И эмоции'

I. Потребности

Первая предпосылка всякой деятельности есть субъект, обладающий потребностями. Наличие у субъекта потребностей — такое же фун­даментальное условие его существования, как и обмен веществ. Соб­ственно, это разные выражения одного и того же.

В своих первичных биологических формах потребность есть со­стояние организма, выражающее его объективную нужду в допол­нении, которое лежит вне его. Ведь жизнь представляет собой сущест­вование разъятое: никакая живая система как отдельность не может поддержать своей внутренней динамической равновесности и не спо­собна развиваться, если она выключена из взаимодействия, образую­щего более широкую систему, которая включает в себя также

' Леонтьев А Н. Потребности, мотивы и эмоции. М, 1971, с. t, 13—20, 23—28, 35—39

ементы, внешние по отношению к данной живой системе, отделен­ие от нее.

Из сказанного вытекает главная характеристика потребностей — их предметность. Собственно, потребность — это потребность в чем-то, что лежит вне организма; последнее и является ее предметом. Что же касается так называемых функциональных потребностей (например, потребности в движении), то они составляют особый класс состояний, которые либо отвечают условиям, складывающим­ся в, так сказать, «внутреннем хозяйстве» организмов (потребность в покое после усиленной активности и т. д.), либо являются произ­водными, возникающими в процессе реализации предметных потреб­ностей (например, потребность в завершении акта). (...)

II. Мотивы

Изменение и развитие потребностей происходит через измене­ние и развитие предметов, которые им отвечают и в которых они «опредмечиваются» и конкретизируются. Наличие потребности со­ставляет необходимую предпосылку любой деятельности, однако по- ', требность сама по себе еще не способна придать деятельности опреде- [I ленную направленность. Наличие у человека потребности в музыке создает у него соответствующую избирательность, но еще ничего не говорит о том, что предпримет человек для удовлетворения этой по­требности. Может быть он вспомнит об объявленном концерте и это направит его действия, а может быть до него донесутся звуки транс­лируемой музыки и он просто останется у радиоприемника или теле­визора. Но может случиться и так," что предмет потребности никак не представлен субъекту: ни в поле его восприятия, ни в мысленном плане, в представлении; тогда никакой направленной деятельности, отвечающей данной потребности, у него возникнуть не может. То, что является единственным побудителем направленной деятельности, есть не сама по себе потребность, а предмет, отвечающий данной по­требности.

Предмет потребности — материальный или идеальный, чувствен­но воспринимаемый или данный только в представлении, в мыслен­ном плане—мы называем мотивом деятельности. (...)

Итак, психологический анализ потребностей необходимо преобра­зуется в анализ мотивов. Это преобразование наталкивается, однако, на серьезную трудность: оно требует решительно отказаться от субъ­ективистских концепций мотивации и от того смешения понятий, относящихся к разным уровням и разным «механизмам» регуляции деятельности, которое столь часто допускается в учении о моти­вах. (...)

С точки зрения учения о предметности мотивов человеческой деятельности из категории мотивов прежде всего следует исключить субъективные переживания, представляющие собой отражение тех «надорганических» потребностей, которые соотносительны мотивам. Эти переживания (желания, хотения, стремления) не являются моти­вами в силу тех же оснований, по каким ими не являются ощущения

ir163


голода или жажды: сами по себе они не способны вызвать направ­ленной деятельности. Можно, впрочем, говорить о предметных жела­ниях, стремлениях и т. д., но этим мы лишь отодвигаем анализ; ведь дальнейшее раскрытие того, в чем состоит предмет данного желания или стремления, и есть не что иное, как указание соответствующего мотива.

Отказ считать субъективные переживания этого рода мотивами деятельности, разумеется, вовсе не означает отрицание их реальной функции в регуляции деятельности. Они выполняют ту же функцию субъективных потребностей и их динамики, какую на элементарных психологических уровнях выполняют интероцептивные ощущения, — функцию избирательной активизации систем, реализующих дея­тельность субъекта. (...)

Особое место занимают гедонистические концепции, согласно которым деятельность человека подчиняется принципу «максимиза­ции положительных и минимизации отрицательных эмоций», т. е. на­правлена на достижение переживаний удовольствия, наслаждения и на избегание переживаний страдания... . Для этих концепций эмоции и являются мотивами деятельности. Иногда эмоциям придают ре­шающее значение, чаще же они включаются наряду с другими факто­рами в число так называемых «мотивационных переменных».

Анализ и критика гедонистических концепций мотивации пред­ставляют, пожалуй, наибольшие трудности. Ведь человек действи­тельно стремится жить в счастии и избегать страдания. Поэтому задача состоит не в том, чтобы отрицать это, а в том, чтобы правильно понять, что это значит. А для этого нужно обратиться к природе са­мих эмоциональных переживаний, рассмотреть их место и их функ­цию в деятельности человека.

Сфера аффективных, в широком смысле слова, процессов охваты­вает различные виды внутренних регуляций деятельности, отличаю­щихся друг от друга как по уровню своего протекания, так и по усло­виям, которые их вызывают, и по выполняемой ими роли. Здесь мы будем иметь в виду лишь те преходящие, «ситуационные» аффек­тивные состояния, которые обычно и называют собственно эмоциями (в отличие, с одной стороны, от аффектов, а с другой стороны — от предметных чувств).

Эмоции выполняют роль внутренних сигналов. Они являются внутренними в том смысле, что сами они не несут информацию о внешних объектах, об их связях и отношениях, о тех объективных ситуациях, в которых протекает деятельность субъекта. Особенность эмоций состоит в том, что они непосредственно отражают отношения между мотивами и реализацией отвечающей этим мотивам деятель­ности. При этом речь идет не о рефлексии этих отношений, а именно о непосредственном их отражении, о переживании. Образно говоря эмоции следуют за актуализацией мотива и до рациональной оценю адекватности деятельности субъекта.

Таким образом, в самом общем виде функция эмоций может быть характеризована как индикация шпос-минус санкционирования осуществленной, осуществляющейся или предстоящей деятельности

I-a^a мысль в разных формах неоднократно высказывалась исследова­телями эмоций, в частности очень отчетливо П. К. Анохиным. Мы, однако, не будем останавливаться на различных гипотезах»» которые ^дк или иначе выражают факт зависимости эмоций от соотношения (противоречия или согласия) между «бытием и долженствованием». Заметим лишь, что те трудности, которые обнаруживаются, объясня­ются главным образом тем, что эмоции рассматриваются, во-первых, без достаточно четкой дифференциации их на различные подклассы (аффекты и страсти, собственно эмоции и чувства), отличающиеся друг от друга как генетически, так и функционально, и, во-вторых, вне связи со структурой и уровнем той деятельности, которую они регулируют.

В отличие от аффектов, эмоции имеют идеаторный характер и, как это было отмечено еще Клапаредом, «сдвинуты к началу», т. е. способны регулировать деятельность в соответствии с предвосхищае­мыми обстоятельствами. Как и все идеаторные явления, эмоции мо­гут обобщаться и коммуницироваться; у человека существует не только индивидуальный эмоциональный опыт, но и эмоциональный опыт, который им усвоен в процессах коммуникации эмоций.

Самая же важная особенность эмоций заключается в том, что они релевантны именно деятельности, а не входящим в ее состав про­цессам, например отдельным актам, действиям. Поэтому одно и то же действие, переходя из одной деятельности в другую, может, как из­вестно, приобретать разную и даже противоположную по своему знаку эмоциональную окраску. А это значит, что присущая эмоциям функция положительного или отрицательного санкционирования относится не к осуществлению отдельных актов, а к соотношению достигаемых эффектов с направлением, которое задано деятель­ности ее мотивом. Само по себе успешное выполнение того или иного действия вовсе не ведет необходимо к положительной эмоции; оно может породить и тяжелое эмоциональное переживание, остро сигнализирующее о том, что со стороны мотивационной сферы чело­века достигнутый успех оборачивается поражением.

Рассогласование, коррекция, санкционирование имеют место на любом уровне деятельности, в отношении любых образующих ее «еди­ниц», начиная с простейших приспособительных движений. Поэтому главный вопрос заключается в том, что именно и как именно санкцио­нируется: исполнительный акт, отдельные действия, направленность деятельности, а может быть, направленность всей жизни человека.

Эмоции выполняют очень важную функцию в мотивации дея­тельности — и мы еще вернемся к этому вопросу, — но сами эмоции не являются мотивами. Когда-то Дж. Ст. Милль с большой психо­логической проницательностью говорил о «хитрой стратегии счастья»: чтобы испытать эмоции удовольствия, счастья, нужно стремиться не к переживанию их, а к достижению таких целей, которые порождают эти переживания.

Подчиненность деятельности поиску наслаждений является в лучшем случае психологической иллюзией. Человеческая деятель­ность отнюдь не строится по образцу поведения крыс с введенными в


мозговые «центры удовольствия» электродами, которые, если обучить их способу включения тока, раздражающего данные центры, без кон. ца предаются этому занятию, доводя (по данным Олдса) частоту такого рода «самораздражений» до нескольких тысяч в час. Можно без особого труда подобрать аналогичные поведения и у человека-мастурбация, курение опиума, самопогружение в аутистическую гре^ зу. Они, однако, скорее свидетельствуют о возможности извращения деятельности, чем о природе мотивов — мотивов действительной утверждающей себя человеческой жизни, они вступают в противо­речие, в конфликт с этими действительными мотивами. (...)

В отличие от целей, которые всегда, конечно, являются сознатель­ными, мотивы, как правило, актуально не сознаются субъектом: когда мы совершаем те или иные действия — внешние, практические или речевые, мыслительные, — то мы обычно не отдаем себе отчета в мотивах, которые их побуждают. (...)

Мотивы, однако, не «отделены» от сознания. Даже когда мотивы не сознаются субъектом, т. е. когда он не отдает себе отчета в том, что побуждает его осуществлять ту или иную деятельность, они^ образно говоря, входят в его сознание, но только особым образом. Они придают сознательному отражению субъективную окрашен-ность, которая выражает значение отражаемого для самого субъекта, его, как мы говорим, личностный смысл.

Таким образом, кроме своей основной функции — функции по­буждения, мотивы имеют еще и вторую функцию — функцию смыслообразования. (...)

Как уже говорилось, обычно мотивы деятельности актуально не сознаются. Это психологический факт. Действуя под влиянием того или иного побуждения, человек сознает цели своих действий: в тот момент, когда он действует, цель необходимо «присутствует в его со­знании» и, по известному выражению Маркса, как закон определяет его действия.

Иначе обстоит дело с осознанием мотивов действий, того, ради чего они совершаются. Мотивы несут в себе предметное содержание, которое должно так или иначе восприниматься субъектом. На уровне человека это содержание отражается, преломляясь в системе языко­вых значений, т. е. сознается. Ничего решительно не отличает от­ражение этого содержания от отражения человеком других объек­тов окружающего его мира. Объект, побуждающий действовать, и объект, выступающий в той же ситуации, например в роли преграды, являются в отношении возможностей их отражения, познания «рав­ноправным». То, чем они отличаются друг от друга, это не степень отчетливости и полноты их восприятия или уровень их обобщенности, а их функция и место в структуре деятельности.

Последнее обнаруживается прежде всего объективно — в самом поведении, особенно в условиях альтернативных жизненных ситуа­ций. Но существуют также специфические субъективные формы, в которых объекты находят свое отражение именно со стороны их по­будительности. Это переживания, которые мы описываем в терминах желания, хотения, стремления и т. п. Однако сами по себе они не от-

ражают никакого предметного содержания; они лишь относятся к тому или иному объекту, лишь субъективно «окрашивают» его. Возникающая передо мною цель воспринимается мною в ее объектив­ном значении, т. е. я понимаю ее обусловленность, представляю себе средства ее достижения и более отдаленные результаты, к которым она ведет; вместе с тем я испытываю стремление, желание действо­вать в направлении данной цели или, наоборот, негативные пережи­вания, препятствующие этому. В обоих случаях они выполняют роль внутренних сигналов, посредством которых происходит регуляция динамики деятельности. Что, однако, скрывается за этими сигнала­ми, что они отражают? Непосредственно для самого субъекта они как бы только «метят» объекты и их осознание есть лишь сознание их наличия, а вовсе не осознание того, что их порождает. Это и созда­ет впечатление, что они возникают эндогенно и что именно они явля­ются силами, движущими поведением — его истинными моти­вами. (...)

Переживание человеком острого желания достигнуть открываю­щуюся перед ним цель, которое субъективно отличает ее как силь­ный положительный «вектор поля», само по себе еще ничего не гово­рит о том, в чем заключается движущий им смыслообразующий мотив. Может быть мотивом является именно данная цель, но это особый случай; обычно же мотив не совпадает с целью, лежит за ней. Поэтому его обнаружение составляет специальную задачу: задачу осознания мотива.

Так как речь'идет об осознании смыслообразующих мотивов, то эта задача может быть описана и иначе, а именно как задача осозна­ния личностного смысла (именно личностного смысла, а не объектив­ного значения!), который имеют для человека те или иные его дейст­вия, их цели.

Задачи осознания мотивов порождаются необходимостью найти себя в системе жизненных отношении и поэтому возникают лишь на известной ступени развития личности, когда формируется подлинное самосознание. Поэтому для детей такой задачи просто не существует.

Когда у ребенка возникает стремление пойти в школу, стать школьником, то он, конечно, знает, что делают в школе и для чего нужно учиться. Но ведущий мотив, лежащий за этим стремлением, скрыт от него, хотя он и не затрудняется в объяснениях-мотивиров­ках, нередко просто повторяющих слышанное им. Выяснить этот мотив можно только путем специального исследования. (...)

Позже, на этапе формирования сознания своего «я», работа по выявлению смыслообразующих мотивов выполняется самим субъек­том. Ему приходится идти по тому же пути, по какому идет и объек­тивное исследование, с той, однако, разницей, что он может обойтись без анализа своих внешних реакций на те или иные события: связь событий с мотивами, их личностный смысл непосредственно сигна­лизируется возникающими у него эмоциональными переживаниями.

День со множеством действий, успешно осуществленных чело­веком, которые в ходе выполнения представлялись ему адекватными, тем не менее может оставить у него неприятный, порой даже тяжелый


эмоциональный осадок. На фоне продолжающейся жизни с ее теку­щими задачами этот осадок едва выделяется. Но в минуту, когда че­ловек как бы оглядывается на себя и мысленно вновь перебирает события дня, усиливающийся эмоциональный сигнал безошибочно укажет ему на то, какое из них породило этот осадок. И может стать­ся, например, что это — успех его товарища в достижении общей цели, который был им самим же подготовлен, — той цели, единствен­но ради которой, как ему думалось, он действовал. Оказалось, что это не вполне так, что может быть главное для него заключалось в лич­ном продвижении, в карьере. Эта мысль и ставит его лицом к лицу перед «задачей на смысл», перед задачей осознания своих мотивов, точнее, их действительного внутреннего соотношения.

Нужна известная внутренняя работа, чтобы решить эту задачу и может быть отторгнуть то, что вдруг обнажилось, потому что «беда, если вначале не убережешься, не подметишь самого себя и в пору не остановишься». Это писал Пирогов, об этом же проникновен­но говорил Герцен, а вся жизнь Л. Н. Толстого — великий пример такой внутренней работы.

III. Эмоциональные процессы

К эмоциональным процессам относится широкий класс процессов внутренней регуляции деятельности. Эту функцию они выполняют, отражая тот смысл, который имеют объекты и ситуации, воздействую­щие на субъекта, их значения для осуществления его жизни.

У человека эмоции порождают переживания удовольствия, не­удовольствия, страха, робости и т. п., которые играют роль ориенти­рующих субъективных сигналов. Простейшие эмоциональные про­цессы выражаются в органических, двигательных и секреторных из­менениях и принадлежат к числу врожденных реакций. Однако в ходе развития эмоции утрачивают свою прямую инстинктивную осно­ву, приобретают сложнообусловленный характер, дифференцируются и образуют многообразные виды так называемых высших эмоци­ональных процессов: социальных, интеллектуальных и эстетических, которые у человека составляют "главное содержание его эмоциональ­ной жизни. По своему происхождению, способам проявления и фор­мам протекания эмоции характеризуются рядом специфических за-кономерни^гей.

(...) Даже так называемые низшие эмоции являются у человека продуктом общественно-исторического развития, результатом транс­формации их инстинктивных, биологических форм, с одной стороны, и формирования новых видов эмоций — с другой; это относится так­же к эмоционально-выразительным, мимическим и пантомимическим движениям, которые, включаясь в процесс общения между людьми, приобретают в значительной мере условный, сигнальный и вместе с тем социальный характер, чем и объясняются отмечаемые культур­ные различия в мимике и эмоциональных жестах. Таким образом, эмоции и эмоциональные выразительные движения человека пред­ставляют собой не рудиментарные явления его психики, а продукт

положительного развития и выполняют в регулировании его деятель­ности, в том числе и познавательной, необходимую и важную роль. В ходе своего развития эмоции дифференцируются и образуют у человека различные виды, отличающиеся по своим психологическим особенностям и закономерностям своего протекания. К эмоциональ­ным, в широком смысле, процессам в настоящее время принято от­носить аффекты, собственно эмоции и чувства.

Аффекты. Аффектами называют в современной психологии силь-" ные и относительно кратковременные эмоциональные переживания, сопровождаемые резко выраженными двигательными и висцеральны­ми проявлениями, содержание и характер которых может, однако, изменяться, в частности, под влиянием воспитания и самовоспита­ния. У человека аффекты вызываются не только факторами, затраги­вающими поддержание его физического существования, связанными с его биологическими потребностями и инстинктами. Они могут возни­кать также в складывающихся социальных отношениях, например, в результате социальных оценок и санкций. Одна из особенностей аф­фектов состоит в тбм, что они возникают в ответ на уже фактически наступившую ситуацию и в этом смысле являются как бы сдвинуты­ми к концу события (Клапаред); в связи с этим их регулирующая функция состоит в образовании специфического опыта — аффектив­ных следов, определяющих избирательность последующего поведе­ния по отношению к ситуациям и их элементам, которые прежде вызывали аффект. Такие аффективные следы («аффективные комп­лексы») обнаруживают тенденцию навязчивости и тенденцию к тор­можению. Действие этих противоположных тенденций отчетливо обнаруживается в ассоциативном эксперименте (Юнг): первая про­является в том, что даже относительно далекие по смыслу слова-раз­дражители вызывают по ассоциации элементы аффективного комп­лекса; вторая тенденция проявляется в том, что актуализация эле­ментов аффективного комплекса вызывает торможение речевых реакций, а также торможение и нарушение сопряженных с ними дви­гательных реакций (А. Р. Лурия); возникают также и другие симпто­мы (изменение кожно-гальванической реакции, сосудистые измене­ния и др.). На этом и основан принцип действия так называемого «лайдетектора» — прибора, служащего для диагностики причаст­ности подозреваемого к расследуемому преступлению. При известных условиях аффективные комплексы могут полностью оттормаживать-ся, вытесняться из сознания. Особое, преувеличенное значение по­следнему придается, в частности, в психоанализе. Другое свойство аффектов состоит в том, что повторение ситуаций, вызывающих то или иное отрицательное аффективное состояние, ведет к аккумуляции аффекта, которая может разрядиться в бурном неуправляемом аффективном поведении — «аффективном взрыве». В связи с этим свойством аккумулированных аффектов были предложены в воспита­тельных и терапевтических целях различные методы изживания аффекта, их «канализации».

Собственно эмоции. В отличие от аффектов, собственно эмоции представляют собой более длительные состояния, иногда лишь слабо


проявляющиеся во внешнем поведении. Они имеют отчетливо выра­женный ситуационный характер, т. е. выражают оценочное личност­ное отношение к складывающимся или возможным ситуациям, к сво­ей деятельности и своим проявлениям в них. Собственно эмоции носят отчетливо выраженный идеаторный характер; это значит, что они способны предвосхищать ситуации и события, которые реально еще не наступили, и возникают в связи с представлениями о пере­житых или воображаемых ситуациях. Их важнейшая особенность состоит в их способности к обобщению и коммуникации; поэтому эмоциональный опыт человека гораздо шире, чем опыт его индиви­дуальных переживаний: он формируется также в результате эмоцио­нальных сопереживаний, возникающих в общении с другими людьми, и в частности передаваемых средствами искусства (Б. М. Теплов). Само выражение эмоций приобретает черты социально формирую­щегося исторически изменчивого «эмоционального языка», о чем сви­детельствуют и многочисленные этнографические описания и такие факты, как, например, своеобразная бедность мимики у врожденно слепых людей. Собственно эмоции находятся в другом отношении к личности и сознанию, чем аффекты, первые воспринимаются субъек­том как состояния моего «я», вторые — как состояния, происходя­щие «во мне» Это отличие ярко выступает в случаях, когда эмоции возникают как реакция на аффект; так, например, возможно появле­ние эмоции боязни появления аффекта страха или эмоции, вызывае­мой пережитым аффектом, например аффектом острого гнева. Осо­бый вид эмоций составляют эстетические эмоции, выполняющие важ­нейшую функцию в развитии смысловой сферы личности.

Чувства. Более условным и менее общепринятым является выде­ление чувств как особого подкласса эмоциональных процессов. Осно­ванием для их выделения служит их отчетливо выраженный пред­метный характер, возникающий в результате специфического обоб­щения эмоций, связывающегося с представлением или идеей о неко­тором объекте— конкретном или обобщенном, отвлеченном (напри­мер, чувство любви к человеку, к родине, чувство ненависти к врагу и т. п.). Возникновение и развитие предметных чувств выражает фор­мирование устойчивых эмоциональных отношений, своеобразных «эмоциональных констант». Несовпадение собственно эмоций к чувств и возможность противоречивости между ними послужили в психологии основанием идеи об амбивалентности, как о якобы внутренне присущей особенности эмоций. Однако случаи амбивалент­ных переживаний наиболее часто возникают в результате несовпа­дения устойчивого эмоционального отношения к объекту и эмо­циональной реакции на сложившуюся преходящую ситуацию (напри­мер, глубоко любимый человек может в определенной ситуации вы­звать преходящую эмоцию неудовольствия, даже гнева). Другая особенность чувств состоит в том, что они образуют ряд уровней, начиная от непосредственных чувств к конкретному объекту и кончая высижми социальными чувствами, относящимися к социальным цен­ностям и идеалам. Эти различные уровни связаны и с разными по своей форме обобщениями объекта чувств: образами или

понятиями, образующими содержание нравственного сознания чело­века

Существенную роль в формировании и развитии высших человече­ских чувств имеют социальные институции, в частности социальная символика, поддерживающая их устойчивость (например, знамя), не­которые социальные обряды и церемониальные акты (П. Жане). Как ц собственно эмоции, чувства имеют у человека свое положительное развитие и, имея естественные предпосылки, являются продуктом его жизни в обществе, общения и воспитания.


Анохий, Петр Кузьмич (26 января 1898 — 6 марта 1974) — советский фи­зиолог, академик АН и АМН СССР, лауреат Ленинской премии (!972). По окончании в 1926 г. Института медицин­ских знаний работал в лаборатории В. М. Бехтерева, а затем — И. П. Пав­лова, став одним из ближайших уче­ников и творческих продолжателей его учения. Интересы П. К,. Анохина с само­го начала были направлены на поиск объективного метода изучения физио­логических процессов, лежащих в осно­ве сложных форм целенаправленной деятельности человека. Разработка П. К. Анохиным положения о том, что такие формы поведения несводимы к элементарным рефлексам, но имеют в своей основе сложные физиологические «ансамбли», или «функциональные сис­темы», привела к коренной перестройке основных представлений физиологии того времени. Особое значение приобре­ла выдвинутая П, К. Анохиным еще в начале 30-х годов идея саморегуляции • поведения на основе сигналов об успеш­ности протекания действия к,разрабо танное им впоследствии представление о механизме «акцептора действия». Исследования П. К. Анохина охваты­вали широчайший круг проблем: роли тобных долей мозга в регуляции пове­дения, локализации в свете системных представлений об организации мозго­вых функций, компенсации нарушенных мозговых функций, боли и обезболива­ния, сна и бодрствования, биологи­ческой природы и физиологических ме­ханизмов эмоций и др. В последние годы П. К. Анохин работал также над проблемами "физиологических основ процессов «принятия решений». Сочинения: Проблемы центра и пе­риферии. М., 1935; Проблемы нервной деятельности. М., 1949; Биология и физиология условного рефлекса. М., 1968; Очерки по физиологии функ­циональных систем. М., 1975; Избран­ные труды. М., 1978; Системные меха­низмы высшей нервной деятельности. М., 1979; Узловые вопросы теории функциональных систем. М.,' 1980.

П. К. Ацрхин

эмоции'

Эмоции (франц. emotion, от лат. emovere — возбуждать, волно­вать) — физиологические состояния^ организма, .имеющие ярко выра­женную субъективную окраску и охватывающие все виды чувство­ваний и переживаний человека — от глубоко травмирующих страда­ний до высоких форм радости и социального жизнеощущения. (...)

Эволюция эмоций. Если исходить из того, что эмоции представля­ют собой такую форму реакций, которые непременно охватывают весь организм и приобретают ярко выраженный субъективный ха­рактер, то мы должны поставить вопрос: каково происхождение эмо­ций, когда и как они появились в процессе эволюции?

На основании дарвиновского понимания эволюции приспособи-тельных реакций организма можно утверждать, что эмоциональные состояния сыграли когда-то положительную роль, создав условия для более широкого и более совершенного приспособления животных к

Большая медицинская энциклопедия, т. 35. М., 1964, с. 339—341, 354—357.

окружающим условиям. Первичные ощущения примитивных живот­ных не могли бы удержаться в процессе эволюции и развиться в столь многогранные и утонченные эмоциональные состояния чело­века, если бы они не послужили прогрессу в приспособительной деятельности животных. В противном случае они давно были бы устранены естественным отбором. »

В чем же состоит это более совершенное приспособление?

Решающей чертой эмоционального состояния является его инте-гральность, его исключительность по отношению к другим состояниям и другим реакциям. Эмоции охватывают весь организм, они придают состоянию человека определенный тип переживаний. Производя почти моментальную интеграцию (объединение в единое целое) всех функций организма, эмоции сами по себе и в первую очередь могут быть абсолютным сигналом полезного или вредного воздействия на организм, часто даже раньше, чем определены локализации воздей­ствия и конкретный механизм ответной реакции организма. Именно это свойство организма — определять благодаря эмоции качество воздействия с помощью самого древнего и универсального критерия всего живого на Земле — выживаемости — и придало эмоциям уни­версальное значение в жизни организма. Вместе с тем организм ока­зывается чрезвычайно выгодно приспособленным к окружающим условиям, поскольку он, даже не определяя форму, тип, механизм и другие параметры тех или иных воздействий, может со спасительной быстротой отреагировать на них с помощью определенного качества эмоционального состояния, сведя их, так сказать, к общему биологи­ческому знаменателю: полезно или вредно для него данное воз­действие.

Насколько важна эта интеграция организма в эмоциональном состоянии, можно видеть на примере простой болевой эмоции, кото­рая в той или иной мере каждым человеком испытывалась в жизни.

Допустим, что имеется какое-то травматическое поражение суставной сумки. Как известно, такое поражение создает крайне тя­гостное болевое ощущение, болевую эмоцию. Какие средства может употребить наш организм для построения новой моторной координа­ции с исключением пораженного сустава? Практика показывает, что в таких случаях создаются исключительно широкие возможности вовлечения новых мышц, новых суставов и даже целых конечностей. Однако во всех этих случаях ограничивающим фактором является только ощущение боли. Организм человека осуществляет в этих слу­чаях многочисленные попытки движения, «обходя» болевое ощуще­ние, как только оно возникает. В данном случае болевая эмоция играет роль своеобразного отрицательного «пеленга», помогающего организму воздерживаться от несовместимых с жизнью движений («щажение» в медицинской практике).

Стоит только представить себе, что этот подбор не вредящих здоровью движений производился бы на основе каких-либо других критериев, например степени натяжения мышцы, угла отклонения в суставе и т. д., как сразу же станут ясными все совершенство уни­версального характера эмоциональных состояний и крайняя выгод-


ность их в приспособительном смысле. Практически весь жизненный опыт человека, начиная с первых дней жизни, помогает ему избегать вредных воздействий не на основе учета объективных параметров вредящего агента (например, острота повреждающего предмета, глу­бина погружения его в кожу и т. д.), а на основе именно того «общего знаменателя», который выражается эмоциональным состоянием:

«больно», «неприятно». (...)

Можно сказать, что всем без изъятия жизненным потребностям и отправлениям, включая и проявления интеллектуальной деятель­ности, сопутствует соответствующий эмоциональный тонус, благода­ря которому организм непрерывно остается в русле оптимальных жизненных функций.

Многочисленные факты, установленные психологами и физиоло­гами, демонстрируют некоторый единый план в архитектуре живого организма, благодаря которому все разнообразные его функции санк­ционируются или отвергаются на основании одного и того же прин­ципа — принципа их соответствия сформировавшемуся в данное время определенному эмоциональному состоянию. (...)

Биологическая теория эмоций. ... Теории эмоциональных состоя­ний отличаются одной чертой, которая и является причиной их не­достаточности: они не рассматривают эмоциональные состояния как закономерный факт природы, как продукт эволюции, как приспособи-тельыый фактор в жизни животного мира. Исходя из дарвиновской точки зрения на эволюцию полезных приспособлений, надо считать, что эмоциональные состояния, удержавшиеся в процессе эволюции и развившиеся до своего тончайшего выявления у человека, не мог­ли бы ни появиться, ни сохраниться, а тем более закрепиться наслед­ственностью, если бы они в какой-то степени были либо вредны, либо бесполезны для жизненно важных функций животного. Вопрос сво­дится лишь к тому, в чем состоит биологическая и физиологическая полезность эмоций и эмоциональных ощущений в осуществлении жизненно важных функций организма.

Если дать общую характеристику поведения живых существ (и человека в частности), то оно может быть грубо разделено на две стадии, которые, непрерывно чередуясь, составляют основу жизне­деятельности. Первую стадию можно было бы назвать стадией фор­мирования потребностей и основных влечений, а вторую — стадией удовлетворения этих потребностей. Внимательный анализ поведения животных и человека показывает, что такая классификация вполне приемлема для всех видов влечений и для любого вида удовлетворе­ния потребности. Есть все основания думать, что эмоциональные состояния при их первичном появлении в животном мире включи­лись именно в этот цикл смены двух кардинальных состояний орга­низма. Все виды потребностей приобрели побудительный характер, создающий беспокойство в поведении животного и формирующий различные типы добывательного или, наоборот, отвергающего по­ведения. Эти потребности связаны с определенным эмоциональным состоянием, большей частью тягостного, беспокойного характера. Наоборот, удовлетворение потребности или выполнение какой-то

функции, которая устраняет назревшую потребность,связано счувством удовольствия, приятного и даже иногда счувствомгедонического характера (наслаждения).

Таким образом, если проблему эмоций рассматривать с биологи­ческой точки зрения, то надо будет признать, что эмоциональные ощу­щения закрепились как своеобразный инструмент, удерживающий жизненный процесс в его оптимальных границах и предупреждаю­щий разрушительный характер недостатка или избытка каких-либо факторов жизни данного организма.

Обычно удовлетворение какой-либо биологической потребности человека не является только простым устранением этой потребности, имеющей тягостный характер. Как правило, удовлетворение, устра­няя потребность, сопровождается самостоятельным подчеркнутым положительным эмоциональным переживанием. Следовательно, с широкой биологической точки зрения удовлетворение можно рас­сматривать как конечный подкрепляющий фактор, который толкает организм на устранение исходной потребности.

С точки зрения физиологической перед нами стоит задача: рас­крыть механизм тех конкретных процессов, которые в конечном итоге приводят к возникновению и отрицательного (потребность), и по­ложительного (удовлетворение) эмоционального состояния. И преж­де всего необходимо проанализировать вопрос: в силу каких именно конкретных механизмов удовлетворение потребности создает поло­жительное эмоциональное состояние.

Биологическая теория эмоций (Анохин, 1949) построена на основе представления о целостной физиологической архитектуре лю­бого приспособительного акта, каким являются эмоциональные реакции.

Основным признаком положительного эмоционального состояния является его закрепляющее действие, как бы санкционирующее по­лезный приспособительный эффект. Такое закрепляющее действие проявляется только в определенном случае, именно когда эффектор-ный акт, связанный с удовлетворением какой-то потребности, свер­шился с абсолютным полезным эффектом. Только в этом послед­нем случае формируется и становится закрепляющим фактором поло­жительная эмоция. Можно взять для примера такой грубый эмо­циональный акт, как акт чихания. Всем известен тот гедонический и протопатический характер ощущения, которое человек получает при удачном чихательном акте. Точно так же хорошо известно и обрат­ное: неудавшееся чихание создает на какое-то время чувство не­удовлетворенности, неприятное ощущение чего-то незаконченного. Подобные колебания в эмоциональных состояниях присущи абсолют­но всем жизненно важным отправлениям животного и человека. Именно для подобных жизненно важных актов эмоция и сложилась в процессе эволюции как фактор, закрепляющий правильность и пол­ноту совершенного акта, его соответствие исходной потребности.

Как же центральная нервная система «узнает» о том, что какой-либо жизненно важный акт совершен на периферии в надлежащей последовательности и полноценном виде (утоление голода, утоление


жажды, опорожнение тазовых органов, кашель, чихание, половой акт и т. д.)? Для ответа на этот вопрос необходимо ввести два поня­тия: «эфферентный интеграл» и «афферентный интеграл». Каждому • акту периферического удовлетворения какой-либо потребности пред­шествует формирование центрального аппарата оценки результатов и параметров будущего действия—«акцептора действия» и посылка множества эфферентных возбуждений, идущих к самым различным органам и частям той системы, которая должна выполнить акт удовлетворения потребности. Об успешности или неуспешности такого акта сигнализирует поступающая в головной мозг аффе­рентная импульсация от всех рецепторов, которые регистрируют последовательные этапы выполнения функции («обратная аффе-рентация»).

Оценка акта в целом невозможна без такой точной информации о результатах каждого из посланных по эфферентной системе воз­буждений. Такой механизм является абсолютно обязательным для каждой функции, и организм был бы немедленно разрушен, если бы 'этого механизма не существовало.

Каждый на своем опыте знает, что всякая неудача в выполнении тех или иных актов создает ощущение' неудовлетворенности, труд­ности и беспокойства. Это и есть последствие того, что вторая часть периферического акта, именно результативный афферентный ин­теграл, не была создана на периферии и потому не произошло аде­кватного ее сочетания с центральной посылкой.

Суть биологической теории состоит в следующем: она утверждает, что положительное эмоциональное состояние типа удовлетворения какой-либо потребности возникает лишь в том случае, если обратная информация от результатов происшедшего действия точнейшим обра­зом отражает все компоненты положительного результата и потому точно совпадает с аппаратом акцептора действия. Биологически этой эмоцией удовлетворения и закрепляются правильность любого функ­ционального проявления и полноценность его приспособительных результатов. Наоборот, несовпадение обратных афферентных посы­лок от неполноценных результатов акта с акцептором действия ведет немедленно к беспокойству животных и человека и к поискам той новой комбинации эффекторных возбуждений, которые привели бы к формированию полноценного периферического акта, и следовательно, к полноценной эмоции удовлетворения. В этом случае полноценное эмоциональное состояние ищется способом пробных посылок раз­личных эфферентных возбуждений. Совершенно очевидно, что в этом смысле эмоциональные состояния от полноценного или неполно­ценного периферического акта являются своеобразным «пеленгом», который или прекращает поиски, или их вновь и вновь организует на другой эфферентной основе.

Из формулировки биологической теории эмоций явствует, что Джеме и Ланге в своей теории уловили правильный момент в разви­тии эмоциональных состояний, во всяком случае в появлении тех эмоциональных состояний, которые связаны с жизненно важными Отправлениями.

Однако, фиксируя внимание на периферии, ДжеМс и Ланге, [естественно, не могли раскрыть тот истинный центральный механизм I(совпадение с акцептором действия), который является-обязатель­ным и решающим условием для возникновения положительной эмо­ции (Анохин, 1949).

С другой стороны, Кеннон и Бард, фиксируя внимание на цент­ральном субстрате, в какой-то степени были также правы, поскольку конечный момент формирования эмоционального состояния совпада­ет именно с областью подкорковых аппаратов. Однако фиксация ими внимания только на центральном механизме не давала им возмож­ности раскрыть истинный механизм центрально-периферических взаимоотношений в формировании эмоций, ощущений. Эмоции вис­церального происхождения не покрывают, конечно, всех тех эмо­циональных состояний, которые составляют область эмоциональной жизни человека. Многие из этих эмоций, особенно болевая эмоция, не требуют постепенного увеличения потребности, они возникают вне­запно, и только простое устранение такой эмоции создает положи­тельное ощущение. Однако, несмотря на все эти изменения в деталях развития различных эмоций, архитектурный план возникновения эмоций остается тем же. Он распространяется также на потребности интеллектуального характера. Потребности, возникшие, например, от каких-либо социальных факторов (пусть это будет потребность в разрешении какой-то сложной технической проблемы, потребность в коллекционировании), завершаются уже'высшеи положительной эмоцией удовлетворения, как только результаты долгих и трудных исканий совпадут с исходным замыслом (акцептор, действия).

Есть основание полагать, что во всех эмоциях, начиная от грубых низших растительных эмоциональных состояний и кончая высшими социальными эмоциями, используется одна и та же физиологическая архитектура. Однако эта физиологическая архитектура может рас­сматриваться только как общая закономерность, присущая жиз­ненным явлениям различной степени сложности, но ни в коей мере не делающая их тождественными по их качественному характеру, по их содержанию. Подобные общие закономерности уже известны из об­ласти кибернетики. Именно эта закономерность — закономерность формирования аппарата оценки результатов действия до совершения самого действия и получения его результатов — является общей для различных классов явлений у живых организмов, в авторегулирую-щихся машинах и в общественных взаимоотношениях. Не удивитель­но поэтому, что на основе именно этой закономерности и по этой уни­версальной архитектуре произошло и развитие эмоциональных со­стояний человека — от первичных примитивных растительных ощу­щений до высших форм удовлетворения в специфически человеческой деятельности. '

ЛИТЕРАТУРА

А н о х и н П. К. Узловые вопросы в изучении условного рефлекса. — В. кн.: Проблемы высшей нервной деятельности. М., 1949. .


Симонов Павел Васильевич (род. 20 ап­реля 1926) — советский физиолог, док­тор медицинских наук, профессор. Окончил Военно-медицинскую акаде­мию имени С. М Кирова (1951). С 1960 г. работает в Институте высшей нервной деятельности и нейрофизиоло­гии АН СССР, где в 1965 г. возглавил вновь созданную лабораторию физиоло­гии эмоций. Лауреат премии имени И. П. Павлова 1979 г. Основные работы П В. Симонова по­священы теоретической и эксперимент тальной разработке предложенной им информационной теории эмоций. В ре­зультате выполненных П. В. Симоновым

и его сотрудниками многочисленных физиологических и психофизиологиче­ских исследований выявлен ряд новых функций отдельных структур мозга (пе­редних отделов новой коры, гиппокампа, миндалины, гипоталамуса), важных для понимания нейрофизиологических механизмов эмоциональных явлений. Сочинения: Метод К. С. Станислав­ского и физиология эмоций. М-, 1962;

Что такое эмоция? М., 1966; Теория отражения и психофизиология эмоций. М., 1970; Высшая нервная деятель­ность человека. Мотивационно-эмоцио-нальные аспекты. М., 1975.