Росписи и иконостас Владимирского Успенского собора

Полной творческой зрелости Рублев достигает, работая вместе с другим творчески близким ему художником Даниилом Черным (ок. 1360–1430) во Владимирском Успенском соборе (1408), бывшем главным собором еще в то время, когда возводили на великокняжеский стол князей из дома Калиты. Москва во всем подчеркивала свою преемственность от Владимира, и в 1408 г. было решено украсить эту святыню росписями и иконостасом. Лучше всего в росписях сохранилась сцена Страшного суда на западных сводах центрального и южного нефов и столбах. На арке центрального нефа Рублев, Даниил Черный и их помощники написали трубящих ангелов, возвещающих о судном дне, по сигналу которых земля и море отдают своих мертвецов. На сложной поверхности сводов и столбов изображены спускающийся с небес Христос, "уготованный престол", судьи-апостолы в сопровождении ангелов и в зените свода венчает эти изображения образ Христа в медальоне. К Спасу движутся целые процессии святых, и этот ритм фигур, устремляющихся к нему, становится основным в композиционном решении росписи. Реальное пространство средневековый мастер прекрасно использует для смыслового акцента: так, праведники, ведомые апостолом Петром в рай, вглядываются в появляющиеся (на противоположной стене свода) перед ними "райские кущи", из которых выглядывают младенцы – символы праведных душ. Пространство реальное совпадает с пространством художественным. Это старая традиция: стоит вспомнить фигуры архангела Гавриила и Богоматери на столбах центральной арки в Киевской Софии.

Рублев и Даниил в пределах традиционной иконографической схемы сумели создать совершенно новое художественное явление. В сцене Страшного суда нет чувства устрашения, кары, возмездия, как нет аскетизма в творящих суд апостолах и их ангельском воинстве. Наоборот, от всех сцен веет бодростью и надеждой. Это победа добра, справедливости, призыв к мужеству, жизни светлой и праведной. Такова высоконравственная позиция творца этой росписи – отсюда и ее изобразительный язык. Фигуры слагаются из рисунка плавных, текучих линий. Светлы лики Христа, апостолов, ангелов, грациозны их склоненные головы. В лице Петра – ободрение тем, кто трепещет кары Господней. Душевная крепость, нравственная чистота образа Петра выдвигаются как идеал современника. Эллинистической красотой веет от фигур трубящих ангелов. Строгий, точный рисунок, пленительная грация изящных вытянутых фигур, мягкость колорита отличают во многих сценах, составляющих композицию Страшного суда, живопись Андрея Рублева. Высокая человечность образов, их просветленность, приветливость, готовность помочь, их высокая нравственная сила – черты особенно важные в искусстве в эпоху постоянных внешних и внутренних неурядиц. К сожалению, о первоначальном колорите владимирских фресок судить крайне сложно из-за плохой их сохранности.

Для Успенского Владимирского собора Рублев и Даниил Черный создали также огромный, состоящий из 61 иконы, трехрядный иконостас; каждая из икон превышала 3 м в высоту. Владимирский иконостас был найден в селе Васильевском Шуйского уезда в 1922 г., куда он был продан еще в XVIII в., когда его заменил в соборе пышный барочный иконостас, соответствовавший вкусам новой эпохи. Рублевский же иконостас (сохранившиеся иконы находятся в ГТГ и ГРМ; см. цветную вклейку) представляет собой грандиозное монументальное сооружение. Предельный лаконизм выразительных средств, связанный с расчетом на восприятие с далекого расстояния, колористическое единство больших локальных пятен, совершенный линейный очерк фигур, цельность их силуэта, подчиненность плоскости доски – во всем этом ощущаются и традиции вековой культуры, и яркость индивидуального дарования художника-монументалиста. Лики святых имеют характерный для Рублева тип: выпуклый лоб, близко посаженные глаза, задумчивый и доверчивый взгляд.

В 1918 г. около собора Успения на Городке в Звенигороде были найдены три иконы, которые, как предполагают, принадлежали иконостасу деревянного храма Саввино-Сторожевского монастыря и были исполнены Андреем Рублевым, вернее всего, во втором десятилетии XV в. (ряд исследователей считали их ранними работами Андрея Рублева, периода начала столетия). Это "Архангел Михаил", воплощающий идеальную красоту юности, "Апостол Павел" – образ высокой духовности и силы и "Спас", который здесь представлен не "в славе" и "в силе", а в ипостаси учителя и проповедника, доброго и всепрощающего, что характерно для поясных Деисусов. Все три иконы получили в науке название "Звенигородский чин".

Андрей Рублев. Троица. Москва, ГТГ

Андрей Рублев. Апостол Павел. Икона из "Звенигородского чина". Москва, ПГ

Самым знаменитым произведением Рублева по праву считается "Троица", с которой в 1910–1920-х гг. и было, собственно, начато изучение этого великого мастера. Икона написана Рублевым по одним сведениям в 1411 г. (если считать, что она исполнялась еще для деревянной Троицкой церкви), по другим – в 1420-х гг. уже для каменной Троицкой церкви Троице-Сергиева монастыря, но в обоих случаях – на месте погребения Сергия Радонежского, в "похвалу" этому человеку огромного морального авторитета, одному из образованнейших передовых русских людей, который все силы отдал объединению Руси. Все остальные иконы иконостаса Троицкого собора исполнялись по общему замыслу Андрея Рублева, видимо, "пособниками", его учениками "под смотрением" его давнего напарника Даниила Черного.

Смысл иконы раскрывается в ее идее духовного единения и благословения жертвы. Богословский смысл о триедином божестве был понятен и близок его современникам, недаром Епифаний Премудрый писал: "...дабы взиранием на пресвятую Троицу побеждался страх ненавистной розни мира сего". Сюжет "Троицы" – о приеме и угощении Авраамом и Саррой трех странников, в образе которых им явилось триединое божество: Бог-Отец, Бог-Сын и Бог-Дух Святой, – осмыслен Рублевым совершенно иначе, чем это делали мастера до пего. Рублев освободил сцену от всякой жанровости, от "натюрморта" на столе, от закалывания тельца́ и т.д. Художника интересует только религиозно-философская символика, которая близка душе всякого мыслящего человека, ибо икона – это не пейзаж, не натюрморт, не портрет, а прежде всего объект молитвы, священный предмет. Странники беседуют не о чем-то случайном (таким случайным выглядел бы конкретный момент предсказания ангелами рождения у Авраама сына Исаака), они беседуют о вечном. Это символически понятое время, в котором есть выражение вечного порядка вещей. Это не стол с яствами, а священная трапеза, и чаша с головой тельца на столе – символ искупительной жертвы во имя спасения людей, на которую Отец посылает Сына. Один из трех должен пожертвовать собой, совершив тяжкий путь земных страданий.

Изображенные Рублевым ангелы едины между собой, по не одинаковы. Их согласие достигается общим ритмом, движением в круге. Вообще на рублевской "Троице" как на классическом произведении можно проследить все основные принципы русской иконы. В "Троице" круг (с древности – символ гармонии) как таковой визуально отсутствует, но он подчеркнут пластикой тел, позами, изгибом рук, наклоном голов, вторящим им наклоном дерева, очерком ангельских крыльев. В иконе Рублева как бы чувствуется дыхание античной гармонии, в XV в. привлекавшей и западноевропейских мастеров. Легкая асимметрия в расстановке фигур нарушает статику, придает едва уловимое движение всей сцене. Здание и дерево выступают как символ архитектурного фона и пейзажа. Между ними и фигурами нет перспективного соответствия, ибо икона не оперирует линейной и воздушной перспективой, как живопись нового времени. Здесь столько точек зрения, сколько важных, по мысли автора, объектов, что помогает наиболее полно высказать идею. И все линии сходятся на центральной фигуре Христа. К нему привлекает внимание и наиболее яркий, насыщенный цвет его одежд: вишневого хитона и синего гиматия, гармонирующих с синими хитонами Бога-Отца и Святого Духа. Их фигуры изображены в легком, изящном развороте, в то время как центральная фигура почти не подвергается перспективным сокращениям, что характерно для главных персонажей в иконе. Соединение двух ракурсов – сверху и с высоты человеческого роста – помогает лучшему зрительному восприятию иконы, и мы еще отчетливее видим не пиршественный стол, а лишь евхаристическую чашу. Фигуры "Троицы" размещены на золотом фоне в рассеянном освещении, их лики не моделированы светотенью, ибо прямой свет, резкие тени могут придать изображенному характер случайного, заслонить наиболее важное. Иконописец же ищет извечного, вечной сущности: в рублевской "Троице" это идея величайшей любви и послушания, готовности к жертве во имя великой цели. Все действие разворачивается в плоскости иконной доски, в двух планах: фигуры ангелов и фон, причем фигуры не подчеркивают глубину. Это не естественный, какой-то ограниченный кусок пейзажа, а некое метафизическое пространство, безграничная идеальная протяженность, где пребывает триединое божество.

Все поражает в "Троице": композиция, подчиненная плоскости иконной доски (по выражению Б. А. Рыбакова, "эта гениальная композиция, которая говорит о том, каким гармоничным должен быть мир"), симфоническое богатство ритмов, безупречная чистота и тончайшая гармония красок с их трехкратным звучанием драгоценной ляпис-лазури – "голубца", как называли эту краску на Руси, и красота, которой славилась живопись Рублева. Действительно, как писал М. А. Алпатов, Андрей Рублев создал этот образ в один из счастливейших моментов вдохновения, которое бывает только у гениев.

Творческая жизнь Рублева была, видимо, очень активной. Он расписывал храмы Москвы, Звенигорода, возможно, других городов. Работа художника в Троице-Сергиевом монастыре была одной из последних. Думается, что значение этой работы прежде всего в том, что здесь представлены уже ученики Рублева, которым и выпало на долю развивать ех о художественные принципы дальше (одна из таких икон, обнаруживающих высокое мастерство и особую утонченность, – "Жены-мироносицы у Гроба Господня"),

Андрей Рублев умер, вероятнее всего, в 1430 г. и похоронен в Спасо-Андрониковом монастыре, монахом которого он был и собор которого не только расписал (живопись не сохранилась), но, возможно, и строил. Прямых документальных свидетельств этому нет, поэтому исследователи осторожно говорят: "причастен к возведению собора" (Г. К. Вагнер). Человек разносторонних дарований, Андрей Рублев участвовал также в создании русских рукописных книг, например "Евангелия Хитрово", исполнив для него некоторые миниатюры и инициалы (Евангелие названо так по имени владельца этой рукописной книги в XVII в.). Личность Рублева, художника, с чьим именем связаны лучшие достижения русской национальной средневековой живописи, имела воздействие на всю русскую культуру в целом. С его именем XV в. на Руси по праву становится "золотым веком" русской иконописи.

Художественные идеалы рублевской эпохи нашли выражение и в прикладном искусстве: в шитье, мелкой пластике. Влияние великого искусства Рублева распространялось по всей Руси и касалось всех областей художественного творчества.