Личность и общество — философская парадигма
Известный российский социолог Ю. Давыдов проследил судьбу проблемы личности в обществе и ее прав в этом мире на материале решения ее двумя известными мыслителями XX в. М. Вебером и М.Бахтиным1. Приведем здесь основные мысли статьи исследователя.
Осознание общего кризиса предшествующей социологии привело Вебера и Бахтина к отходу от свойственной времени философской теоретико-методологической парадигмы, утверждающей приоритет всеобщего перед индивидуальным. В статье «К философии поступка» М. Бахтин говорит об индивидуальном поступке как о таком «акте», который обладает абсолютной уникальностью. Задача индивида заключается в том, чтобы осознать это обстоятельство. Каждый человек, каждый индивид, реализующий себя в этих «актах», занимает собственное,
182 Часть II Деятельность СМК как реализация интересов социальных субъектов
никем «не заменимое» место в бытии, и только в таком случае может действовать как цельно-определенная личность.
В контовской социологии и в социологии Маркса господствовал социологический реализм, постулировавший безусловный примат общества как целого над составляющими его индивидами. Личность, заключенная в рамки контовско-марксовского социологического реализма, исчезала во всеобщем. Будучи «совокупностью всех общественных отношений», она полностью утрачивала индивидуальные черты. Общество оказывалось в конечном счете абсолютным над ней господином. В близком родстве с таким пониманием человека находятся гегельянски-марксистский и фрейдистский «подходы» к пониманию индивида — понимание «из-за спины», как это называл Бахтин. При таком подходе, «исполненном ученой гордыни и лукавства», индивид представал как некая марионетка неосознаваемых им сил, «руководящим указаниям» которых он должен был следовать, буквально «не ведая, что творит». Это положение имело далеко идущие последствия для обществоведческих наук.
«Человек науки» брал на себя миссию истолкователя поступков индивида, стараясь утвердить его в мысли, что индивид действует отнюдь не по собственной воле и разумению и на самом-то деле является некой «сомнамбулой, действующей вслепую».
Начиная с конца XIX в. право отдельной личности, в частности, право на невмешательство в ее жизнь, стало осознаваться как демократическая тенденция.
Внимание общества к этой проблеме возникло довольно давно. История ее началась с журнальной статьи, которую опубликовали в 1890 г. два американских адвоката, С. Уоррен и Л. Брандейз. Их статья так и называлась: «Право на частную жизнь» (англ. — Right of privacy). Темой статьи, пишет автор обзора по этой теме В. Монахов, «как раз и были правовые и этические проблемы, возникающие в ходе беспардонного (в то время довольно частого) вмешательства желтой прессы в тайное тайных человеческой жизни»1. Одновременно стали возникать законодательные акты и международные документы, обеспечивающие права человека, в том числе и право защиты частной жизни.
На уровне обыденного сознания крепло убеждение в самоценности личности как таковой. Проиллюстрируем частным примером из социо-
Глава 8 СМК и интересы Аудитории, личности и общества в целом_________183
логической практики. В ходе контент-анализа банковской рекламы западных стран (конец 80-х годов XX в.) мы обнаружили, что такая услуга, как «индивидуальное обслуживание», — первая по частоте упоминаний в банковской рекламе. Под ней подразумеваются консультации, экспертиза риска при помещении капитала, индивидуальный финансовый анализ. Важно отметить, что даже сугубо «ведомственные» отношения с клиентом приобретают в такой рекламе форму почти межличностных отношений, подчеркивается конфиденциальность услуг, обыгрываются сочетания «личный банк», «домашний банк». И еще — социологические исследования конца 70-х — начала 80-х годов отметили довольно явственную тенденцию к тому, что все большей социальной ценностью становится индивидуальность, эстетичность, физическое совершенство личности, стиль жизни, индивидуальная автономия. По-видимому, и банковская реклама не избежала этой тенденции, характерной для массового общества на данном этапе1.