Роль конфликтов низкой интенсивности и бархатных революций в мировой политике

Выдающийся немецкий военный теоретик Карл фон Клаузевиц (1780–1831) определял войну как "столкновение двух живых сил", конечной целью которого является "сокрушение противника"^[1]. Он с нескрываемой иронией относился к "филантропам", которые воображали, что можно обезоружить и сокрушить противника искусствен

ным образом, без особого кровопролития. В то суровое время введение в философию войны принципа ограничения и умеренности представлялось полнейшим абсурдом. Однако спустя два столетия, в начале нынешнего века, взгляды на философию войны коренным образом изменились. Формальное объявление войны – дело достаточно далекого прошлого. Пожалуй, эта традиция в полной мере соблюдалась европейцами последний раз во время Второй мировой войны, когда послы Франции и Великобритании уведомили нацистскую Германию о вступлении в военные действия (3 сентября 1939 г.). К сожалению, отказ от формального объявления войны не привел к прекращению реальных военных столкновений. Современный мир полон затяжных кровавых конфликтов, которые начинаются и продолжаются без каких-либо официальных предупреждений. Современный аналитики придумали новый термин, характеризующий нынешнюю геополитическую ситуацию – "новый глобальный беспорядок", а военные ввели в оборот понятия конфликтов низкой интенсивности и "суррогатных" войн, чтобы операционально объяснить новые подходы к ведению военных действий.

В 2002 г. в Нидерландах в рамках Международной программы исследований причин нарушения прав человека (РЮОМ) был опубликован отчет, посвященный динамике конфликтов в современном мире. Поданным отчета, в 2001 г. в мире было зафиксировано 23 конфликта "высокой интенсивности", унесших жизнь 125 тыс. человек, 79 конфликтов "низкой интенсивности" (в каждом из которых погибло от 100 до 1 тыс. человек), а также 38 "конфликтов с элементами насилия", где погибли от 25 до 100 человек в каждом случае. И лишь в 35 странах современного мира не было вообще зафиксировано военных конфликтов. Таким образом, конфликты низкой интенсивности стали тревожным симптомом современной геополитической ситуации.

Конфликт низкой интенсивности в мировой политике можно определить как военное столкновение ниже порога стратегической войны, без подключения основных военных сил противоборствующих сторон. Такие конфликты не имеют четкой локализации в пространстве и во времени, ведутся на территории обеих сторон с применением террористических актов и локальных военных операций. Причины широкого распространения конфликтов низкой интенсив

ности и как следствие – высокой геополитической нестабильности современного мира многообразны.

Первым фактором, который, по существу, исключает тотальные войны между высокоразвитыми странами и предполагает наличие конфликтов низкой интенсивности, является высокая разрушительная сила оружия массового уничтожения, что делает стратегические войны бессмысленными актами взаимного истребления. Поэтому военные операции развитых стран против более слабых государств сегодня ведутся с помощью высокоточного оружия, и их целью является разоружение и подчинение противника, а не его полное уничтожение. Наиболее известные примеры последних лет: военные операции США в бывший Югославии, Афганистане и Ираке, после проведения которых эти страны погрузились в перманентное состояние конфликтов низкой интенсивности.

Вторым фактором, ведущим к развязыванию подобного рода конфликтов, являются тайные операции спецслужб, которые организуют "суррогатные" войны – особый метод ведения тайных военных действий. Эксперты считают важными признаками таких нетрадиционных войн присутствие государств-спонсоров, которые действуют конспиративно; привлечение специалистов спецслужб для вербовки и финансирования банд наемников, обычно иод дипломатическим прикрытием; использование тактики внезапности; предоставление значительных ресурсов и новейшего оружия, обладающего большой поражающей силой^[2].

Третьей причиной, способствующей распространению конфликтов низкой интенсивности, являются так называемые бархатные революции, сценарий которых был успешно апробирован в Словакии, Сербии, Грузии, Киргизии, Молдавии и на Украине, после чего обстановка в этих странах надолго дестабилизировалась. Сценарий бархатной революции на экспорт предусматривает наличие спонсоров революции, финансирующих революционные молодежные организации и оппозиционные политические партии, лидеры которых являются держателями грантов влиятельных западных фондов, направленных на "развитие демократии". Известно, например, что американский финансовый магнат Джордж Сорос выделил огромные суммы на поддержку оранжевой революции на Украине. Кульминационным

моментом бархатной революции являются массовые выступления молодежи на центральной площади столицы в поддержку оппозиционного кандидата в президенты во время выборов, которые разворачиваются в виде перманентного шоу-концерта с участием популярных молодежных певцов и музыкантов, поддерживающих молодежную аудиторию в состоянии "песенно-музыкального экстаза".

Этот сценарий появился в арсенале современных полит- технологов в ответ на тревожную статистику: предполагалось, что к 2020 г. население беднейших регионов мира будет состоять в основном из молодежи – контингента наиболее беспокойного в политическом отношении. По данным доклада ЦРУ за 2001 г., ожидалось, что население в возрасте до 30 лет к 2020 г. составит соответственно в Азии – 47%, на Ближнем Востоке и в Северной Африке – 57%, в зоне к югу от Сахары – 70%. При этом в большинстве стран не будет условий для успешной интеграции молодежи в общество^[3]. Все это позволило американским политикам предположить, что бесправная и разгневанная молодежь, лишенная всякой надежды, будет самым яростным оппонентом международного порядка, который хочет установить Америка.

Исторические аналогии здесь напрашиваются сами собой: в начале XX в. Германия являлась страной, в которой больше половины населения было моложе 25 лет и жило в бедности, накапливая "в молодой крови нации" жажду реванша. Спонтанное развитие ситуации в Германии привело к победе фашистской партии и развязыванию мировой войны. Для того чтобы нынешнюю молодежную энергетику беднейших стран мира направить в безопасное для американской гегемонии русло, и были придуманы новые технологии бархатных революций.

Массовые протесты и народные волнения на Ближнем Востоке и Северной Африке в 2011 г. стали новым этапом в развитии сценариев цветных революций. Так называемая арабская весна в Тунисе, Египте, Йемене, Бахрейне, Ливии и Сирии по-разному оценивается политологами. У западных аналитиков появилась выраженная тенденция объяснять эти события "развитием демократии в мусульманском мире". Западные СМИ пытались представить события в этих стра

нах как результат "твиттерных революций" или "революций Фейсбука", которые якобы смогли поднять массы и вывести их на улицы и площади^[4].

Российские военные эксперты, оценивая подобные события, справедливо подчеркивают, что "сетевые" элементы использовались для прикрытия, тогда как на самом деле это были организованные и весьма хорошо оплаченные процессы, обострившие отношение людей к реальным недостаткам, имевшимся в государствах региона^[5]. Аналогические негативные процессы имеются практически во всех странах Ближнего Востока, но "взорвались" именно те из них, которые были выбраны по заранее намеченному сценарию.

Например, оппозиция в Ливии, которая потребовала ухода Муаммара Каддафи, правившего страной более 40 лет, первоначально была немногочисленной. В феврале 2011 г. власти Ливии смогли достаточно быстро подавить революционные выступления, и через некоторое время войска полковника Каддафи постепенно стали занимать оппозиционные города. Однако 26 февраля 2011 г. Совет Безопасности ООН принял резолюцию № 1970 (2011) о введении санкций в отношении режима Каддафи. Документ в частности предусматривал установление эмбарго на поставки в Ливию оружия и любых материалов военного назначения, замораживание счетов и запрет на зарубежные поездки ливийского лидера, его семьи и ряда его приближенных. Чуть позже, 17 марта 2011 г. была принята резолюция № 1973 (2011), санкционирующая операцию по установлению над Ливией закрытого для полетов воздушного пространства с целью защиты мирного населения^[6]. Из 15 членов Совбеза за принятие резолюции проголосовали 10, пятеро, в том числе Россия, Китай и Германия, воздержались. В ночь на 20 марта международная коалиция (США, Британия, Франция, Италия, Канада и ряд других стран) начала военно-воздушную операцию "Рассвет Одиссея" против ливийского режима. Через несколько месяцев массированных бомбардировок режим полковника Каддафи и он сам были уничтожены.

Даже западные СМИ сегодня пишут о том, что Запад создает в ближневосточном регионе глобальную "дугу нестабильности": в обстановке внутренних "разборок", которые будут продолжаться там не один год, американцам и их союзникам очень удобно контролировать ключевые страны и прилежащие им стратегические коммуникации. Международные наблюдатели отмечают, что условия для революционных выступлений в целом ряде стран ближневосточного региона созрели давно. Известно, что Тунис, Египет, Йемен, Бахрейн, Ливия и Сирия расположены в историческом ядре мусульманского арабского мира, но стратегически они отстают от соседей. Начала проявляться тенденция к превращению исламского мира в обслуживающий придаток развитой восточной и высокоразвитой западной цивилизаций, поэтому условия для протестных действий сформировались объективно, и недовольных там действительно много.

В то же время, военные эксперты констатируют, что в этом регионе широко используются искусственные "стимуляторы" цветных революций. Например, генерал Л. И. Ивашов во время своей работы в Сирии, выявил, что революционный процесс там был запущен с помощью американских спецслужб^[7]. Все началось с прилета помощника Госсекретаря США в Турцию, куда были спешно приглашены бывший вице-президент Сирии, ограбивший страну, и ряд беглых чиновников, тоже обвиненных в коррупции. Именно из их числа на территории Турции и создали "руководящее ядро оппозиции". Дальше с помощью турецких спецслужб запустили "набор добровольцев" – людей, которые хотели заработать и пострелять по "живым мишеням". Оперативно сформированные военные отряды достаточно спокойно перешли сирийско-турецкую границу, которая фактически не охраняется ввиду официально дружественных отношений между странами. Вскоре вспыхнули беспорядки на севере Сирии. Таков был первый этап цветной революции.

На втором этапе за счет средств, поступивших из-за рубежа, были набраны новые отряды – теперь уже из местной оппозиции. Беспорядки резко усилились. В этих условиях президент Башар Асад принял решение не применять силу, более того, он приказал изъять у полицейских оружие. В итоге оппозиционеры спокойно захватили полицейские участки, тогда как силы правопорядка несли потери. Делалось все, чтобы спровоцировать силовые органы на кровопролитие.

В конце концов, у кого-то из полицейских не выдержали не

рвы, и по протестующей толпе был открыт огонь. Это катализировало волну недовольства.

Тогда Башар Асад сделал очень смелый и неожиданный шаг: предложил сирийскому обществу реформы в гораздо большем объеме, чем требовала оппозиция. Был запущен процесс самого широкого обсуждения преобразований с привлечением всех СМИ и телевидения. И вот тут уже нервы не выдержали у истинных организаторов мятежа: американский и французский послы, игнорируя все принятые международные правила, сели в свои машины, поехали в город Хама, где находился штаб оппозиции, и публично призвали протестующих не идти на обсуждение предложенных руководством Сирии проектов, отказаться от любых контактов с властью.

Подобные действия западных дипломатов стали веским основанием для России и Китая, чтобы наложить вето на резолюцию Совбеза ООН по Сирии, что предотвратило в Сирии развитие ливийского сценария, где при поддержке авиации НАТО произошло кровавое свержение режима Каддафи.

"Твиттерные" революции на Ближнем Востоке и в Северной Африке свидетельствуют о том, что сегодня революционные силы оппозиции откровенно используются западными спецслужбами для свержения неугодных режимов в целом ряде стран. Начало революционных выступлений служит сигналом для обвинения властей в нарушении прав человека и подготовке международной агрессии против неугодного политического режима. По мнению специалистов российской Академии геополитических проблем, события, которые раскручиваются на Ближнем Востоке, свидетельствуют о подготовке "большой войны"^[8]. Американские экономисты вполне открыто рассуждают в международных СМИ о том, что выходом из сложившегося в мире "экономического тупика" может быть "большая война", которая "спасет доллар", т.е. упрочит экономическое главенство транснационального капитала в глобальном мире.

Четвертым фактором, способствующим распространению конфликтов низкой интенсивности, является рост количества террористических организаций, которым сегодня доступны средства мощной поражающей силы. Современные высокие технологии стирают эффект больших географических расстояний, и приказы, отданные на одном континенте, могут приводить к мгновенным разрушительным терактам на другом. При этом радиус действия и поражающий эффект новых средств уничтожения (включая

химическое и бактериологическое оружие) радикально увеличился.

Уже известны случаи использования террористами нервно-паралитического газа при атаках в метро, как это имело место в 1995 г. в Токио при террористическом акте секты "Аум Синрикё". Лидер "Аль-Каиды" Усама бен Ладен неоднократно выступал с заявлениями о том, что обладает ядерным оружием.

Аналитики отмечают, что совершение в том или ином месте акта подлинно высокотехнологического терроризма – вопрос времени. Не секрет, что сегодня информацию о методах террористической деятельности, в том числе и специально-технического характера, можно получить в Интернете или на компакт-диске. Специалисты считают, что наиболее вероятно применение террористами так называемых грязных бомб, которые достаточно легко изготовить кустарным способом, использовав высокотоксичные радиоактивные вещества в обычном взрывном устройстве, в результате чего получается нерасщепленная атомная бомба, способная при взрыве создать радиоактивное загрязнение в значительном районе.

При этом современные демократические страны, являясь открытыми обществами, создают возможности для высокой мобильности населения и миграции, уничтожая некогда существовавшие естественные барьеры на пути распространения террористических организаций. Интернет и вся система современных коммуникаций значительно упрощают для террористических групп проблему координации и связи подпольных ячеек в единую системную организацию. Глобализация информационного пространства позволяет добиваться наибольшего пропагандистского эффекта, поскольку лидеры террористических группировок имеют сегодня возможность обращаться через Интернет к самой широкой аудитории. Именно современные средства массовой коммуникации способствовали широкому распространению национализма, социального радикализма и религиозного фундаментализма по всему миру. Интернет является также важным средством психологического воздействия террористов на население. Как отмечает З. Бжезинский, американская тактика "шока и трепета" получила противовес в виде парализующей паники, которую терро-

ристы без особых стараний способны посеять в рядах своего могущественного противника^[9].

Ярким примером последних лет является "демонизация" средствами массовой информации фигуры "террориста номер один" Усамы бен Ладена: журналисты наделили его зловещей способностью проникать повсюду, распространяя террористические сети "Аль-Кайды", в рядах которой насчитывают уже "до 50 тысяч хорошо подготовленных террористов".

Несомненно, притягательность экстремистских идеологий возросла па фоне осознания большинством глобального неравенства современного мира. До информационной революции и глобализации огромное большинство человечества, живущее менее чем на один доллар в день, достаточно безропотно мирилось с нищетой, поскольку нс подозревало об уровне жизни и благосостояния в развитых странах мира. Гедонизм "золотого миллиарда" вызывает сегодня чувство зависти, возмущения и ненависти, которые умело подогреваются лидерами экстремистских группировок. Таким образом, информационная революция сильно политизировала современный мир, что также способствовало общей дестабилизации геополитической ситуации.

Пятым фактором нестабильности является стремительное распространение новых форм насилия, связанных с научно-техническим прогрессом и новыми высокими информационными технологиями, овладеть которыми способы не только неправительственные субъекты, террористические организации, но даже отдельные хакеры. Периодически предпринимаются анонимные кибернетические атаки, угрожающие правительствам некоторых высокоразвитых государств, с целью погрузить их в состояние хаоса. Например, известны случаи отключения с помощью анонимных террористических актов линий электропередач в Великобритании, Италии, Франции и некоторых других странах на срок от нескольких часов до нескольких дней. Операционная инфраструктура высокоразвитых государств достаточно уязвима: атаки хакеров на компьютерные сети, системы связи и авиалинии способны мгновенно парализовать общество и вызвать панику. Кроме того, анонимное применение сов

ременного бактериологического оружия также способно вызывать летальные эпидемии и массовые истерии.

Например, паника в США по поводу возможной эпидемии сибирской язвы после теракта 11 сентября 2001 г. и полномасштабная эпидемия атипичной пневмонии в Китае в 2003 г., а затем "куриного гриппа" в 2004 г. являются яркими примерами дестабилизации общественной обстановки в ведущих странах мира. К счастью, в США и в Китае удалось справиться с массовой истерией и паникой, остановив "цепную реакцию", которая грозила перекинуться на другие страны.

Шестой фактор, усиливающий геополитическую нестабильность современного мира, который сегодня нельзя сбрасывать со счетов, – глобальная системная взаимозависимость современных государств, образующих единую глобальную коммуникационную среду для развития цепных реакций но всему миру. Интернет и другие массовые коммуникации могут многократно усиливать общественный резонанс по поводу региональных конфликтов низкой интенсивности, что в конечном счете способно раздуть эти конфликты до весьма высокого уровня. С сожалением согласимся с мнением тех аналитиков, которые подчеркивают, что мир в ближайшем будущем будет жить при ином, гораздо более низком, чем прежде, пороге террористических угроз.

Необходимо подчеркнуть, что идея "нового глобального беспорядка" умело используется американскими геополитиками для обоснования мирового лидерства Америки в новой геополитической ситуации. Збигнев Бжезинский весьма откровенно пишет об этом в своей книге: "Внезапный конец американской гегемонии, без сомнения, погрузил бы мир в хаос, в обстановке которого международная анархия сопровождалась бы взрывами насилия и разрушениями подлинно грандиозного масштаба"^[10]. Он использует библейский образ Армагеддона – "конца света", описанный в последней книге Нового Завета, как картину возможного планетарного ядерно-бактериологического самоубийства. Такие сильные эмоциональные средства убеждения в планетарной миссии США для англо-американской школы геополитики прежде не были характерны: здесь господст

вовала прагматическая аналитика. Но современная геополитическая ситуация предельно обострила эмоциональный накал страстей и востребовала самые радикальные геополитические сценарии. В число такого рода сценариев, согласно Бжезинскому, входит семь вариантов эскалации насилия в духе поистине "манихейских страстей":

1) стратегическая война между США и Россией либо (предположительно через 20 лет) – между США и Китаем, а также между Китаем и Россией;

2) крупные региональные войны с применением наиболее смертоносного оружия (между Индией и Пакистаном, Израилем и Ираном);

3) этнические военные конфликты (Индия, Индонезия);

4) "национально-освободительные движения", подобные палестинскому в Израиле;

5) неожиданное применение оружия массового уничтожения слаборазвитыми государствами против сильных;

6) террористические операции в духе 11 сентября 2001 г.;

7) кибернетические атаки против высокоразвитых стран с целью погрузить их в состояние хаоса^[11].

Сама возможность осуществления таких сценариев, по мнению Бжезинского, привела к пересмотру американской стратегической доктрины. В 2002 г. в Уэст-Пойнте была сформулирована новая доктрина внешней политики США, которая получила название концепции "единоличного гарантированного уничтожения". Стратегия сдерживания, на которой базировалась прежняя доктрина безопасности, была отвергнута как неадекватная угрозам терроризма и распространения оружия массового уничтожения. Была провозглашена идея "упреждающей интервенции", которая переносит сражение на территорию противника, срывает его планы и противостоит наиболее серьезным угрозам еще до их появления.

Многими европейскими и американскими политиками переход к доктрине "единоличного гарантированного уничтожения" был воспринят как стратегический регресс. США стали сравнивать с античным Римом: "Мировые державы, не имеющие себе равных, составляют самостоятельный класс... У них уже больше нет врагов, а есть только бунтовщики, террори

сты и государства-изгои. Они уже не воюют, а только карают. Они искренне возмущаются, когда вассалы отказываются вести себя так, как это положено вассалам"^[12]. В этой полемике Бжезинский занял осторожную позицию комментатора, прогнозирующего возможные негативные тенденции новой стратегии: он подчеркнул, что отказ от разграничения двух видов действия – "упреждения" и "предотвращения" со стороны сверхдержавы способен вызвать цепную реакцию односторонних "предотвращающих войн", маскирующихся под "упреждающие акции", что в итоге способно нанести наибольший урон самой Америке^[13].

Таким образом, эскалация конфликтов низкой интенсивности сегодня во многом провоцируется также новой стратегией "упреждающей интервенции" американской внешней политики. Нельзя не согласиться с мнением ведущих российских политиков о том, что новые положения стратегической концепции американской внешней политики, такие как отказ от приверженности принципу стратегического баланса сил, неадекватность имеющихся сил и средств блока НАТО заявленным угрозам безопасности, намерение применять военную силу в миротворческих операциях без санкции ООН, несут дополнительную военную угрозу^[14].

Эскалация напряженности в мировой политике может быть остановлена только совместными усилиями всех стран и народов на пути развития идей гуманизма и совершенствования работы международных организаций.