"Русские европейцы": позитивизм в России
На первом этапе – 60–80-е гг. XIX в. – в отечественной социологии доминировал позитивизм. О. Конта в России хорошо знали и любили. Пожалуй, ни в одной стране мира его идеи не разрабатывались так активно, как в России. Позитивизм привлекал не только своим научным, но и социальным пафосом – желанием немедленно переделать общество на строго научных основах.
С середины 1860-х гг. в русской литературе появляются работы, в которых неоднократно встречается термин "социология", хотя новая наука все еще рассматривается как "философия истории на научной основе". В конце 1860-х гг., отмечал крупнейший историограф русской социологии Н. Кареев, "позитивизм и социология вошли в русский умственный обиход"[1].
"Европейцы" в русской социологии, как можно было бы назвать сторонников позитивизма, относили социологию и социальные науки к культурным дисциплинам. П. Сорокин настаивал на исключительной природе социальных фактов, их принципиальном отличии от физических и требовал для них разработки специальной методологии, которую назвал интегралистским методом.
Социолог проводит анализ структуры общества при помощи статистической и теоретической работы[2]
В качестве университетских профессоров, врачей, инспекторов и государственных чиновников гуманистически ориентированные интеллигенты проводили санитарные осмотры, статистические обследования и переписи, анкетирование рабочих и крестьян, купцов и промышленников, занимались составлением научных и министерских отчетов, готовили проекты решения для правительства.
Новое знание, основанное на статистических расчетах, объявлялось позитивистским, или материалистическим. Во многом продвижению точного метода в социальных науках способствовали достижения земских статистиков, которые опрашивали крестьян, изучали их хозяйственный уклад и образ жизни. На становление социологии повлияли усложнение социальной структуры русского общества, активный рост городских сословий, дифференциация в крестьянской среде, рост численности рабочего класса.
Земские статистики в основном и составили ядро того научного направления, которое сегодня мы именуем экономической социологией, а тогда называли социальной экономией. Всех представителей этого направления можно разделить на три крупных направления: а) земских статистиков; б) исследователей аграрного сектора; в) исследователей промышленности. Социальные и статистические обследования, проводившиеся земствами, развивались параллельно с теоретической социологией. Земская статистика изучала имущественное положение и хозяйственную деятельность крестьян и фабрично-заводских рабочих, социальную структуру населения, жилищные условия, образование, санитарную культуру. К началу XX в. систематические обследования велись почти в 20 губерниях страны.
Русская передовая журналистика выступала с критикой и требованием пересмотра архаических заветов и преданий прошлого, устаревших институтов и организаций. Наука об обществе, социология, многим представлялась тогда наиболее надежным помощником в деле преобразования русского общества. Русские мыслители предлагали не верить, а изучать и измерять, не преклоняться перед стариной, а разрабатывать практические программы обновления общества.
Позитивистски ориентированная социология была представлена в России целым букетом различных подходов и направлений: географический детерминизм (Л. И. Мечииков), органицизм (П. Л. Лилиенфельд, А. И. Стронин), психологизм (субъективная школа – П. Л. Лавров, Н. К. Михайловский, Н. И. Кареев, С. Н. Южаков, социопсихологизм – Е. В. де Роберти). Их представители по-разному интерпретировали задачи и природу социологического знания, роль науки в развитии общества[3], однако дружно делали ставку преимущественно на эмпирические исследования и сциентизм[4]. Русские позитивисты больше других преуспели в развитии социологии как строгой науки, ориентирующейся на идеалы точного естествознания.
Обстоятельства, которые позволили позитивизму утвердиться в качестве исторически первой социологической перспективы, имели весьма серьезную подоплеку. Как правильно заметил И. А. Голосенко, позитивистская социология в России с первых ее шагов выступила в качестве идейного оружия самых передовых кругов нации, боровшихся с пережитками феодализма, во множестве сохранившимися "учреждениями старины", коррупцией чиновников, системой докапиталистических отношений, монополией дворян на высшее образование и многим другим, что деформировало и тормозило движение страны по капиталистическому пути. Наука, прежде всего естествознание, для мыслящей интеллигенции России, так же как и для родоначальника позитивизма О. Конта, выступала олицетворением и одновременно гарантом социального прогресса общества.
Позитивизм как философское течение исходит из представлений о том, что основной массив знаний о мире, человеке и обществе получается в специальных науках, что позитивная наука должна отказаться от попыток постигнуть первоначала бытия и познания.
В России в середине XIX в. позитивизм превратился чуть ли не в знамя революционной молодежи. Его взяли на вооружение тургеневские базаровы – поколение воинственно настроенных университетских нигилистов. "К началу XX века наблюдалось бурное оживление социологической мысли и, как результат, размежевание позиций: марксизм; классический позитивизм; “критический позитивизм” легальных марксистов; антипозитивизм, опирающийся преимущественно на неокантианство; неопозитивизм – все эти направления интенсивно развивались, ведя не прекращавшуюся теоретическую полемику друг с другом. Для многих видных социологов той эпохи были характерны неустойчивость их методологических принципов и смена теоретической ориентации"[5].
На рубеже XIX и XX в. в русской социологии формировались и антипозитивистские подходы, прежде всего неокантианство, которое представляли А. С. Лаппо-Данилевский, М. И. Туган-Барановский, П. Б. Струве, Б. А. Кистяковский, В. М. Хвостов, П. И. Новгородцев, Л. И. Петражицкий и др. Своеобразным манифестом этой группы стал сборник статей "Проблемы идеализма"[6].