Борюсь за человека, пока он сам хочет этого

Расскажу вам еще об одном из многих и многих случаев излечения безнадежных с точки зрения официаль­ной медицины раковых больных. Речь пойдет об одном из ответственных руководящих работников Камчатской области. Крутой узел противоречий в его жизни обернул­ся жестоким стрессом, пагубно повлиявшим на казалось бы несокрушимое здоровье этого человека. На непри­ятности по работе наслоились серьезные семейные неуря­дицы. В конце концов человек стал заглядывать в рюмку и много курить. А спиртное и табак—словно керосин для костра, в котором сгорает здоровье.

Поблекла его яркая кавказская внешность, потускнели черные вьющиеся волосы, цвет лица, а затем и всего тела стал желтушным. Появились явные признаки желтухи. Больного отправили в Москву в Онкологический центр, где у него выявили опухоль фатерова соска. Однако со­стояние здоровья и расположение опухоли на месте слия­ния протоков печени и поджелудочной железы вынудили хирургов ограничиться паллиативной операцией, без уда­ления опухоли.

На двадцатый день после операции больного достави­ли ко мне на врачебный прием. Его физическое состояние было далеко не из лучших: клочковатые волосы, какой-то обреченный, унылый взгляд, нетвердая походка, суту­лость, желтушная кожа.

Одним словом, случай крайне тяжелый. С другой сто­роны, красивая молодая жена, маленький ребенок. Я ре­шила пойти на огромный риск и попытаться восстано­вить здоровье больного в практически неизлечимом слу­чае злокачественной опухоли. Предупредила родных, что возможен любой исход, даже самый неблагоприятный, но они были готовы на все.

Учитывая, что больной был склонен к алкоголю и ку­рению, а питание его носило прежде «закусочный» харак­тер, я обратила особое внимание на очистку организма от токсинов. Хочу особо подчеркнуть это обстоятель­ство, поскольку в целебном питании рационы для каж­дого больного строго индивидуальны. Каких-то единых методик здесь нет и быть не может.

Мой пациент в течение нескольких месяцев питался жидкими, специально приготовленными кашами и овощ­ными соками с преобладанием свекольного. За пределы 400 ккал в сутки его рацион не выходил. Сначала больной заметно похудел, но вскоре масса его тела пришла в норму.

На четвертом месяце лечения он заметно окреп— сыграли свою роль физические упражнения с элементами динамической аутогенной тренировки, которые он вы­полнял трижды в день.

Постепенно произошли перемены и в психике больно­го, восстановление которой—важнейшее условие излече­ния в Системе Естественного Оздоровления. Он в конце концов осознал, насколько ничтожны были все те раздра­жители, которые прежде лишали его покоя. Мой пациент вновь обрел чувство радости жизни, душевное равновесие.

Чтобы закрепить все эти перемены к лучшему, я сочла необходимым отправить пациента к отцу, в родное селе­ние, где прошли счастливые годы детства, о которых больной часто вспоминал. Вскоре он вновь оказался на Кавказе, на берегах буйного Терека, в котором купался к удивлению односельчан даже зимой.

Через несколько месяцев после нашей первой встречи я уже смогла пригласить этого бывшего безнадежного больного принять участие в 500-километровом переходе через Каракумы. Но прежде я, конечно, убедилась в его полном выздоровлении: он прошел полное обследование в той же клинической больнице, где лежала в свое время Надя. Легко представить изумление врачей, когда они ознакомились с его историей болезни и убедились, что теперь это вполне здоровый человек.

Но самое интересное заключалось в том, что не об­наружив симптомов болезни, врачи тем не менее на основании выписки из истории болезни, сделанной когда-то Онкологическим центром, выдали моему пациенту справку, где черным по белому было записано: больной нуждается в оперативном вмешательстве.

Долгое время я объясняла такую сверхосторожную позицию тем, что воспитанные на постулатах симптома­тической медицины врачи не могут преодолеть недоверия к восстановительным возможностям самого человеческо­го организма. Однако впоследствии убедилась, что все не так просто. Насторожили меня настойчивые расспросы врачей о «чудодейственных секретах», которые позволя­ют мне излечивать, казалось бы, безнадежных больных. Читатель уже знает, что таких секретов у меня не было и нет. Напротив, я всюду и всем, ничего не утаивая, рассказываю о своей Системе Естественного Оздоровле­ния, которая помогает людям вернуть подорванное ис­кусственным образом жизни здоровье.

Но именно это и не устраивает ни теоретиков сбалан­сированного питания, ни представителей официальной медицины. Если бы я в дополнение к сотням существу­ющих разработала еще и свою методику, они бы вздох­нули с облегчением и не замедлили покровительственно похлопать меня по плечу, предложить, как они делают это в отношении некоторых экстрасенсов, совместные исследования, предоставить для этого свои лаборатории, понимая, что никакая отдельно взятая методика, никакой самый способный экстрасенс не представляют ни малей­шей угрозы тем теоретическим устоям, на которых зиж-дятся и теория сбалансированного питания, и современ­ная пищевая промышленность, и официальная медицина. Теоретики благословляют пищевую промышленность на уничтожение естественных свойств продуктов питания, их «оптимизацию», что в свою очередь, вызывает массовые хронические заболевания и обеспечивает постоянной ра­ботой врачей, да и экстрасенсов тоже.

Разумеется, я не отношу сказанное к подавляющему большинству врачей, которые, работая в труднейших условиях, спешат прийти на помощь больным, страда­ющим людям. И не их вина, что путь к здоровью своих

пациентов они вынуждены искать при тусклом свете офи­циальной медицины. Ее руководителей, очевидно, такое положение вполне устраивает. Ведь если бы возобладала принципиально иная точка зрения, которой придержива­юсь и я, то представители названной мной всесильной триады просто-напросто оказались бы не у дел. Но по­скольку до этого еще далеко, вернемся к нашему больно­му, точнее бывшему больному.

Увидев выданную справку, я без колебаний предложи­ла ему принять участие в известном уже читателю экспе­рименте: нашем 500-километровом переходе через пески Центральных Каракумов, настолько я была уверена в здо­ровье этого человека. Чуть подробнее расскажу и о дру­гих участниках перехода, поскольку ранее я просто их перечислила.

Кроме своего пациента, я взяла с собой молодого излеченного мною диабетика, причем не стала запасаться инсулином, настолько хорошо он себя чувствовал; сер­дечника, который незадолго до этого, как и вылеченный мною раковый больной, получил в истории болезни сле­дующую запись: допускается к работе при условии сидя­чего образа жизни и отсутствия физических нагрузок. Пошел с нами и почечник, выздоровевший благодаря Системе Естественного Оздоровления. А всего за год до этого он страдал тяжелым пиелонефритом. Меня угово­рила прийти к нему жена, которая позвонила, и, едва сдерживая слезы, сказала, что на ее просьбу положить мужа в больницу ей ответили: «Мы мертвецов в больни­цу не кладем». Это настолько поразило и возмутило меня, что я немедленно дала согласие лечить его. Мой пациент и сегодня пребывает в полном здравии. Шли с нами и бывший гипертоник, который в течение 20 лет подвергался безуспешному медикаментозному лечению, а также бывший больной, страдавший язвой головки двенадцатиперстной кишки. Врач, сопровождавшая нашу экспедицию, перенесла цирроз печени, полностью восста­новив здоровье по Системе Естественного Оздоровления.

Добавьте сюда автора этих строк, которой в то время исполнилось 75 лет, а также 59-летнего проводника, гото­вившегося к уходу на пенсию, и вы получите полное представление о составе нашей экспедиции. По всем ка­нонам официальной медицины она просто не могла со­стояться. Но, как я уже писала, состоялась и с блеском продемонстрировала безграничные возможности челове­ческого организма, возвращенного в естественные усло­вия существования, предписанные ему природой.

Мой раковый больной держался молодцом. Он был единственным участником перехода, который буквально не расставался с зеркалом, наблюдая, как меняется его внешность. Иной стала даже его походка: гибкой, мяг­кой, как у охотника.

Но месяца через два-три после перехода, почувствовав себя вполне здоровым, он вернулся к прежнему образу жизни: снова рестораны, снова спиртные напитки, «за­кусочное» питание. И, естественно, снова первые симп­томы заболевания. В ответ на его неоднократные про­сьбы я возобновила лечение, хотя не в моих правилах лечить людей, которые хотят быть здоровыми, не от­казываясь при этом ни от одной из своих пагубных привычек и пристрастий. Дело это безнадежное, посколь­ку нельзя вернуть человеку здоровье, если он этому активно сопротивляется.

Опять отправила своего пациента к отцу, который на этот раз следил за ним особенно внимательно. Но стоило больному вновь почувствовать себя здоровым, как он решил вернуться на Камчатку. Хотя я настоятельно не рекомендовала ему делать этого, зная, что старые собу­тыльники не оставят его в покое, он все же сделал по-своему. И тут я умыла руки: вести за ручку по жизни, словно мальчика в коротких штанишках, взрослого дя­дю, которого прежняя его работа должна была бы при­учить к ответственности, по меньшей мере бесполезно. Да и нет у меня для этого ни желания, ни времени.

Я могла бы долго описывать случаи излечения рака в Системе Естественного Оздоровления, поскольку по­мню всех своих бывших больных, помню истории их болезней, диагнозы, ход лечения, помню, как менялась их внешность, розовели лица, выпрямлялись согнутые боле­знью спины. И это дает мне радость бытия, силы, чтобы продолжать дело всей моей жизни. Единственное, чего я всегда избегала—это заочного лечения больных. Врач должен видеть своего пациента, а пациент—врача. Поэ­тому мне очень часто приходится отказывать обраща­ющимся ко мне с отчаянными письмами больным людям из других городов. Однако развитие техники несколько расширило мои ограниченные возможности.