Лекция I. Развитие экономической мысли от философов древности до первых научных школ

В результате изучения главы 1 студент должен:

знать

• историю возникновения представлений об экономике как самостоятельной сферы человеческой деятельности и области познания;

• основные понятия, закономерности и проблемы, характеризующие предметную и абстрактно-логическую составляющую хозяйственной деятельности человека, коллектива и общества;

• наиболее важные философско-экономические и методологические концепции, объясняющие роль труда, организации и управления в смыслообразующей жизнедеятельности человека;

уметь

• ориентироваться в основных рационалистических, эмпирических и этических теориях докапиталистической эпохи;

• находить экономическую составляющую при анализе философско- мировоззренческих и религиозно-этических учений Античности и Средневековья;

• анализировать особенности аграрной экономики, натурально-вещественного кругооборота факторов производства, противоречия движения продукта в натурально-вещественной и денежной форме;

• использовать наиболее важные методические приемы, выработанные в докапиталистическую эпоху, в историко-сравнительном анализе современных экономических институтов.

владеть

• методами историко-экономического анализа экономических явлений и процессов;

• приемами синтеза и обобщения экономических фактов, выстроенных в хронологической последовательности.

Общая характеристика науки Античного периода: эмпирические обобщения и абстрактно-теоретическое мышление

Европейская интеллектуальная традиция развивалась под влиянием Античности и прежде всего классической греческой мысли. При этом религиозные мистерии и мифологическое сознание, которые породили ее, стали со временем достоянием художественной литературы, а диалектика, скептицизм, натурализм, эмпиризм и математика были положены в основу развития науки. Имена Евклида, Пифагора, Гомера, Софокла, Еврипида, Сократа, Аристотеля, Платона, Парменида, их мысли и труды являются достоянием не только научного сообщества, но и учебных курсов, начиная от начальной и заканчивая высшей школой. В этом отношении мыслительные традиции Шумер, Ассирии, Вавилонии, Египта, Китая, арабского мира вплоть до начала Великих географических открытий и даже позже не оказывали такого мощного влияния на европейскую научную мысль, как греческое, а позднее – римское наследие. Именно поэтому следует уделить повышенное внимание изучению исходных оснований науки, заложенных в Античный период.

Греки воспринимали окружающий мир как вопрос, требующий ответа. Они стремились постигать суть явлений и не удовлетворялись очевидной истиной. Для них недостаточно было наложить два треугольника друг на друга, чтобы убедиться в их равенстве. Разработанная ими система доказательств положила начало многим последующим наукам: геометрии, механике, логике, философии, методологии. Для поиска неочевидной истины они создали мощную традицию критической мысли, которая начиная с Античности и вплоть до Ренессанса и периода "научной революции" оказывала свое влияние на развитие европейской традиции научного мышления.

Для удобства усвоения материала рассмотрим в общих чертах два набора утверждений и принципов, унаследованных европейской наукой от греческой "пранауки". Первый набор принципов, приведенных ниже, представляет собой первичный синтез греческого рационализма с религиозным мировидением, которому суждено было играть важную роль в истории мысли от Пифагора до Аристотеля и который обрел наиболее полное воплощение в философии Платона:

1. Мир – это упорядоченный Космос, чей порядок сродни порядку внутри человеческого разума. Следовательно, возможен рациональный анализ эмпирического мира.

2. Космос как целое является выражением всепроникающего разума, наделяющего природу назначением и целью, и разум этот доступен непосредственному восприятию человека, если последний разовьет в себе способности, в высшей степени сосредоточив свои силы.

3. Умственный анализ на своем глубочайшем уровне обнаруживает некий вневременной порядок, трансцендентный по отношению к своему временному, конкретному проявлению. Видимый мир содержит внутри себя более глубокий смысл – одновременно и рациональный, и мистический по характеру постижения. Это ОГЛАВЛЕНИЕ, отражающееся в порядке эмпирического мира, исходит из вечного измерения, которое является и источником, и целью всякого существования.

4. Познание внутреннего устройства и содержания мира требует от человека сознательного развития своих познавательных способностей, таких как разум, интуиция, опыт, оценка, воображение, память и нравственность.

5. Непосредственное постижение глубочайшей действительности мира – потребность не только ума, но и души: по сути, оно являет собой некое "искупительное" видение, некое проникновение в подлинную природу вещей, способствующее и интеллектуальному продвижению, и духовному освобождению.

Едва ли возможно преувеличить то неизмеримое влияние, какое суждено было оказать этим важным постулатам на всю последующую эволюцию европейской мыслительной и научной традиции.

Однако греческое мировоззренческое наследие двойственно, ибо оно породило и совершенно иное, причем равно влиятельное направление, интеллектуальные принципы которого отчасти близки некоторым из приведенных выше, но в значительной мере все-таки служат им решительным противовесом. Этот второй набор принципов можно кратко суммировать следующим образом:

1. Подлинное человеческое познание достижимо лишь путем использования человеческого разума и эмпирических наблюдений.

2. Основание истины до́лжно искать в настоящем мире, открытом человеческому опыту, а не в какой-то реальности, принадлежащей другому миру и не доступной обычному восприятию. Единственная истина, к которой человек имеет доступ и которая может принести ему пользу, имманентна, а не трансцендентна.

3. Причины естественных явлений безличны и имеют физическую природу, их следует искать в земном мире. Всяческие антропоморфные проекции, такие как мифологические и сверхъестественные элементы, из причинных объяснений следует исключить.

4. Любые заявления, претендующие на всеохватность теоретического знания, следует соизмерять с эмпирической действительностью во всем разнообразии конкретных частностей, во всей их изменчивости и индивидуальности.

5. Ни одна философская система не является окончательной, и поиски истины должны сопровождаться как критикой, так и самокритикой. Человеческое знание относительно и подвержено заблуждениям, его до́лжно постоянно пересматривать в свете новых доказательств и нового анализа.

И эволюции, и наследие греческого мышления в широком смысле явились результатом сложных взаимодействий этих двух направлений. Первое направление особенно отчетливо просматривается в платоновском учении об идеях, ставшем парадигмой европейской философии, тогда как второе постепенно выступало как синтез натуралистического эмпиризма, идущего от Фалеса, рационализма, идущего от Парменида, механистического материализма, идущего от Демокрита, и скептицизма, индивидуализма и светского гуманизма, идущих от софистов. Обе эти тенденции греческой мысли имели глубокие корни и вне философской почвы, во всей греческой литературе, начиная от Гомера и религиозных мистерий и заканчивая Софоклом и Еврипидом. При этом каждое направление вбирало в себя разные черты этих традиций. Кроме того, их сближала еще и их типично греческая убежденность в том, что за окончательной мерой истины следует обращаться не к освященным древностью преданиям и не к привычным представлениям своего времени, а к человеческому разуму – независимому и индивидуальному. В конечном счете обе эти тенденции воплотились в философии, политической и экономической мысли Аристотеля.

Постоянное взаимодействие двух этих, отчасти дополняющих друг друга, отчасти противостоящих друг другу принципов привело к высокому напряжению внутри греческого наследия, которое предоставило западному мышлению интеллектуальную основу – шаткую и одновременно в высшей степени творческую – для будущей крайне динамичной эволюции на протяжении двух с половиной тысячелетий. Секулярный скептицизм одного течения и метафизический идеализм другого стали друг для друга решающим противовесом, причем каждый препятствовал тенденции другого застыть в догматизме, сочетание обоих порождало новые и плодотворные интеллектуальные возможности. Поиск и признание греками универсальных архетипов среди хаоса частностей были значительно уравновешены столь же мощным побуждением подтвердить ценность конкретных частностей – в себе и для себя. Это сочетание вылилось в чисто греческую склонность воспринимать эмпирическую индивидуальность во всей ее конкретной исключительности как нечто такое, что способно само обнаруживать новые формы действительности и новые принципы истины.

Таким образом, в осмыслении греческим мышлением окружающей действительности возникла определенная поляризация – нередко ставившая затем в тупик развитие науки, зато безмерно плодотворная – как бы разделение между двумя в корне различными мировоззрениями: с одной стороны, хранилась верность упорядоченному свыше Космосу, с другой – непредсказуемой и открытой Вселенной. Другими словами можно сказать, что по традиции, заложенной древними греками, наука ищет порядок в хаосе, априори предполагая, что этот порядок может быть найден. Именно с этой, до сей поры неразрешенной раздвоенностью, лежащей в самом основании науки, греческое, а затем европейское научное мышление вступило в пору своего долгого развития.

Греки были в высшей степени точны во всем, что касалось их развивающегося видения, и очень часто то, что представлялось странным заблуждением или путаницей, позднее уже в свете новых доказательств оказывалось на деле результатом поразительно чуткой интуиции. На заре человеческой цивилизации греки воспринимали мир с некой врожденной ясностью, подлинно отражавшей тот вселенский порядок, который они так искали. И в XXI в. человеческая мысль непрестанно, вновь и вновь обращается к своим древним предкам как к источнику бессмертного прозрения. Как заметил Ричард Тарнас – автор "Истории западного мышления", видели ли греки вещи свежо, потому что они явились первыми, или это просто удача, что, явившись первыми, они откликнулись на жизнь с беспримерной чуткостью, – в любом случае они навеки зажгли искру, – как будто мир ежеутренне освещается ярчайшей вспышкой и на траве неизменно остается роса. Греческое мышление пребывает внутри нашего, ибо эта незапятнанная свежесть оставляет нам его – словно саму юность – примером для подражания.

Кажется, будто для греков небо и земля, вечное и тленное, возвышенное и низменное так до конца и не оторвались друг от друга. Однако вместо того чтобы пытаться отделить в их рукописях и преданиях вечно ценное от преходящего и спорного, проследим, как эту задачу разрешала сама история, когда европейская культура избирательно усвоив наследие Античности, продвигалась вперед, опираясь на него, видоизменяя его, критикуя, дополняя, отворачиваясь от него, вновь собирая его воедино, отвергая его вовсе, но в конечном счете никогда о нем не забывая.