Британия против России

Цели британской внешней политики неоднократно и открыто обсуждались в английской прессе перед Крымской войной 1854 го­да. С тех пор прошло полтора века, но последовательность бри­танцев вызывает не столько восхищение, сколько ужас: ни один нормальный человек не способен так долго и упорно ненавидеть. Неугасимая и целенаправленная враждебность лорда Джадда или Мэри Робинсон к новому русскому государству получает своё объ­яснение, если мы вспомним цели британской короны в отношении России, наиболее полно изложенные Пальмерстоном – инициатором Крымской войны – статс-секретарю по иностранным делам лорду Росселю. Насколько они злободневны, судить читателю: «Аланд­ские острова и Финляндия должны быть возвращены Швеции; При­балтика отходит к Пруссии; королевство Польское должно быть восстановлено как барьер между Россией и Германией; Молдавия и Валахия и всё устье Дуная отходят к Австрии; Крым и Кавказ от­бираются у России и отходят к Турции, причём часть Кавказа, именуемая «Черкессией», образует отдельное государство, нахо­дящееся в вассальных отношениях к Турции».

То, чего не смогли сделать английские солдаты и диплома­ты, с чудовищной последовательностью довершили большевики-космополиты: они сдали немцам практически выигранную первую мировую войну и вы­полнили тем самым первую половину плана Пальмерстона, а затем – имея под ружьём полмира – умудрились проиграть холодную войну сытым и трусливым амери­канцам. И выполнили, таким образом, план британцев на девяносто девять процентов: Чечня («Черкес­сия») пока ещё в составе России. Здесь можно говорить о КПСС как о коллективном английском шпионе.

Представляется, что наиболее действенным «ответом Керзо­ну» должно стать возвращение Думы и иных государственных инс­титутов власти в Петербург хотя бы для того, чтобы доказать давно почившему Пальмерстону: мы – великая страна, оступившаяся на крутом повороте истории, и мы никому не позволим строить в от­ношении нас планы расчленения или подавления! Мы же к вам не суёмся в Кардифф-сити с планами реанимации валлийского языка. Как бы ничтожны ни были и сам валлийский вопрос, и сам остров.

А о возвращении Думы хорошо думается на Троицком мосту в середине апреля, когда по якобы недвижной стальной толще реки шустро гонит ладожский лёд, и перспектива во все концы такая изуми­тельная, такая злато-бело-голубая, такая имперская, что хочется пригласить на этот мост лорда Джадда и спросить у него: «Как, хорошо?». И если лорд – дейс­твительно лорд, он уже никогда не станет кривить рот при сло­ве «Россия».