Кодекс Законов о браке, семье и опеке РСФСР 1926г.: общая характеристика.
Главной новеллой этого нормативного акта было придание юридического значения гражданскому сожительству — фактическим брачным отношениям. Они приравнивались к юридически зарегистрированному браку. Вообще пробным камнем, позволяющим судить о реальном развитии семейного законодательства, как и прежде, служил институт брака.
В Кодексе законов о браке, семье и опеке (КЗоБСО) 1926 г. определение брака основывалось на наличии между мужчиной и женщиной таких фактических отношений, как совместное сожительство, ведение при этом сожительстве общего хозяйства, взаимная материальная поддержка, совместное воспитание детей (ст. 12). Регистрация брака рассматривалась в качестве бесспорного доказательства наличия брака.
Особое значение придавалось ведению общего хозяйства. Брачные отношения рассматривались как нечто производное от трудового союза двух лиц разного пола, двух «соработников», объединивших свои усилия в деле материального обеспечения собственного существования и существования воспроизводимого ими потомства. При последовательном проведении этого принципа в жизнь, все более очевидной становилась его извращенная нравственная природа. Судебная практика даже фактически признавала и оправдывала «многоженство», когда подтверждала права на наследование за несколькими фактическими сожительницами умершего, но еще не решаясь согласиться с оправданием многомужества. Считалось, что таким образом под брачные отношения «подводилась хозяйственная база», поскольку настоящие брачные отношения согласно этому вульгарному материалистическому подходу могут сложиться только на основе экономической связи. “Наш кодекс о браке и семье,— писал Я.Н. Бранденбургский,— не может смотреть на семью иначе, как на трудовое объединение”. Отсюда и ничем не ограниченная возможность свободного выбора партнера (соработника), абсолютная свобода развода, в большинстве случаев использовавшаяся не для раскрепощения женщины, не для высвобождения ее из-под деспотической власти мужчины, а для удовлетворения самых разнообразных, нередко откровенно безнравственных интересов представителей сильного пола.
Второе важнейшее нововведение КЗоБСО 1926 г. — переход от принципа раздельности к принципу общности в супружеском имуществе. Это было, видимо, не только необходимым, но и прогрессивным изменением в регулировании имущественных отношений супругов. Принцип раздельного имущества консервировал неравенство женщины, ее зависимость от мужа, хотя, вероятно, и был оправдан в условиях, когда для приложения женского труда в стране было не так уж много возможностей. Переход к установлению режима общности супружеского имущества, по свидетельству Г.М. Свердлова, начался еще до принятия данного кодекса. В 1922 г. Высший судебный контроль НКЮ РСФСР выносит определение, в котором признается что «… совместная продолжительная супружеская жизнь создает неизбежно такое положение, что целый ряд предметов домашнего обихода приобретается в результате совместного труда, ..., и этот труд должен, несомненно, считаться трудом производительным, создающим право на участие в результатах этого труда, т.е. общем домашнем благосостоянии». В 1925 г. Пленум Верховного Суда РСФСР в одном из постановлений признал: «… в трудовой семье на все нажитое во время брака имущество оба супруга имеют равные права…». Позднее ВЦИК выносил постановления, дополнявшие КЗАГС 1918 г., в которых признавалось, что при расторжении брака каждый из супругов сверх личного, принадлежавшего ему имущества, имеет право на получение половины имущества, нажитого совместным трудом супругов при условии брачного сожительства не менее одного года.
Начиная с 1926 г. на всей территории СССР устанавливается правило, что все имущество, нажитое в браке, является общей собственностью (имуществом) супругов.
Размер доли каждого из супругов в таком имуществе определялся при ее разделе судом. Однако размер доли, как и основания возникновения права общей собственности, определялись по-разному. В одних республиках (например, БССР) общность супружеского имущества определялась одним только фактом состояния в браке, а размер участия всегда определялся в равных долях. В других (ст. 10 КЗоБСО РСФСР) общность супружеского имущества и доля каждого определялась не только фактом состояния в браке, но и степенью участия каждого супруга средствами или трудом в создании этого имущества.
Более того, уже тогда закон предусмотрел случаи, когда при известных условиях и добрачное имущество могло становиться предметом общей собственности. Это могло иметь место тогда, когда один из супругов вкладывал в значительном объеме свой труд или средства в добрачное имущество другого супруга.
Общность имущества супругов означала, что владение, пользование и распоряжение этим имуществом происходит по взаимному согласию супругов. Никакого преимущества ни для одного из супругов в этом случае не устанавливалось. Каждый из них, осуществляя владение, пользование и распоряжение общим имуществом, предполагается действующим от общего имени. Только при купле-продаже строений требовалось прямо выраженное согласие другого супруга.
Кодекс предусматривал невиданную до сих пор норму об ответственности супругов по обязательствам друг друга. Обращение взыскания на имущество супругов по долгам супругов зависело от характера долга. Если долг был сделан в интересах семьи — при ведении общего хозяйства супругов — взыскание может быть обращено на общее имущество супругов. По личным долгам супруг, как общее правило, отвечал своим раздельным имуществом и своей долей в общем имуществе супругов.
Общая собственность супругов прекращалась, как правило, с прекращением брака. Вопрос о возможности раздела общего имущества в период существования брака долгое время считался спорным. Существовало мнение, что разделить имущество супруги могут, только расторгнув брак, а до расторжения брака раздела супружеского имущества не может быть, и что доли возникают лишь при расторжении брака.
Однако постепенно возобладала другая точка зрения, допускающая возможность раздела имущества и при существовании брака. Хотя имущественные отношения супругов и являются существенным элементом брачных отношений, неправильно было бы отождествлять брак с одним только этим элементом. Брак является более широкой общностью интересов, чем только общность имущественных интересов. Нарушение начала общности имущества супругов не всегда и не обязательно влечет за собою прекращение брака. Супруги могут разойтись в вопросе об общем имуществе, о том, как этим имуществом распорядиться, о размере доли каждого из них в этом имуществе, и расхождение между ними может вылиться даже в судебный спор. Этот спор не следует ставить в зависимость от расторжения брака.
Примечательно также, что этот кодекс оставлял мало места для правил, регулирующих алиментные отношения. Да и те правила, которые существовали, кажутся теперь крайне скупыми. Так, согласно ст. 48, размер выдаваемого родителями на ребенка содержания определялся в зависимости от их материального положения.
Кодекс 1927 г,, с одной стороны, фиксировал общепринятые положения (усыновление несовершеннолетних исключительно в их интересах, тождество отношений, возникающих в результате усыновления, с отношениями родственников по происхождению, и т.п.), а с другой — сосредоточивал внимание на перечне лиц, которые усыновителями быть не могли. Новым в кодексе 1927 г. было четкое обозначение, кто не может стать опекуном (попечителем). Причем значительная часть этих ограничений носила классовый характер, поскольку запрет касался тех, кто лишался избирательных прав:
Ø лица, прибегающие к наемному труду с целью увеличения прибыли;
Ø лица, живущие на нетрудовой доход, как то: проценты с капитала, доходы с предприятий, поступления от имущества и т.п. ;частные торговцы, торговые и коммерческие посредники;
Ø монахи и духовные служители церквей и религиозных культов;
Ø служащие и агенты бывшей полиции, особого корпуса жандармов и охранных отделений, а также члены царствовавшего в России дома.
Усыновление производилось постановлением органов опеки и попечительства, а его отмена — либо органами опеки и попечительства, либо судом. При этом родители и усыновители признавались опекунами или попечителями без специального назначения. В общих положениях, касающихся опеки и попечительства, уточнялось, когда устанавливается опека, а когда попечительство, специально предусматривались правила выбора (отбора) того и другого, подчеркивалось, что опека и попечительство осуществляются безвозмездно.
Особое место семейный кодекс 1927 г. уделял имущественным правам и обязанностям опекунов и попечителей. Перечислению сделок, которые им разрешалось заключать, сопутствовал перечень того, что опекуну (попечителю) делать нельзя. И, наконец, как и раньше, без внимания не осталось производстве дел по опеке и попечительству. Мало того, определяющие его правила даже чисто технического характера были подняты на уровень закона.
Таким образом, Кодекс законов о браке, семье и опеке РСФСР 1927 г. имел свое лицо. Сохраняя прежние положения, он не просто их повторял, а уточнял и дополнял так, как того требовало время, сообразно тому видению правовой проблемы, которое сформировалось в те годы. Женщина теперь могла вступить в брак, будучи не только более зрелой физически, но и способной самостоятельно распоряжаться своими правами.
Признание юридической силы за сожительством объяснялось тогда и объясняется сегодня необходимостью защиты интересов женщин (особенно из беднейших слоев населения), интересы которых обычно страдали от культивировавшегося при полной поддержке государства свободного отношения к заключению и расторжению брака. Так что эта мера была скорее всего попыткой остановить институт брака от дальнейшего распада.
В 1926 г. было введено общее владение супружеским имуществом, то брачный договор потерял смысл. Был восстановлен институт усыновления, и с этого года прочно утвердился в отечественном законодательстве как важнейшая форма воспитания в семье детей, лишенных родительского попечения.