Защищение праведного
— Геронда, в одной стихире поется: "Яростию подвигшеся праведнейшею"[34]. Какая ярость или гнев являются праведнейшими?
— Вопиять и гневаться от действительной боли, когда обижают других, — это "праведнейший гнев". Гневаться, когда обижают тебя самого, — это гнев нечистый. Если видишь, что кто-то страдает за святыню, то это значит, что у него есть ревность по Богу. И Христа ради юродивого можно так распознать. Если взять, например, икону и поставить ее перед ним вверх ногами, то Христа ради юродивый сразу подскочит! Такой "тест" на юродивых. Итак, есть и праведное, по Богу, негодование, и только такое негодование оправдано в человеке. Когда Моисей увидел, как народ приносит жертву златому тельцу, он, вознегодовав, поверг на землю скрижали с заповедями, которые дал ему Бог, и они разбились[35]. Финеес, внук первосвященника Аарона, совершил два убийства, а Бог заповедал, чтобы из рода его происходили священники Израилевы! Когда Финеес увидел, как израильтянин Замврий грешит с мадианитянкой Хазви перед Моисеем и всеми израильтянами, то он не удержал себя. Поднявшись от сонмища, он убил их, и гнев Божий остановился. А если бы он не убил их обоих, то гнев Божий пал бы на весь народ израильский[36]. Как это страшно! Я, когда читаю в Псалтири стих "И ста Финеес и умилостиви и преста сечь"[37], много раз лобызаю его имя. И Христос, когда увидел, как в ограде Храма продают волов, овец, голубей, увидел менял, меняющих деньги, взял бич и изгнал их[38].
Когда духовный человек, негодуя, стремится защитить себя самого в чем-то личном, то это совершенно эгоистично, это действие диавола. Такой человек извне поддается бесовским воздействиям. Если же кого-то обижают или над кем-то издеваются, то за него должны заступиться другие, и ради справедливости заступиться, а не ради своей личной выгоды. Негоже ругаться за себя самого. Другое дело — противостать обидчикам, чтобы защитить серьезные духовные вопросы, то, что касается нашей веры, Православия. Это твой долг. Думать о других и противодействовать для того, чтобы их защитить, — это чисто, потому что это совершается от любви.
Когда я уехал на Синай, то раз в одну-две недели спускался в монастырь, чтобы причаститься[39]. Дикеос[40] там был очень простой. Однажды он мне говорит "Ну нет, не каждую неделю. Монахи должны причащаться четыре раза в год". Тогда у них был обычай причащаться редко. Я надевал на камилавку куколь. "И куколя тоже не носи", — говорит он мне. Они надевали куколи только в торжественных случаях. "Как благословите", — ответил я ему и носил куколь переброшенным через плечо как шарфик. Больше этот вопрос меня не занимал. Ругаться из-за этого, что ли? Но ко Святому Причащению я каждый раз готовился и шел в церковь. Когда священник возглашал: "Со страхом Божиим и верою приступите..." — я преклонял голову и говорил: "Ты, Христе мой, знаешь, какая у меня великая нужда в Твоих Пречистых Тайнах". И я испытывал в себе настолько [ощутимое] изменение, что не могу с уверенностью сказать, довелось бы мне испытывать его в случае, если бы я не причащался. Прошло несколько месяцев, и в монастырь пришло четверо или пятеро ребят, которые подвиглись приехать на Синай из-за меня. Им тоже сказали не причащаться. Вот тогда я заговорил об этом, и вопрос был улажен.