Религиозные представления
Реконструкция религиозных представлений древних германцев сопряжена с рядом существенных трудностей. Генезис и ранние этапы религии древних германцев не зафиксированы сколько-нибудь надежными источниками. В поле зрения античных авторов германцы попали фактически только во II в. до н.э., ранние сведения о них фрагментарны, по сути, только с "Записок о Галльской войне" Юлия Цезаря (I в. до н.э.) начинается их систематическое описание. Ценнейший материал содержится в труде римского историка Тацита "О происхождении германцев и местоположении Германии" ("Германия") и ряде других его работ, однако они написаны еще позже – в конце I в. н.э. Некоторые грани верований германцев в эпоху христианизации высвечивают христианские писатели (Павел Диакон в "Истории лангобардов", Беда Достопочтенный в "Церковной истории народа англов" и др.), однако эти сочинения несут явную печать тенденциозности. Собственно германские источники обработаны после обращения германцев в христианство христианскими авторами (англосаксонская поэма "Беовульф", VII–VIII вв.; немецкая "Песнь о нибелунгах", XIII в.; исландские "Старшая Эдда" и "Младшая Эдда", XIII в.; "Хеймскрингла", "Круг земной", XIII в.; датская хроника "Деяния датчан", XIII в.). В них не всегда удается отделить исконно германскую основу от позднейших христианских наслоений. К тому же они относятся к разным ветвям германского древа.
К общему германскому фонду религиозных представлений, несомненно, относятся космогонические воззрения, зафиксированные наиболее полно "Старшей" и "Младшей Эддой". Эти тексты соотносят начало мира с Мировой бездной, пустота которой вначале заполняется льдом и инеем, из таяния которых возникают ожившие капли, принимающие образ первочеловека – великана Имира. Имир, антропоморфное существо двуполой природы, породил сыновей – злых и неистых великанов, а также первых мужчину и женщину. Из камней, которые лизала возникшая из растаявшего инея корова Аудумла, произошел человек но имени Бури, от него родился сын – Бор. От брака Бора с дочерью великана родились три сына – Один, Вили и Be, божественные правители неба и земли. Они убили Имира, бросили его тело в Мировую бездну, а затем расчленили так, что из плоти первосущества возникла земля, из костей – горы, из крови – море и воды, из волос – лес, из черепа – небосвод. Летавшим искрам был дан правильный ход, и они стали небесными светилами. Тем самым тьма была отделена от света, день – от ночи. В результате упорядочения стихий Мировой бездны и жертвенного расчленения первосущества в первозданном хаосе возникает упорядоченный мир с землей в центре и океаном вокруг земли.
Боги во главе с Одином, повествуют скандинавские мифы, обуздали чудовищ и оттеснили великанов к краям земли – в Утгард (мир за оградой), откуда враждебные богам существа угрожают миру. В середине земли боги выгородили из век Имира стену, основав крепость Мидгард (среднее огороженное пространство). Здесь были поселены люди, которых боги (в "Старшей Эдде" – Один, Лодур, Хёнир, в "Младшей" – Один, Вили и Be) сделали из древесных заготовок: мужчину – из ясеня, женщину – из ивы.
Происхождение своего народа, как сообщает Тацит по доступным римскому историку источникам, германцы связывали с "прародителем и праотцом" Манном, рожденным от бога Туистона. В "древних песнопениях", содержащих "повествования о былом", германцы воспевали трех сыновей Манна, от которых пошли племена ингевонов, гермионов и истевонов. Впрочем, добавляет Тацит, "старина всегда доставляет простор для всяческих вымыслов, некоторые утверждают, что у бога было большее число сыновей, откуда и большее число наименований народов, каковы марсы, гамбривии, свебы, вандилии..."[1].
В самом центре мира боги построили город для себя, назвав его Асгард (ограда асов). Асгард – резиденция богов, здесь их дома и престолы, отсюда восседающий на самом высоком престоле Один наблюдает за всеми людскими делами, здесь же последнее пристанище эйнхериев, павших в бою воинов, – вальхалла, благословенная обитель, изобилующая яствами и напитками.
У богов есть главное святилище, где они собираются всякий день и вершат суд. Оно находится рядом с ясенем Иггдрасиль – "сучья его простерты над миром и поднимаются выше неба"[2]. Иггдрасиль – скандинавский вариант мирового дерева, задающего ось, которая соединяет небесный, земной и подземный миры.
Под землей, согласно воззрениям германцев, находится царство мертвых, куда отправляются души обычных смертных (Хель или Нифльхель в скандинавской традиции). Царство мертвых – место нечистое и опасное, здесь собираются силы, враждебные богам. До поры богам с помощью оружия и обмана удается сдерживать силы Хеля и великанов Утгарда. Однако так будет длиться не вечно.
Временная перспектива картины бытия ограничена в германском религиозном мировоззрении выразительным финалом. В завершенном и наиболее впечатляющем виде – рагнарёк (судьба богов) – изложена в "Старшей Эдде" в "Прорицании вельвы". Вельва, скандинавская пророчица, вещает о времени, когда природная и общественная жизнь выйдут из-под контроля богов: нарушатся ход светил и смена сезонных циклов, мрак и зима станут господствовать на земле, люди попрут все заповеди, брат пойдет на брата и "родичи близкие в распрях погибнут". В этот страшный "век бурь и волков" освободятся демонические чудовища – Волк Фенрир и Мировой змей (Ёрмунганд), которые вместе с великанами и прочими злонамеренными существами вторгнутся в обитаемый мир, сея смерть и разрушение. Против этой демонической рати выступят боги вместе с воинами-эйнхериями. В решающей битве боги, эйнхерии и люди погибнут. Вслед за гибелью богов последует гибель мира, на который обрушится "жар нестерпимый".
Правда, как выясняется из последних сцен пророчества, земля вновь возродится и младшие боги, боги "второго поколения", вернутся из хеля на ее зеленые поля. Некоторые исследователи видят в сцене возрождения богов и их второго пришествия след христианского влияния.
Рагнарёк, "судьба богов", есть, в сущности, гибель богов. Великие боги не могут избежать своей судьбы-погибели. Ибо, согласно воззрениям германцев, могущество надмирной судьбы превосходит могущество богов. Во власти судьбы жизнь человека. Под ясенем Иггдрасиль, повествует "Младшая Эдда", стоит чертог, где пребывают три девы: "Зовут их Урд, Верданди и Скульд. Эти девы судят людям судьбы, мы называем их норнами. Есть еще и другие норны, те, что приходят ко всякому младенцу, родившемуся на свет, и наделяют его судьбою"[3]. Норны делятся на добрых и злых, сообразно их участию определяется добрая или злая судьба человека. Участь воинов на поле битвы определяют валькирии (выбирающие убитых), распределяющие жребий побед и поражений.
Человек не может отменить суда норн, но это отнюдь не оборачивается в германском мировоззрении пессимистическим фатализмом. "Не слепой детерминизм или рок стоит в центре жизнедеятельности и поступков героя саги или эддической песни, а максимально активное отношение к своей участи, решимость достойно встретить предначертанное его судьбой"[4].
Некоторые лингвистические данные указывают на то, что в религиозном мировоззрении германцев судьба и бог-творец представляли собой "различные ипостаси креативной силы, управляющей мировым развитием", судьба и боги "воспринимались как нерасчлененное целое, совокупность сил, регулирующих ход событий"[5].
Дрсвнегерманские представления о святом несли в своем содержании два основополагающих смысла. Святыми для древних германцев были объекты, посвященные божеству, переданные во владение божества (в готском языке смысл "посвященное божеству" выражался словом weihs). Античные источники сообщают о посвященных богам природных объектах, в первую очередь рощах. Священные рощи – главные культовые места германцев. Посвященные божеству рощи были окружены благоговейным трепетом. Тациту был известен обычай свебов, связанный со священной рощей: "Никто не входит в нее иначе, как в оковах, чем подчеркивается его приниженность и бессилие перед могуществом божества. И если кому случиться упасть, не дозволено ни поднять его, ни ему самому встать на ноги, и они выбираются из рощи, перекатываясь по земле с боку на бок"[6]. В таком культовом поведении первоисточником благочестивого страха, нормативного для пребывания в священном месте, выступает могущество божества, владеющего данным местом.
Значения могущества, невредимости, цельности, здоровья формировали фундаментальный смысл германской идеи святош. В германских языках этот смысл выражался, например, готским hails, древнеисландским heilagr и т.п. В религиозном сознании средоточием могущества, здоровья, благополучия выступали боги. Германцы верили, что изобилующие полнотой силы и здоровья боги одаривали этими качествами отдельных людей, своих избранников. Люди, демонстрировавшие необыкновенную силу, удачливость, витальность, несли на себе знак святости. "Священным, heilagr, был тот, кто имел при себе heill, т.е. силу, усердие, богатство, которое проявлялось в уме и преуспевании, в здоровье и физической силе, во властном положении мужчины и плодовитости женщины. Это слово используется как существительное в среднем и женском роде, во множественном и единственном числе и как прилагательное. Оно выводит нас из тусклой рутины повседневного к экстраординарному началу, полному силы, к сверхчеловеческим – можно даже сказать, к сверхъестественным – истокам могущества, из которых берут начало самоутверждение и неприкосновенность жизни, ее сила и ценность"[7]. Северные германцы проявление этой силы особенно ценили в искусстве рыболовства и воинском ремесле. Датские сказания и "Старшая Эдда" помнили о великом воине по имени Хельги (священный), прославившемся па поле брани героическими подвигами и пользовавшемся покровительством валькирий.