Рациональность в гуманитарном познании

Исаак Ньютон, установив связь между галилеевской механикой земных тел и небесной механикой Кеплера, сделал решительный шаг к полному поглощению нормативных законов каузальными. В результате властная воля утрачивает прежнее значение метафизического основания бытия, поскольку в новой системе миропорядка уже не она определяет облик существующего, ведь даже Бог рассматривается теперь как подчиненный каузальному порядку, поскольку Он не в состоянии изменить законы однажды сотворенного им мира. Властная воля как бы "выносится за скобки", будучи отнесенной лишь к отдаленному акту "первоначального толчка", всякое же ее проявление "внутри" существующего однозначно трактуется как произвол. Воля из конструктивного фактора, предписывающего закон и порядок бытия сущего, превращается в своеволие – фактор чисто деструктивный и надолго исключается из сферы науки, как, впрочем, и из сферы рационального вообще. И вместе с ней за пределами научной рациональности оказываются ее производные: ценность, цель и смысл.

Но если мир представляет собой непрерывную цепь причинно-следственных связей, то человеку просто некуда "втиснуться" со своей свободной волей, проявление которой всегда сопряжено с возникновением "зазора", перерыва постепенности. Возрастающий интерес к исследованию пределов свободы вновь привлекает внимание к проблеме цели и ценности человеческой жизни и стимулирует начало очередного "концептуального сдвига" в понимании фундаментальных основ миропорядка. Вновь всплывает казалось бы уже окончательно решенный метафизический вопрос: есть ли природа "сама по себе существующая последняя данность", непреложные законы которой лишь раскрывает наука, или онтологические характеристики сущего формируются благодаря конституирующей деятельности нашего собственного мышления?

В XX веке под вопросом оказываются наиболее важные основоположения каузальной рациональности: онтологический постулат континуальности причинно-следственных отношений и органически связанный с ним гносеологический принцип единства системы рационального знания. Разрыв с традицией осознается настолько остро, что саму идею универсального детерминизма французский философ Гастон Башляр характеризует как невероятную, чудовищную идею.

Различие между каузальностью и нормативностью как принципами организации мирового порядка состоит в следующем.

† Каузальная перспектива представляет причинно-следственную цепь как сплошную нигде не разорванную линию.	† Нормативная перспектива предполагает вполне определенное начало – тот самый волевей акт полагания цели, которым задаются граничные условия функционирования определенного типа мышления и жизни.
В рамках классического идеала все отношения (и природные, и социальные) рассматривались как существующие внутри единой системы.	Нормативный подход позволяет включать в рассмотрение внешние влияния, действие которых разрушает жесткую континуальность классического детерминизма.

В системе нормативного миропорядка мера свободы определяется не ясностью и отчетливостью знания жизненных обстоятельств, а способностью человека утверждать жизненные ценности, самостоятельно определяя цель и смысл собственного существования. То, что человек свободен, означает здесь, что он, утверждая те или иные нормы, может выступать начальным звеном каузального ряда или, иными словами, может действовать как причина следствий, но не как следствие причины. Такое понимание свободы в корне отличается от "познанной необходимости" каузальной традиции, ибо утверждение ценности – это не рецептивный, а творческий акт, в котором не познается уже существовавшее, а создается то, чего до этого акта вообще не было. Поэтому между различными нормативными системами всегда существует некий зазор, "логический разрыв", в рамках каузальной рациональности необъяснимый.

Рассмотрение мира как упорядоченной системы предполагает наличие в нем определенной структуры. Мир предстает перед нами не как сплошная аморфная масса, подобная античному Хаосу, а как множество обособленных индивидуализированных объектов. Каждый из таких объектов мы представляем как некую автономную единицу (вещь), достаточно явно отличающуюся от всех других, но в то же время связанную с ними многочисленными устойчивыми связями и отношениями.

Мир предстает перед нами... но знаем ли мы, как именно он предстает перед нами? Ведь в познании мы непосредственно имеем дело не с самими вещами, а с их чувственными или логическими образами, существующими внутри нашего сознания как представления или понятия, т.е. формы мысли. По мере усиления склонности к трактовке объекта как возникающего в результате активной деятельности субъекта, само понятие объекта начинает употребляться уже не столько для обозначения внешней реальности, сколько для характеристики отношения к ней со стороны человека. При этом исчезает резкая грань между внешним (объективным) и внутренним (субъективным) мирами, сливающимися в нерасчлененное единство жизненного мира человека, в котором уже невозможно однозначно отделить субъективность от объективности. Жизненный мир не расположен "перед" субъектом как внешний по отношению к нему объект, а представляет собой поток событий, в которых сам человек принимает непосредственное участие. Этот мир радикально отличается от всех естественноприродных образований. В нем нет ничего абсолютного, предустановленного, однозначно определенного – ничего такого, на что человек не мог бы повлиять своим свободным решением.

Классическая традиция исходит из того, что, познавая мир, мы стремимся к тому, чтобы выделить и обозначить наиболее важное и значительное в нем. Вектор гуманитарного познания имеет иную направленность – здесь наше внимание привлекает в первую очередь то, что является наиболее значительным для пас, а это далеко не одно и то же. То, что представляется важным с объективистской точки зрения классической науки, может быть совершенно безразличным для отдельно взятого, конкретного человека. Естественно, что познание субъективно организованного жизненного мира индивида должно опираться на иные приемы и методы, чем те, которые были эффективными в познании объективно организованного мира классической науки.