ЭТИКА ЛИЧНОСТИ И ЭТИКА ХАРАКТЕРА
В то же самое время в дополнение к моему исследованию восприятия я глубоко
погрузился в изучение литературы, посвященной успеху, которая была опубликована в США
с 1776 года. Я читал и просматривал сотни книг, статей и очерков в таких областях, как
самосовершенствование, популярная психология и помощь самому себе. У меня в руках
оказалась выжимка, субстанция того, что свободные и демократически настроенные авторы
считали ключом к успеху в жизни.
Исследуя двухсотлетнюю историю сочинений на тему об успехе, я обнаружил одну
поразительную особенность, связанную с содержанием этой литературы. Анализ проблем, с
которыми мы столкнулись в нашей семье, и аналогичных проблем в жизни и отношениях
множества людей, с которыми я работал на протяжении многих лет, привел к тому, что я все
более отчетливо стал понимать, что последние пятьдесят лет литература об успехе носила
поверхностный характер. Она была наполнена техниками создания имиджа, специальными
приемами быстрого действия – своеобразным "социальным аспирином" или "пластырем",
которые предлагались для разрешения острейших проблем. Благодаря этим средствам
некоторые проблемы могли временно потерять свою остроту, однако глубинные,
хронические болячки оставались нетронутыми, воспалялись и давали о себе знать вновь и
вновь. Полной противоположностью сказанному была литература первых 150 лет. Почти вся
она была посвящена теме, которую мы назовем "Этика Характера как основа успеха", Здесь
речь шла о таких свойствах, как цельность личности, скромность, верность, умеренность,
мужество, справедливость, терпеливость, трудолюбие, простота, а также приверженность
Золотому Правилу. Образцом такой литературы является автобиография Бенджамина
Франклина2. В основе своей это история о том, как человек работал над собой с целью
квалификации руководителей. (Прим. ред.)
2 Франклин, Бенджамин (1706-1790), американский просветитель, государственный деятель, ученый,
один из авторов Декларации Независимости и Конституции США. (Прим. перев.)
интеграции внутри своей личности определенных принципов и навыков.
Этика Характера учит тому, что существуют основополагающие принципы
эффективной жизни и что человек может испытать в жизни истинный успех и счастье только
в том случае, если научится воплощать эти принципы в своем характере.
Однако вскоре после окончания Второй мировой войны ключевое представление об
успехе переместилось с Этики Характера на, так сказать. Этику Личности. Теперь успех стал
рассматриваться скорее как функция социального образа личности, поведения и поступков,
навыков и техник, служащих смазкой в механизме человеческого взаимодействия. Этика
Личности имеет два основных направления: первое – техника человеческих и общественных
связей, и второе – позитивная ментальная установка (ПМУ). Эта философия в определенной
степени отражена в таких вдохновляющих и мудрых изречениях, как "Ваше отношение
определяет ваше положение", "У улыбки больше друзей, чем у хмурости" и "Можешь
достичь всего, что понял и во что поверил".
Другие направления "личностного" подхода представляют собой явную манипуляцию
или даже обман. Они побуждают вас использовать специальные приемы, чтобы понравиться
другим людям, или проявлять ложный интерес к увлечениям других, чтобы вытянуть из них
то, что вам требуется, или же демонстрировать власть и запугивать, когда это отвечает
вашим целям.
Порой подобная литература признает значение характера в достижении успеха. Однако
чаще всего рассматривает его обособленно, не отводя ему основополагающей роли, роли
катализатора. Ссылки на Этику Характера в этом случае являются формальными пустыми
словами, а истинная ставка делается на быстродействующие техники влияния, стратегию
силы, навыки общения и позитивное мышление.
Я начал понимать, что именно Этика Личности подсознательно явилась источником
тактики, которую мы с Сандрой пытались использовать в отношении нашего сына.
Задумавшись более глубоко над различием между Этикой Личности и Этикой Характера, я
понял, что мы с Сандрой получали социальное удовлетворение от хорошего поведения
наших детей. Младший сын в этом смысле нам ничего не давал. Наше представление о самих
себе и своей роли как добрых, заботливых родителей оказалось более весомым, чем наше
представление о собственном сыне и, возможно, влияло на него. С нашей стороны было
гораздо больше заботы о том, как мы видели эту проблему и как боролись с ней, нежели
истинного беспокойства за судьбу своего ребенка.
Поговорив с Сандрой, мы пришли к прискорбному выводу о сильном влиянии на наши
поступки черт нашего собственного характера и наших мотивов, а также нашего
представления о своем ребенке. Мы поняли, что социальные мотивы, двигавшие нами,
совершенно не гармонируют
с нашими глубокими внутренними ценностями и могут привести нас к "условной"3
любви к сыну и к утрате им чувства собственного достоинства Поэтому мы решили
сконцентрировать свои усилия на самих себе – не на способах поведения, а на наших
глубинных мотивах и на нашем восприятии собственного сына. Вместо того, чтобы пытаться
изменить его, мы попытались взглянуть со стороны, – отделить себя от него, ощутить его
личность, индивидуальность и достоинство.
Путем глубоких раздумий, влекомые верой и поддерживаемые молитвой, мы пришли к
тому, что увидели в сыне самостоятельную, неповторимую личность. Мы увидели в нем
бесконечные пласты возможностей, которые следовало реализовывать в соответствии с его
собственным жизненным ритмом. Мы решили устраниться и прекратить волнения, дать его
индивидуальности проявиться без нашего вмешательства. Свою естественную роль мы
3 В отличие от "безусловной", о которой будет говориться дальше. (Прим. ред.)
увидели в том, чтобы утверждать индивидуальность сына, радоваться за него и ценить его.
Кроме того, мы сознательно поработали над своими мотивами и начали культивировать
"внутренние источники безопасности", позволяющие нам добиться того, чтобы наши
представления о собственной значимости не зависели от "приемлемости" поведения наших
детей.
Стоило нам избавиться от давления прежних представлений о сыне и выработать в себе
мотивы, основанные на ценностях, как у нас начали возникать новые чувства. Мы
обнаружили, что теперь радуемся за сына, а не сравниваем его с другими, не судим его. Мы
уже больше не пытались растить его по своему подобию или сравнивать его с социальными
ожиданиями. Мы оставили попытки мягко, но целенаправленно лепить из него приемлемую
социальную модель. Потому что теперь видели в нем полноценного в основе своей, вполне
жизнеспособного человека. Мы прекратили защищать его от насмешек окружающих.
Приученный к опеке, сын поначалу испытывал немало трудностей. Он говорил об этом
нам. Мы выслушивали его, однако совсем не обязательно на это реагировали. "Тебя не
нужно защищать, – говорило наше молчаливое послание. – У тебя все в порядке".
Проходили недели и месяцы, и мало-помалу сын обретал уверенность в себе. Он начал
развиваться в своем собственном жизненном ритме. Он стал делать выдающиеся по
социальным стандартам успехи – в учебе, в общении, в спорте, – продвигаться вперед
быстрыми темпами, значительно быстрее, чем требовал естественный, так сказать, процесс
развития. Шли годы, сына выбирали на руководящие посты в различные студенческие
организации, он стал чемпионом штата по атлетике, приносил домой только отличные
отметки. Он вырос обаятельным, открытым парнем, доброжелательно относящимся ко всем
окружающим.
Мы с Сандрой считаем, что впечатляющие достижения нашего сына в большей степени
явились следствием его чувств по отношению к самому себе и его восприятия самого себя, а
не просто откликом на социальные требования окружающего мира. Этот случай преподнес
нам с Сандрой поразительный урок, весьма полезный как для воспитания других наших
детей, так и для применения в иных жизненных ситуациях. Он привел нас к основанному на
личном опыте осознанию принципиального различия между Этикой Личности и Этикой
Характера. Наше убеждение хорошо выражено в словах Псалмопевца: "Ищите в сердце
своем с усердием, ибо из него вытекают реки жизни".