Развитие социального направления политической экономии в трудах Дж. Ст. Милля

Наиболее существенную корректировку либеральной политической экономии и классической парадигмы экономической мысли произвел Дж. Ст. Милль.

Джон Стюарт Милль (1806–1873) – сын известного философа, экономиста и политического деятеля Джеймса Милля (который внес важный вклад в формирование эффективного и демократического законодательства, в частности законов о бедности, отстаивающих интересы наемных рабочих). Воспитание и образование Дж. Ст. Милль были совершенно необычными. Как он сообщает в своей "Автобиографии" уже в три года ему было предложено изучать греческий язык, к семи годам он прочел большинство диалогов Платона. На следующий год он приступил к освоению латыни, одновременно читал Геродота, Ксенофонта, Диогена Лаэртского и частично Лукиана. В период от восьми до двенадцати лет он прочитал Вергилия, Горация, Саллюстия, Овидия, Теренция, Лукреция, Аристотеля, Софокла и Аристофана, а также овладел геометрией, алгеброй и дифференциальным исчислением. Он успел написать историю Древнего Рима, краткую историю Древнего Мира, историю Голландии и немного стихов. Как считал его отец, в "зрелом возрасте" 12 лет мальчик приступил к изучению логики и работ Гоббса. К 13 годам он сделал полный обзор всех достижений в области политической экономии. Во всем этом инициатива исходила, естественно, от отца. Выходных не было, ибо "они могли отбить навык работы и вкус к праздности". У мальчика не было друзей, как, впрочем, и осознания того, что применяемая к нему система воспитания и образования существенно отличалась от общепринятой. Как ни странно, у ребенка не было нервных срывов, хотя рос он хилым и болезненным. Серьезный нервный кризис случился с ним уже на третьем десятке жизни, к тому же, на какое то время напряженный интеллектуальный труд стал казаться ему пустым занятием и перестал приносить удовлетворение. К счастью это продолжалось недолго.

Дж. Ст. Милль на удивление рано был вовлечен отцом в научные знания и уже к 13 годам изучил все основные политико-экономические труды, созданные к тому времени. Но главный собственный труд – "Основы политической экономии" он написал только через 30 лет. Это двухтомное исследование охватывает абсолютно все проблемы экономической теории – земельная рента, заработная плата, цены, налоги и многие другие, впервые исследованные в трудах У. Пети, А. Смита и Д. Риккардо. Но Милль идет значительно дальше своих великих предшественников, отходя, прежде всего, от классического понимания предмета политической экономии и экономической роли государства и придав своему исследованию мощную социальную окраску.

Перу Джона Стюарта Милля принадлежат труды не только по политической теории, но и по логике и эпистемологии. К числу его работ относятся: "О свободе" (1859), "Утилитарианизм" (1863), "Подчиненность женщины" (1869) и др.

Опровергая Д. Рикардо, который, как известно, опровергал Смита в определении предмета политической экономии, Милль, заявил, что истинным предметом политической экономии является не распределение существующего богатства, а производство нового. По его мнению, экономические законы производства тесно связаны с законами природы. Труд человека осуществляется в тесном соприкосновении с ней и поэтому, прежде всего, нужно считаться с ограниченностью природных ресурсов. В конечном счете экономические нормы хозяйствования так же обезличены и абстрактны, как и законы природы. Поэтому экономические законы не имеют никакого отношения к процессу распределения. Произведя определенное количество благ, общество вправе распоряжаться ими по своему усмотрению. Распределяться эти блага могут в соответствии со сложившимися традициями, установленными обществом или отдельными лицами (государями, например), наконец, законодательными нормами. "Следовательно, – писал Милль, – распределение богатства зависит от законов и обычаев, коим подчиняется общество. Правила, согласно которым оно будет разделено, полностью зависят от мнений и пожеланий правящего класса и сильно отличаются от страны к стране и от эпохи к эпохе – и могли бы отличаться еще сильнее, будь на то воля людей...".

Такой подход к экономике существенно менял дело. Если у Смита и Риккардо нищета, низкие доходы предпринимателей, растущая незаработанная помещиками рента, как бы естественное состояние, которое в лучшем случае изменится в отдаленном будущем, у Милля все зависит от действий самого общества в каждый данный момент. Оно может облагать налогом доходы, субсидировать, способно отбирать богатство или его часть у одних и перераспределять отобранное в пользу других. И в этом Милль совершенно прав.

Единственное с чем трудно согласиться, так это с тем, что он фактически полностью оторвал процесс распределения от производства. Жизнь показывает и теория неоднократно это обосновывала, что производство и распределение довольно тесно между собой связаны и субъективное вмешательство в процесс распределения имеет свои пределы. Оно может как стимулировать процесс производства, так и тормозить его. Не случайно, скажем, К. Маркс рассматривал распределение как одну из фаз процесса воспроизводства.

И тем не менее позиция Милля в данном вопросе давала ему возможность ставить вопрос о возможности реформирования капиталистической системы в направлении социальной ориентации хозяйственной жизни. Он и сам предлагает ряд мер по улучшению экономического положения трудящихся масс и в частности, внедрение системы участия рабочих в распределение прибыли, диверсификации акций и др. Не случайно он известен в экономической науке как основоположник идеи буржуазного реформаторства.

Творческое наследие Дж. Ст. Милля интересно еще и тем, что он весьма сочувственно относился к коммунистическим идеям социалистов-утопистов (коммунистические идеи К. Маркса и Ф. Энгельса были ему еще незнакомы). Так, он писал: "Если нам... предстоит совершить выбор между Коммунизмом и его возможностями и нынешнем положением вещей с его страданием и несправедливостью, если институт частой собственности неизбежно несет в себе распределение продукта труда практически в обратной пропорции относительно самого труда – наибольшую часть тем, кто вообще никогда не работал, часть поменьше тем, кто практически не работал, и так далее, причем вознаграждение убывает по мере того, как труд становится все более тяжким и менее удовлетворительным, в результате чего самый утомительный ручной труд не может гарантировать получения даже необходимых для выживания благ; так вот, если мы выбираем между этим порядком и Коммунизмом, то все недостатки последнего, более крупные и поменьше, обращаются в пыль". И все же Милль не считал, что перед современным ему обществом стоял именно такой выбор. Он предполагал, что институт частной собственности еще недостаточно развит и не проявил себя в полной мере, что законы и нормы, господствующие в обществе, все еще во многом отражают жестокие нравы феодального прошлого, а не дух реформ, которыми должно быть озабочено общество.

Надо сказать, что к реформаторским идеям Милля сподвигли, прежде всего его приверженность гуманизму и высокие личные нравственные идеалы, которые не были характерны для английского общества его времени. Современное ему общество никак не удовлетворяло Милля сложившимися нормами жизни. Он писал: "Должен признаться, что я не симпатизирую тем, кто считает, будто борьба за существование является естественным состоянием человеческого рода, будто давка, толкотня, работа локтями и хождение по головам – на чем основан нынешний общественный порядок – делают его лучшим из всех или, по крайней мере, является неотъемлемой частью этой фазы промышленного развития".

Милль был далек от веры Смита и Рикардо в вечность и естественность "собственного интереса". Он подчеркивал, что политическая экономия охватывает не все поведение человека в обществе. "Она рассматривает его лишь как существо, желающее обладать богатством и способное сравнить эффективность разных средств для достижения этой цели. Она полностью абстрагируется от любых других человеческих страстей и мотивов". Милль считал подход Смита и Рикардо односторонним: действительное поведение человека намного сложнее, однако утверждал, что такая абстракция, когда "главная цель рассматривается как единственная", – есть подлинно научный способ анализа общественных явлений. Политэкономия по Миллю – наука абстрактная. Понимание Миллем экономического человека как теоретической абстракции оказало определяющее влияние на дальнейшее развитие методологии буржуазной политической экономии. Следует подчеркнуть, что Милль, как и его предшественники, уделял большое внимание случаям, когда модель "экономического человека" не действует.

Точка зрения Дж. Ст. Милля на вопросы методологии и область познания экономической науки является важной вехой в истории экономики. Во-первых, рассматривая точки зрения Смита и Рик- кардо на предмет экономической науки, Милль пришел к этапному разграничению накопления богатства и его распределения в обществе. Первую категорию он считал не зависящей от человеческой воли и понимания его эффективного устройства. Просто есть некие законы накопления богатства, близкие по своим принципам к законам естественных наук, которые выражаются в том, что с такого-то участка можно собрать такой-то урожай, а увеличение производительности на данном участке маловероятно приведет к пропорциональному увеличению урожайности без включения качественно иных факторов, развитие которых и приводит в конечном счете к материальному преуспеянию народа.

Совсем иное с распределением. Коль скоро вопросы распределения находятся целиком в ведении человека, а точнее, правящей верхушки общества, так и решения, принимаемые в этой области, влияют не узко на экономику, но на весь социальный характер данного общества. Таким образом, проводя изменения в экономических аспектах распределения, власть получает ключ к реформированию всего общественного уклада.

Кроме того, в риторике Милля сквозят еще крайне любопытные трансформационные нотки, связанные с его отношением к институту частной собственности, а точнее, с его взглядом на справедливое обладание этой собственностью. Если взять титульные знамена классического либерализма, то свобода, индивидуализм и частная собственность – это священные коровы, которые формируют незыблемые (как кажется) идеи либерального подхода в политике и экономике. И вдруг у Милля возникают серьезные вопросы к наследуемой собственности, которую он считал несправедливо приобретаемой наследниками вне зависимости от их умственных и предпринимательских способностей.

Такое положение вещей Милль считал ненормальным и призывал обделять чересчур обремененных богатым наследством отпрысков. Ставя под сомнение целостность одного из фундаментальных принципов либерализма (при этом формально целиком оставаясь в его рамках), Милль незаметно ступил на скользкую тропу разрушения самих его основ. Ведь если развивать эту мысль и претворять ее в жизнь, то мы приходим к ослаблению стимулов к предпринимательской деятельности и внедрению принципиально новых подходов к производству со стороны промышленников и предпринимателей. Желание оставить прекрасное наследство своим детям является, как известно, одним из сильнейших побудительных стимулов развития предпринимательской активности, а идея Милля "режет" эту мотивацию на корню. Кроме того, если по истечении срока наработанные активы предыдущего владельца перестают ему принадлежать, то это означает, что собственность поступает в распоряжение неких "достойных" общественных институтов, что тут же ставит вопрос о выживании основ либерального социума не только в экономической, но и в политической сферах.

Милль остро чувствовал несправедливость встающего на пары капиталистического общества. И даже, в какой-то момент высказывался в том духе, что несправедливое распределения доходов в обществе, когда бездельники обладают почти всеми материальными благами, а люди, для которых труд составляет гигантскую часть сознательной жизни, влачат жалкое существование, приводит его к осознанию коммунизма как гораздо менее проблемной области общественного устройства.

Любопытно, что при всех перипетиях в рассуждениях, Милль в конечном счете остался на позиции незыблемости частной собственности как ключевой экономической основы капиталистического общества. В целом учение Милля характеризуется сочетанием утилитаризма, либерализма и эмпиризма, хотя при этом он критикует их более ранние версии. Так, он развивает классический либерализм с помощью социального научного мышления, а в сфере политической теории выступает основателем социального либерализма. Этот вид либерализма отвергает радикальный (laissez faire^[1]) либерализм и подчеркивает значение прогрессивного законодательства. 1

Являясь сторонником утилитаризма, Милль критически настроен к гедонистическому исчислению блага, в котором полезность понимается как удовольствие без качественного различения высших и низших форм наслаждения. Можно сказать, что до Милля пытались объяснить качественные аспекты, т.е. то, что является морально и юридически правильным решением или действием, с помощью количественного сравнения специфических состояний удовольствия и страдания, которые являются результатами реализации различных альтернативных действий.

Джон Стюарт Милль так истолковывает понятие полезности, что оно учитывает и качественные различия. При этом на основе консенсуса между компетентными людьми или путем принятия решения большинством экспертов происходит сравнение качественно различных состояний полезности. Компетентными считаются те люди, которые, исходя из собственного опыта, знают и понимают основные существующие варианты (альтернативы). Итак, Милль полагает, что уже вначале, классифицируя ситуации, необходимо различать качественно разные уровни наслаждения, его нравственно хорошие и плохие (или менее плохие) состояния. Это предположение выглядит естественным. Действительно, наслаждение садиста страданиями жертвы безнравственно, а радость медсестры по поводу выздоровления пациента нравственно хороша. Причем не имеет значения, что переживания удовольствия садистом и медсестрой могут быть одинаковыми по интенсивности, продолжительности и т.д. (Качественная сторона может быть учтена при количественном расчете удовольствия, если принять во внимание все относящиеся к рассматриваемой ситуации факторы и долгосрочную перспективу – "наибольшее возможное счастье для наибольшего возможного числа людей". В таком случае можно видеть, что наслаждение садиста ведет к большему количеству негативных результатов, чем радость медсестры, и что, следовательно, действия медсестры являются наилучшими.)

Милль относит личную свободу, чувство собственного достоинства, честность и социальное благополучие к числу центральных и важнейших ценностей.

Когда он защищает свободу слова, свободу печати и т.д., то делает это потому, что рассматривает их как желательные для общества качества. Эти либеральные ценности являются также важными для рациональности и поиска истины: свободные публичные дебаты без всяких внутренних и внешних препятствий являются условием для выработки нами разумных точек зрения (таким образом, свобода "полезна", поскольку она делает возможным для нас установление истины!).

Однако, согласно Миллю, общественное мнение является двусмысленным. С одной стороны, оно может подавлять и ограничивать точки зрения, которые выражают более слабые группы. В то же время Милль считает, что общественное мнение может формироваться и улучшаться в ходе продолжающегося свободного обсуждения, в котором участвуют разумные индивиды. С другой стороны, в той мере, в какой публичная дискуссия является открытой и свободной, она может привести к исправлению предрассудков и ошибок. Однако, хотя такая дискуссия и может служить для исправления предрассудков и ошибок, она не ведет нас в направлении единственной истины. Свободное обсуждение, по крайней мере, позволяет более ясно выразить различные перспективы и точки зрения как для их сторонников, так и для противников.

Только тогда, когда точку зрения опровергают и защищают, становится ясным, в чем она собственно заключается. Это означает, что мы не знаем в действительности того, о чем думаем, до тех пор, пока не изучили контраргументы. Для того чтобы истина предстала перед нами максимально ясной, чтобы каждый из нас приобрел наилучшее из возможных понимание того, о чем он действительно мыслит, сознавая при этом максимально четко и беспристрастно, что думает оппонент, для всего этого необходимо гарантировать свободные публичные дебаты. Свобода слова и свобода самовыражения являются необходимыми условиями гарантии открытого обсуждения. Мы можем сказать, что либеральность – это условие рациональности.

Как социальный философ и политический реформатор Дж. Ст. Милль известен активной деятельностью по защите преследуемых и угнетенных групп. Он поддерживал борьбу рабочих за представительство в парламенте, борьбу за права афро-американцев в Северной Америке, выступал против различных форм дискриминации женщин. В последнем случае он, помимо прочего, приводил доводы в пользу предоставления женщинам всеобщего избирательного права и отстаивал равные с мужчинами имущественные права замужних женщин.

Борьба за равенство и освобождение была частью прогрессивного либерализма, безусловным лидером которого являлся Милль. Все взрослые индивиды в принципе равноправны и политически и юридически. Каждый имеет право реализовать себя, если это не ущемляет других. Раса, пол и социальное происхождение не имеют никакого значения в том смысле, что все индивиды обладают неотчуждаемыми правами независимо от биологических и социальных обстоятельств. Работая над этими вопросами, Милль тесно сотрудничал с Гарриет Тейлор, его соратницей, другом и женой.

Итак, начав с неотъемлемых прав индивида, Милль раскрыл ту, восходящую к Локку позицию, которая вошла в традицию современного либерализма. В этом отношении он расходился с Платоном, который утверждал приоритет всеобщего (общества) над индивидом. Тем не менее можно обнаружить и определенные параллели в их взглядах на человека. Так, и Милль, и Платон придают меньшее значение биологическим аспектам индивида, чем его интеллектуальным и личным качествам. В этом они противостоят Аристотелю.

Платон, Аристотель и Милль имеют различные точки зрения на женский вопрос, в которых одновременно присутствуют и общие и различные моменты. Аристотель трактовал женщин с точки зрения биологии и их места в современном ему обществе. Платон видел в женщинах разумные человеческие существа, принципиально поднимая их над чисто биологическим уровнем. Милль подходит к женщинам с позиции всеобщих прав индивида, относительно независимого и от биологически-социального фактора, и от политического сообщества. (У Гегеля значительно более важную роль в воззрениях на семью и отношение полов играют исторические и социально-психологические аспекты.)

Исходя из своих воззрений на всеобщие права индивида, которые являются прообразом современной точки зрения, Милль подчеркивает, помимо прочего, что женщины имеют право выбора между ролью матери и служебной карьерой. Эта свобода выбора входит во всеобщие политические и экономические права так, как их понимает Милль. (Но если женщина выбрала роль матери, то, согласно Миллю, практические роли в семье уже заданы так, как они определялись в его время. Он не допускает их изменения, в чем солидарен с современным мнением.)

В ходе своих нормативных рассуждений Милль делает упор на всеобщих принципах, имеющих отношение к индивиду. Однако, рассматривая общество, он осознает важность социальной среды в формировании индивида. Это представление, в частности, отражает социально-либеральный аспект его мышления. Здесь могут быть проведены параллели с ранним британским и французским социализмом, вдохновителями которого были Роберт Оуэн (1771–1858), Клод Анри де Рувруа Сен-Симон (1760–1825) и Шарль Фурье (1772–1837).

Отметим, что Дж. Ст. Милль не разделял веру своего отца – Джеймса Милля в сильное правительство большинства. Причина заключалась не только в том, что сильное меньшинство (высший класс) может терроризировать слабое меньшинство, но и в том, что большинство может подавлять меньшинство. Представительской формы правления недостаточно, чтобы гарантировать свободу меньшинств или индивидов. Поэтому Дж. Ст. Милль пытался решить, как общество может обеспечить условия существования для свободных и ответственных индивидов. Он понимал, что социальные установки, подобные нетерпимости и агрессии, могут подавлять свободную личность.

Здесь Милль выходит за рамки классического либерализма. Он признает, что анонимные социальные силы являются решающими факторами того, как живут люди. Образ жизни людей объясняется уже не только апелляцией к атомизированным индивидам и внешней для них государственной регуляцией, но и функционированием общества как фактора, дополнительного к индивиду и государству.

Но сказанное не означает, что Милль обладал системным социологическим стилем мышления (социология его времени находилась в зачаточном состоянии). Он был больше озабочен принципиальной защитой свободы личности, чем структурным анализом общественных сил.

Кроме того, его мысль все еще до некоторой степени движется в пределах классического различения внутреннего и внешнего, частного и общественного. Так, Милль рассматривает личные свободы и как принадлежащие защищенной от воздействия со стороны политической системы сфере частной жизни, и как касающиеся только отдельного данного индивида. При этом он не предлагает удовлетворительного критерия для различения личной и социальной сфер.

Все же важно то, что Милль отклоняет наивную, радикальную (laissez faire) либеральную точку зрения на принуждение как внешнее правительственное вмешательство. Как социальный либерал, Милль признает существование принуждения и силы, которые восходят к обществу как целому и которые выше государства и его законов. Это означает, что минимум законодательства и правительственного вмешательства не тождественен максимуму свободы, как это полагали радикальные либералы. (Однако внутри экономической сферы сам Милль предпочитает частную инициативу.)

Милль не согласен и с радикально-либеральными тезисами о "естественных законах" рынка и "саморегулирующейся конкуренции". Тем самым он делает возможной критику капиталистической экономической системы. Свободный рынок и его законы не являются естественным состоянием дел, в которое мы не должны вмешиваться. Если мы полагаем, что в стране сложилась нежелательная социальная и экономическая ситуация, то мы можем изменить ее посредством правовых реформ.

Основная этическая интуиция, выражаемая Миллем, это негодование по поводу несправедливых и жестких сторон современного ему британского общества. Хотя теория Милля в ряде аспектов и несовершенна, его труды все же наполнены социальной и моральной ответственностью перед человеком. Своими выступлениями в защиту свободы личности и прогрессивного законодательства, которое стремится заложить основу для этой свободы, Милль внес существенный вклад в формирование основных установок социального либерализма. При этом не столь важно, что более удовлетворительное понимание социальных сил было дано лишь в дальнейшем (Конт, Дюркгейм, Вебер, Зомбарт). В его время социология только начинала зарождаться, но эмпирическое социальное исследование интересовало Дж. Ст. Милля.

Тезис "выживание наиболее приспособленных" может быть рассмотрен как переинтерпретация идей радикального либерализма, взятых в их биологическом и эволюционном измерениях. Свободная борьба внутри видов за пищу и полового партнера предоставляет самым лучшим животным возможность жить и воспроизводиться. При этом сохраняются наиболее жизненно важные генетические особенности. Согласно этой форме либерализма точно таким же следствием свободной социальной "борьбы" является то, что выживают наилучшие человеческие особи, которые передают свои лучшие генетические черты будущему обществу. Таким образом, происходит отсеивание плохих генетических качеств. Поэтому социальная помощь бедным и "неприспособленным" нежелательна, поскольку она приводит к возникновению общества индивидов с плохими генетическими чертами.

Биологический радикальный либерализм порождает ряд теоретических проблем. Одна из них заключается в том, что общество понимается исключительно через призму биологических понятий, в результате чего упускаются из виду его специфически социальные аспекты. Другая связана с попыткой выведения нормы, которая "должна" диктовать наши политические действия из утверждаемого факта. Эта вторая проблема связана с попыткой дедуцирования того, что будет вести к "самым" лучшим результатам, т.е. к "самым" хорошим индивидам, исходя из теории сохранения жизненно важных генетических черт.

Возражать против радикального либерализма можно и другими способами. Разве все те индивиды, которые наилучшим образом выживают в свободном, капиталистическом обществе, являются его самыми лучшими и ценными представителями? Как быть с "неприспособленным" поэтом, непонятным ученым или бескорыстным и способным к самопожертвованию идеалистом? Определение "самого лучшего" индивида как такого, который наилучшим образом выживает в конкретном обществе, легко может вести к пониманию этого общества как "самого лучшего". Ведь такое общество позволяет выживать "наилучшим"! Как быть с социальными силами, определяющими, какие индивиды в обществе "свободны" – так сказать, "свободны от правительственного вмешательства"? Имеют ли все индивиды в таком обществе подлинно равные возможности? Или же сын директора обладает преимуществами перед сыном фабричного рабочего, даже если одинаково хороши их генетические качества? Не является ли необходимой активная социальная политическая стратегия (например, всеобщее образование) для того, чтобы обеспечить каждому справедливые и равные возможности?

Трансформация либерализма в социальный либерализм, ярким выражением которого являются работы Дж. Ст. Милля, продолжалась в течение XIX столетия и закончилась либерализмом с "человеческим лицом". Отличительными чертами последнего являются этическая ответственность, подход к индивиду как социальному существу и публичная политика, которая проводится общественными институтами "гражданского общества".

Британская лейбористская партия возникла в рамках именно этой традиции, которая предполагала введение социальных пособий и контроля над предпринимательством, но не требовала полного государственного управления им. Именно в рамках лейбористской идеологии следует рассматривать теоретическое наследие Дж. М. Кейнса, которого в рамках истории экономических учений выносят за пределы экономического либерализма, помещая его где-то между "Смитом и Марксом". Однако Кейнс как крупный теоретик экономической мысли является последней ступенью эволюции laissez fair, если рассматривать этот постулат классического экономического либерализма от его начала до логического завершения. После Кейнса либеральная экономическая мысль пошла, если можно так выразиться, по второму кругу.