на кресте, как Христос: "Бѣ бо сий Еустратие плененъ безбожными агаряны и проданъ жидовину. Не по мнозѣх же днехъ вси изомроша от глада и истаавша жаждею: овии по трех днехъ, инии же по седми, крѣпции же по 10 днехъ. И скончашася вси гладом и жаждею. Бѣ же их числом 50: от монастырьскых работникъ 30, от Киева 20. Минувшимъ же днемъ 14, оста мнихъ единъ живъ, бѣ бо постникъ от младых ноготь".

Разумеется, большая часть этих данных вымышлена либо является биографическими гипотезами или символами. Введение их в повествовательный ряд произведения призвано свидетельствовать в пользу хорошей осведомленности автора о жизни святого, реальности происходящих сверхъестественных событий. Так, когда еврей – хозяин пленника, "вземь копие, прободе его", то все увидели "душу преподобнаго, носиму на колесници огнѣиѣ, и кони огняни, и глас бысть, глаголя греческыи: “Се добрый небеснаго града гражанинъ нареченный!”"