Речь как показатель социального статуса говорящего

• Из этого раздела вы узнаете о коммуникативно значимых элементах речи, роли вербальных и невербальных способов коммуникации в общении, социальной индикации речи и влиянии образования на качество речи, о некоторых особенностях женской и мужской речи и функциях молодежного жаргона, о месте билингвизма в современном мире, а также об уровнях владения языком.

• Вы научитесь обращать внимание на социально значимые характеристики речи, понимать причины использования жаргона и других сниженных языковых элементов в речи ваших собеседников, а также планировать развитие собственной речевой культуры в соответствии с предполагаемым социальным статусом.

• Вы овладеете навыком определения социального положения говорящего по его речи, а также сможете сознательно повышать уровень своей языковой компетенции.

Речь предоставляет окружающим значительную информацию о говорящем, его социальном статусе, уровне образования, психологическом типе и др. Не случайно эксперты-криминалисты способны определить по записи голоса социально-биографические характеристики ("облик") и исполнителя, и автора текста.

Коммуникативно значимым является прежде всего такой элемент речи, как молчание. Первым показателем статуса выступают две основные функции молчания: молчание для говорения и молчание вместо говорения. Молчание для говорения вытекает из природы диалога, чередования речи и слушания. Человек, желающий доминировать (в европейской и североамериканской традиции), чаще перебивает собеседника, т.е. стремится все время быть говорящим. Молчание становится знаком нижестоящего.

Молчание вместо говорения многозначно, оно обозначает согласие с репликой, нежелание говорить, нерешительность, соблюдение принципа вежливости и др. Нежелание говорить может быть показателем нежелания контактировать с представителем более низкой статусной группы. В таком случае молчание становится знаком вышестоящего.

Второй характеристикой статуса являются невербальные (неязыковые) способы коммуникации. Любопытное исследование невербальных способов выражения статусных отношений было выполнено группой американских психологов, которые предложили информантам (участникам опроса) видеозаписи трех текстов, прочитанных профессиональными дикторами. Первый текст был адресован "от вышестоящего к нижестоящему", второй – "от равного к равному" и третий – "от нижестоящего к вышестоящему". При этом дикторы использовали невербальные средства, усиливающие либо ослабляющие заданные статусные установки.

Исследователей интересовала реакция информантов в ситуации конфликта вербального и невербального стимулов, например, на текст от "вышестоящего к нижестоящему", прочитанный с заискивающей интонацией, и т.д. Оказалось, что при определении статусной позиции диктора невербальные стимулы во всех случаях воспринимались как основополагающие. Такое восприятие обусловлено следующими причинами: 1) способы выражения статусных отношений в определенной степени являются врожденными, прослеживаются у животных, не связаны с обучением и универсальны; 2) речь используется в большей мере для передачи информации, человеческие взаимоотношения труднее обсуждать, чем проблемы другой тематики; 3) вербальный и невербальный каналы коммуникации используются одновременно, но при этом за невербальным каналом закреплена функция регулирования межличностных отношений участников общения; в случае вербализации этой функции происходит накладка двух способов регулирования межличностных отношений; 4) преимущество невербального регулирования межличностных (в том числе статусных) отношений состоит в том, что люди могут так или иначе скрывать свое отношение друг к другу.

В активно разрабатываемой в настоящее время лингво- психотерапии исследователи изучают высказывания, в которых происходит рассогласование между вербальной и невербальной информацией, например, порицание произносится в дружеском тоне, уверение в добрых чувствах – во враждебном или равнодушном. Подобное рассогласование в общении с детьми является частой причиной детских неврозов, раздражающе действует оно и на взрослых.

Социальная индикация речи прослеживается и в языковой сфере: в фонетике, лексике и грамматике. Она может быть выражена интонационно: чем выше статусная позиция участников общения, тем более вероятно, что участники общения будут поддерживать изысканно вежливую беседу, не спеша, с ровной интонацией, модулируя голос. Интонационные особенности речи служат исходным моментом в определении статуса человека, голос которого записан на магнитофонную ленту. Слушатели выносят заключение о вероятном социальном статусе говорящего, прослушав запись его речи всего лишь в течение 10–15 с.

Так, группе американских студентов было предложено рассказать без подготовки известную всем сказку с записью на магнитофонную ленту. Эксперты, прослушав запись, смогли определить социальный статус рассказчиков с точностью до 85%. Затем тех же студентов попросили постараться и рассказать ту же сказку так, чтобы у слушателей возникло впечатление о принадлежности рассказчиков к высшему слою общества. На этот раз эксперты определили социальный статус студентов с точностью до 65%. Таким образом, особенности произношения, свидетельствующие о статусе говорящего, обычно не контролируются им.

Аналогичная ситуация отмечена российскими социологами. По данным недавнего опроса, свыше 70% жителей различных российских городов готовы определить по речи собеседника его принадлежность к той или иной социальной группе. При этом только около 30% получают удовольствие от той речи, которую слышат.

Произношение не должно быть безграмотным, с одной стороны, и претенциозным – с другой. Но если безграмотное произношение по природе своей является неконтролируемым проявлением социального статуса, то произношение претенциозное представляет собой попытку намеренного соблюдения литературных норм. Однако эти нормы говорящий трактует гиперкорректно, "сверхправильно", поскольку люди, стремящиеся выглядеть по социальному статусу выше, чем на самом деле, упрощают ситуацию, игнорируют случаи языковых исключений. Так, человек, привыкший к русскому просторечию, слышит, что правильно надо говорить не "фост", а "хвост" – и в следующий раз, поправив себя там, где не надо, вместо "финики" скажет "хвиники". Примерами безграмотного произношения являются траНвай, бУтик, претенциозного – дискотЭка вместо дискотЕка, бОкал вместо бАкал.

Сигналами социального статуса человека в речи и общении могут быть богатство словаря, использование жаргона, умение грамматически правильно построить предложение, точность обозначения явления или предмета, скорость речи, паузы, выразительность интонации, умение поддерживать и регулировать дистанцию в общении и др.

Возникает вопрос: почему жаргоны малопрестижных социальных групп все же сохраняются? Дело в том, что жаргон служит символом групповой принадлежности. Люди, которые относятся к низшим слоям общества, чувствуют необходимость взаимной поддержки и стремятся обозначить свою выделенность, непохожесть на других в речи и поведении. Существование жаргонов связано и с психологическими особенностями разных полов. Независимо от социального статуса мужчины в большей мере склонны к использованию сниженной лексики (как и к другим отклонениям от общепринятого стандарта жизни, в поиске нового реализуется их биологическая роль), женщины же стремятся к поддержанию стандарта. Сниженная речь среди подростков и в мужских коллективах (например, в армии) начинает выступать в качестве показателя мужественности, она становится престижной, т.е. вступает в силу "гиперкоррекция наоборот": старательно избегаются любые показатели претенциозности и изнеженности.

Кроме того, свободное владение сниженной лексикой ошибочно ассоциируется у малообразованных людей с речью мужчин, занимающих в обществе ведущее положение (руководитель предприятия, армейский офицер, глава семьи и др.) и в силу этого как бы имеющих право преступать общественные нормы поведения. Не случайно феминистки, приобретая равный с мужчинами статус, овладевают и навыками использования сниженной лексики (иногда – только ими).

Свои характеристики имеет не только "сильный" язык, но и "слабый". Индексами подчиненного положения выступают следующие характеристики "слабого" языка: сверхвежливые формы (Н. И. Формановская приводит слова одного из героев В. Тендрякова: "Очень извиняюсь... Разрешите спросить... Если вас не затруднит. Здесь есть такая картинная галерея. Третьяковская называется... Как мне до нее пройти... Очень извиняюсь..." (можно было бы добавить: "Сами мы не местные, прощеньица просим...")); "пустые" прилагательные, например прекрасный, клевый; гиперкорректные грамматика и произношение, недостаточное проявление чувства юмора, в частности неумение пошутить, избыточное прямое цитирование, вопросительная интонация в утвердительных предложениях и др.

"Слабый" язык не тождественен женскому языку, но многие его характеристики свойственны женскому стилю поведения в традиционном европейском обществе. Однако определенные различия в речевом поведении мужчин и женщин все же существуют. Установлено, что женщины в большей мере проявляют тенденцию задавать вопросы, поддерживать диалог, выражая солидарность и соглашаясь с собеседником, часто стимулируют беседу минимальными ответами в виде междометий, если же их прерывают или не поддерживают в беседе, то они выбирают стратегию "молчаливого протеста". Мужчины часто перебивают собеседников, не всегда расположены соглашаться с высказываниями своих партнеров, игнорируют комментарии других участников беседы или реагируют на них без энтузиазма, более жестко контролируют тему разговора, включая как ее развитие, так и переключение, склонны к прямому выражению мнения и сообщению о факте.

Корни различия в поведении женщин и мужчин состоят в базисных ориентирах общения девочек и мальчиков. Общаясь между собой, девочки учатся создавать и поддерживать отношения близости и равенства, критиковать других в приемлемой форме, аккуратно интерпретировать речь других девочек. Мальчики же учатся утверждать в общении позицию доминирования, привлекать к себе и поддерживать внимание аудитории, заявлять о себе, когда слово принадлежит другим; они более склонны к авторитарной манере речи. Такой манере присущи категорические указания без права свободы выбора со стороны адресата, постоянная положительная самооценка, включая хвастовство, отрицательная оценка партнера, его деятельности и компетенции, унижения, оскорбления, угрозы, ирония и издевка в адрес собеседника. Авторитарная манера речи свойственна, в частности, некоторым группам подростков и преступным бандам, т.е. представителям тех примитивных сообществ, которые организованы по принципу главенства физической силы.

Несомненным индексом социального статуса является молодежный жаргон. Каждому возрасту в рамках поколения свойственна специфическая разновидность речи. Переходя рубеж молодости, люди усваивают определенный жизненный стиль, связанный с образованием и профессией. Для людей средних лет их возраст – не единственный и не главный отличительный признак. Можно сказать, что средний возраст в языковом отношении не имеет ярких особенностей. Но для молодежи и ее культуры признак возраста является основным и определяет такие характеристики молодежного жаргона, как преимущественное обозначение межличностных отношений, обозначение действий, затрагивающих интересы группы, и поступков, связанных с какой- либо чертой характера, обилие уничижительных слов и др.

Разные типы речевой компетенции соотносятся со статусными индексами человека в том или ином сообществе. Упрощенная речь обычно бывает обращена к маргинальным носителям языка – детям, иностранцам, больным. Поэтому в случае несоответствия статуса адресата с возрастным индексом получателя речи у адресата возникает вопрос: "За кого вы меня принимаете?" Невнятная речь подростков (о которой родители говорят "бубнит себе под нос") является, по-видимому, одной из форм такого психологического протеста против обращения к ним как к детям.

В лингвистической литературе описаны контрастные речемыслительные особенности образованных и необразованных (менее образованных) людей, проявляющиеся: а) в одномерности либо многомерности видения событий; б) учете словарного запаса адресата; в) использовании классификаций; г) оформлении речи. Так, американские исследователи взяли 340 интервью у людей, переживших ураган в одном из штатов США. При этом у отнесенных к нижнему слою (образование – начальная школа) и к верхнему слою (образование – колледж) обнаружились более важные различия в речи, чем степень грамотности или богатство словаря. Оказалось, что недостаточно образованные люди в состоянии описать событие только с собственной точки зрения, а образованные, рассказывая о чем-либо, могут взглянуть на событие глазами других людей, охарактеризовать явление с точки зрения общества или какой-либо организации. Необразованным людям свойственно фрагментарное описание событий, они как бы исходят из посылки о полном совпадении своей системы образов, знаний с системой образов и знаний адресата. Они часто используют выражения и все такое, и тому подобное, выступающие в качестве заменителя детализации и абстракции. Образованные люди объясняют ОГЛАВЛЕНИЕ события, дают вводную информацию, приводят иллюстрации, определяют участников, время и место, используют классификации событий. Необразованные люди не мыслят в терминах классификаций и абстрактных категорий. Различие прослеживается и в организации речи: события, действия, образы, люди и места перечисляются необразованными информантами в последовательном порядке, с минимальной вариативностью союзов. Однако часто такие люди не могут описать события по порядку без вспомогательных вопросов.

Образовательный ценз значительно влияет и на соответствующий ситуации выбор речевого жанра. Речевой жанр повествования, включающий ориентацию (определение времени, места, действующих лиц), развитие событий, оценку, подведение итога, полностью реализуется, по данным социолингвиста Р. Водак, только в речи представителей среднего класса. Для нижней части среднего класса (клерков, некоторых слоев рабочих) характерна замена повествования набором обстоятельств, представляющих собой нечто вроде описания симптомов болезни. Для рабочих в целом свойственно изложение в виде сцен, т.е. типичных событий без ориентации и оценок, обобщений и наблюдений. Иначе говоря, недостаточное образование выражается в том, что говорящий не может выйти из мысленного круга "своих", близких людей, не в состоянии расширить дистанцию общения и остается в рамках разговорного типа общения.

Образовательный индекс характеризуется и степенью точности обозначения действительности. Речь идет о владении определенными терминосистемами. Большая часть терминов (впрочем, не только терминов) остается за рамками языковой компетенции среднего носителя языка. Такие слова (и понятия, ими выражаемые) являются индексами принадлежности говорящего к кругу образованных людей. Образованный человек, опираясь на контекст и ситуацию, может с некоторой вероятностью определить не значение, но тематическую отнесенность незнакомого слова. Кроме того, пассивный словарь образованного человека значительно превосходит соответствующий вокабуляр человека, недостаточно образованного. Дело даже не в том, что необразованный человек не понимает определенных слов, а в том, что определенные сферы бытия для него просто закрыты.

Было бы неверным, однако, оценивать речь представителей разных социальных слоев по нормам одного – наиболее образованного – слоя. Люди, производственная деятельность и стиль жизни которых не связаны со словом и словесными нюансами, общаются и прекрасно понимают друг друга, не прибегая к развернутой, литературно оформленной речи. Умение формулировать идеи, детализировать и обобщать их вырабатывается с помощью специальной подготовки. Поэтому повторим, что речь может быть оценена по различным критериям, из которых ведущим мы признаем уместность, соответствие речи речевой ситуации – вслед за Цицероном, который писал: "В самом деле, самое трудное в речи, как и в жизни, это понять, что и в каком случае уместно... Ведь не всякое положение, не всякий сан, не всякий авторитет и подавно не всякое место, время и публика допускают держаться одного для всех случаев рода мыслей и выражений. Нет, всегда и во всякой части речи, как и в жизни, следует соблюдать уместность по отношению к предмету, о котором идет речь, и к лицам как говорящего, так и слушающих".

Социальный статус человека обнаруживается также в степени владения разными языками. Почти половина населения земли является билингвами, т.е. пользуется более чем одним языком. Степень владения как одним, так и другим языками влияет на возможность получить образование и престижную работу и в определенной степени определяет самооценку человека. Ярким примером функционального билингвизма может служить распределение языков в Пакистане. Средний образованный человек в Хайдарабаде (Индия) пользуется языком телугу дома, санскритом – в храме, английским – в университете, урду – на производстве или в офисе. При этом он обычно знает диалекты телугу, каннада или тамильского языка, необходимые для общения с обслуживающим персоналом. Жители русских школ СНГ и Балтии изучают государственный язык, русский язык и "традиционные" иностранные языки. В национальных республиках Российской Федерации помимо родного языка используют государственный язык республики (который может не совпадать с родным, как, например, для башкир в Татарстане) и государственный язык России – русский. Проблема билингвизма приобретает все большую значимость в связи с усилившимися в нашей стране, как и во всем мире, миграционными процессами.

Билингвизм, распространенный в обществе, т.е. параллельное владение несколькими языками, приводит к распределению по сферам общения не просто функциональных стилей, но и языков. Родным языком люди пользуются дома не только потому, что общенациональным языком владеют хуже. Родной язык является своего рода пограничной полосой между своими и чужими, живущими совместно.

Владение языком – один из показателей социального статуса человека наряду с профессией, образованием, богатством, стилем жизни. Проблема социального статуса человека органически связана с проблемами языковой личности и уровней языковой компетенции, о которых шла речь разделе 1.1. Языковед Г. И. Богин выделяет пять уровней владения языком:

1) уровень правильности, т.е. соответствие речевой норме (например, фраза "Я буду прыгнуть сейчас" является показателем того, что русский язык является для говорящего неродным);

2) уровень интериоризации, т.е. наличие либо отсутствие внутреннего плана речевого поступка (например: "Мы... это... по линии озеленения... с городом Кустанай... с Кустанаем". Подобные фразы свидетельствуют либо о неумении говорить на данном языке, либо о той или иной форме речевой патологии, либо об экстремальных обстоятельствах общения);

3) уровень насыщенности, т.е. показатель бедности или богатства речи (например, простые нераспространенные предложения из школьного сочинения: "В этом городе был завод. На заводе работали рабочие. Рабочие не любили завод. Работу они тоже не любили"; в таких случаях экзаменаторы говорят о примитивном синтаксисе, отсутствии выраженной связи между предложениями и т.п.);

4) уровень адекватного выбора, владение синонимикой (например: "Он ударил меня по лицу, и я ему тоже съездил по физиономии");

5) уровень адекватного синтеза, соблюдение тональности общения (задушевной, деловой, ироничной и т.п.).

Коммуникативная компетенция на высшем уровне проявляется в развитии речи как искусства. Направления развития речи как искусства реализуются как в высоком церемониальном или художественном стиле, так и в сниженной языковой игре. Языковая игра, как отмечает один из ведущих специалистов по современной разговорной русской речи Е. А. Земская, является непременным спутником разговорной речи. Она выражается в рифмовках (нейлон какой-то дуралон), фонетических деформациях (сыпасибо, мурмелад), нарочито искаженной грамматике (мой подруг, я пошел – в речи женщины), приеме речевой маски (подражание речи ребенка, иностранца, бюрократа и т.д.)^[1]; использовании метафоры и метонимии, иронии, перифрастики, сравнения и др. В лингвистической литературе отмечено, что чем ниже образовательный уровень людей, тем более важно для них соблюдать правила языковых игр: моментально подавать реплики, обмениваться шутливыми оскорблениями, вышучивать партнера, вести словесную дуэль и хвастаться, а также уметь рассказывать истории, сочинять песни, рифмовать. Такие языковые игры весьма распространены в сообществах мальчишек и согласуются со способами агрессивного самоутверждения.

Соблюдение статусной дистанции достигается также путем использования специальной речи – профессионального языка (технолекта) и жаргона. Технолекты и жаргоны выполняют специальную социальную функцию, которая реализуется в двух проявлениях:

1) человек, говорящий на специальном языке, стремится доказать, что он является членом определенной группы и тем самым рассчитывает на групповую солидарность и заявляет о своем праве на долю группового престижа;

2) носитель технолекта или жаргона подчеркивает свой особый статус по отношению к тем, кто не является членами данной группы.

Задача профессиональной речи – не только обеспечить точное и емкое обозначение предметного мира соответствующей профессии, но и отстранить профанов, которые своими поверхностными суждениями наносят вред профессионалам, подрывая престиж профессии. Не случайно врачи (профессиональная группа с традиционно высоким статусом) раньше должны были не только писать рецепты по-латыни, но и общаться на этом языке. Разумеется, использование латыни диктовалось не только соблюдением статусной дистанции, но и требованиями медицинской этики.

Существуют определенные способы демонстрации своей принадлежности к престижной группе знатоков и профессионалов: использование специальных слов (терминов и жаргонизмов), нестандартные употребления слов (например, "инструмент" вместо "фортепиано"), аллюзии (в частности, ссылки на авторитеты) и др.

Проблема языковой индикации социального статуса человека тесно связана с вопросом языкового дефицита. Ученые выделяют развернутый и ограниченный коды общения как обобщенные типы речевых стратегий. Ограниченный код используется дома, в бытовом общении, с друзьями, развернутый – в официальном общении, беседе на отвлеченные темы, в учебном заведении, учреждении. Развернутый код соответствует социальной и публичной дистанции общения, ограниченный – интимной и персональной дистанции. Ограниченный код связан с тенденцией к растворению индивидуальности говорящего в группе, к групповой солидарности, свойственной в первую очередь малообразованным слоям населения. Развернутый код ассоциируется с выделением личности, тенденцией к индивидуализации говорящего. Люди с более высоким социальным статусом и/или с развитой речью владеют обоими кодами и легко переключаются с одного кода на другой.

Но проблема переключения кода имеет и другой аспект. Дело не только в способности ребенка усвоить и использовать развернутый код в официальной ситуации. В классе многие учащиеся из малообразованных семей попадают в затруднительное положение: если отвечать на уроке, используя "домашний язык", то навлечешь на себя порицание учителя, если же использовать "школьный язык", то вызовешь насмешки товарищей по классу. Выход из сложившейся ситуации – говорить как можно меньше. Отсюда складывается впечатление о речи ученика как о невнятной, скомканной, синтаксически бедной. Положение ухудшается в случае критики со стороны учителя, учительской насмешки (вербальной и невербальной), резкого исправления речи ученика.

В заключение подчеркнем, что высокая культура речи предполагает владение и развернутым, и ограниченным кодом. Личностное, персональное общение имеет свои закономерности, в нем развернутый код, как правило, неуместен, поэтому сводить все типы общения к социальному и публичному было бы неправомерным упрощением.