НЕКОТОРЫЕ СТАТЬИ ОБ ОТНОШЕНИИ ОККУЛЬТНОЙ ФИЛОСОФИИ К ЖИЗНИ 22 страница

Но если Масонство было испорчено, то никто не в состоянии сокрушить действительного, незримого Розенкрейцера и восточного Посвященного. Символизм Вишвакармы и Сурья Викарттаны выжил, где Хирам Абиф был действительно убит, и к этому мы теперь вернемся. Это не просто астрономический, но наиболее торжественный обряд, наследие древнейших Мистерий, который перешагнул века и применяется доныне. Он олицетворяет всю драму Цикла Жизни, прогрессирующих воплощений, и как психических, так и физиологических тайн, о которых ни Церковь, ни наука ничего не знают, несмотря на то, что это тот обряд, который привел первую к величайшей из ее христианских Мистерий.


 

ОТДЕЛ XXX

«СОЛНЦЕ ПОСВЯЩЕНИЯ» МИСТЕРИЙ

Древность Тайной Доктрины может быть лучше постигнута, если показать, в какой точке истории ее Мистерии уже были осквернены тем, что стали содействовать личному честолюбию деспотов-правителей и лукавых жрецов. Эти глубоко философские и научно составленные религиозные драмы, в которых были инсценированы величайшие истины Оккультной или Духовной Вселенной и сокровенное учение знания, стали предметом преследования давно еще до тех дней, когда жили Платон и даже Пифагор. В то же время первоначальные откровения, данные Человечеству, не исчезли вместе с Мистериями; они все еще сохраняются; как наследие для будущих и более духовных поколений.

Уже давно сказано в «Разоблаченной Изиде»[511], что уже во время Аристотеля великие Мистерии утеряли свое первоначальное величие и торжественность. Их обряды вышли из употребления, и они в значительной степени превратились просто в жреческие рассуждения и стали религиозным притворством. Бессмысленно устанавливать, когда они впервые появились в Европе и Греции, так как общепризнанная история, можно сказать, почти что начинается с Аристотеля, – все, происшедшее до него, представляет собою нераспутываемую хронологическую путаницу. Достаточно сказать, что в Египте Мистерии были известны со дней Менеса, и что греки получили их только тогда, когда Орфей привез их из Индии. В статье «Была ли письменность известна до Панини?»[512] указано, что Пандавы приобрели всемирную власть и обучали «жертвенным» Мистериям другие расы еще 3300 лет до Р. X. Действительно, когда Орфей, сын Аполлона, или Гелиоса, получил от своего отца форминкс – семиструнную лиру, символизирующую семеричную тайну Посвящения – эти Мистерии уже имели поседевшую давность в Центральной Азии и Индии. Согласно Геродоту, Орфей привез их из Индии, а Орфей намного предшествует Гомеру и Гезиоду. Таким образом даже в дни Аристотеля уже мало осталось истинных Адептов в Европе и даже в Египте. Наследники тех, кто были рассеяны ордами различных завоевателей древнего Египта, в свою очередь тоже были рассеяны. Так же как 8000 или 9000 лет раньше поток познания медленно потек с плоскогорий Центральной Азии в Индию и в направлении Европы и Северной Африки, так приблизительно 500 лет до Р. X. он начал течь назад к своему старому дому и месту рождения. В течение последующих двух тысяч лет знание о существовании великих Адептов почти угасло в Европе. Тем не менее, в некоторых сокровенных местах Мистерии все еще разыгрывались во всей своей первоначальной чистоте. «Солнце праведности» все еще высоко пламенело на полуночном небе; и в то время, когда тьма покрывала лицо непросвещенного мира, в Адитах в ночи Посвящений сиял вечный свет. Истинные Мистерии никогда не были общедоступными. Элевзинии и Агры – множествам; Бог Εύβουλή «доброго совета», великое Орфическое Божество – неофиту.

Этот Бог мистерий, ошибочно принятый нашими символоведами за Солнце – кто Он был? Каждый, кто имеет какое-либо представление о древнеегипетской экзотерической вере, вполне уверен, что для масс Озирис был Солнцем на Небе, «Небесным Царем», Ро-Имфаб; что греки называли Солнце «Оком Юпитера», как для современных ортодоксальных парсов оно есть «Око Ормузда»; что, кроме того, к Солнцу обращались как к «Всевидящему Богу» (πολυόφθαλμος) как к «Богу Спасителю», к «спасающему Богу» (Α’ίτιον της σωτηρίας). Прочтите папирус Паферонмеса в Берлине и стэлу, как она переведена Мариэтт Бей[513], и посмотрите, что они говорят:

Слава тебе, о Солнце, божественное дитя!... лучи твои несут жизнь чистым и тем, готовым. ... Боги («Сыны Бога»), которые приближаются к тебе, трепещут от восторга и благоговения. ... Ты еси первородный, Сын Бога, Слово[514].

Церковь ныне ухватилась за эти термины и усматривает предчувствия о грядущем Христе в этих выражениях посвятительных обрядов и в пророческих высказываниях языческих оракулов. Но это вовсе не то, так как они прилагались к каждому достойному Посвященному. Если выражения, которые употреблялись в иератических писаниях и глифах за тысячу лет до нашей эры, теперь встречаются в хвалебных гимнах и молитвах христианских церквей, то это просто потому, что они были нагло присвоены латинскими христианами в полной надежде, что потомство об этом никогда не узнает. Все, что можно было сделать, было сделано, чтобы уничтожить подлинные языческие рукописи, и Церковь могла чувствовать себя в безопасности. Христианство, бесспорно, имело своих великих Провидцев и Пророков, как каждая религия, но их достоинство не становится сильнее от отрицания их предшественников.

Слушайте, что говорит Платон:

Знай же, Главк, что когда я говорю о творении добра, то имею в виду Солнце. Сын совершенно сходен со своим Отцом.

Ямблих называет Солнце «образом божественного разума или Мудрости». Евсевий, повторяя слова Филона, называет восходящее Солнце (άνατολή главным Ангелом, наиболее древним, добавляя, что Архангел, который polyonymous (многоименный), есть Verbum, или Христос. Так как слово Sol (Солнце) является производным от solua, Единый, или «Тот, кто только один», и его греческое название Гелиос означает «Всевышний», то эта эмблема становится понятной. Тем не менее, древние делали различие между Солнцем и его прототипом.

Сократ приветствовал восходящее Солнце, также как в наши дни его приветствуют истинные парсы, или зороастриане; и Гомер и Еврипид, как делал и Платон после них несколько раз, упоминают Юпитера – Логоса, «Слово», или Солнце. Несмотря на это, христиане утверждают, что так как оракул, спрошенный о боге Иао, ответил: «Это есть Солнце», то

Иегова евреев был хорошо известен язычникам и грекам[515],

и «Иао есть наш Иегова». Первая часть этого предложения, кажется, не имеет никакого отношения ко второй части, и менее всего заключение может считаться правильным. Но если христиане так сильно хотят доказать эту тождественность, то оккультисты ничего против этого не имеют. Только в таком случае Иегова есть также Вакх. Очень странно, что люди цивилизованного христианского мира до сих пор так отчаянно цепляются за полы идолопоклонников евреев – сабеян и солнцепоклонников, какими они были,[516] подобно черни Халдеи – и что они не в состоянии различить, что более поздний Иегова есть лишь еврейский вариант от Иа-ва, или Иао финикиян; что это имя, короче говоря, было тайным именем одного из Богов Мистерий, одного из многих Кабиров. Будучи «Высочайшим Богом» для одного маленького народа, он никогда не считался таковым Посвященным, которые руководили Мистериями, ибо для них он был только Планетарным Духом, прикрепленным к видимому Солнцу, а видимое Солнце есть только центральная Звезда, но не центральное духовное Солнце.

И Ангел Господень сказал ему (Маною): «Почему ты спрашиваешь мое имя, когда оно тайна»[517].

Как бы то ни было, тождественность Иеговы Горы Синай с Богом Вакхом едва ли оспорима, и он, несомненно – Дионис, как это уже было показано в «Разоблаченной Изиде»[518]. Где бы не поклонялись Вакху, везде существовало предание о Ниссе[519] и пещере, где он был воспитан. За пределами Греции Вакх был всемогущим «Загреем, высочайшим, из Богов», в чьем услужении находился Орфей, основатель Мистерий. Итак, если не признать, что Моисей был посвященным жрецом и Адептом, деяния которого все изображены аллегорически, тогда должно быть признано, что он лично, вместе со своим воинством израильтян поклонялся Вакху.

И Моисей построил алтарь и назвал его именем Иеговы Нисси. (или Иао-ниси, или опять Диониса)[520].

Чтобы подтвердить вышеизложенное, в дальнейшем нам следует помнить, что место, где родился Озирис, египетский Загрей, или Вакх, была Гора Синай, которую египтяне называют горой Нисса. Мощный змей был нис, שהנ, и месяц еврейской Пасхи – Нисан.


 

ОТДЕЛ XXXI

ПРЕДМЕТЫ МИСТЕРИЙ

Самыми ранними Мистериями, отмеченными в историях, являются Самофракийские. После раздачи чистого Огня, началась новая жизнь. Это было новым рождением Посвященного, после которого, подобно браминам древней Индии, он становился двиджа – «дважды рожденным»,

Посвященные в то, что по праву можно назвать наиболее благословенным изо всех Мистерий ... будучи сами чистыми[521],

говорит Платон. Диодор Сикул, Геродот и Санхуниафон финикийский – старейший из историков – говорят, что эти Мистерии имели свое начало в седой древности, вероятно, за многие тысячи лет до исторического периода. Ямблих сообщает нам, что Пифагор

Был посвящен во всех Мистериях Библа и Тира, в священнодействия сирийцев и в Мистериях финикиян[522].

Как было сказано в «Разоблаченной Изиде»:

Когда такие люди, как Пифагор, Платон и Ямблих, прославившиеся своею нравственною чистотою, участвовали в Мистериях и говорили о них с почтительностью, то не пристало нашим современным критикам судить о них (и о их Посвященных) по одному только внешнему аспекту.

Все же это как раз то, что делалось до нынешнего времени, особенно христианскими отцами. Климент Александрийский клеймит Мистерии, как «неприличные и дьявольские», хотя его слова, показывающие, что Элевзинские Мистерии были тождественны с еврейскими и даже, как он хотел бы уверить, заимствованы от них, – приводятся в другом месте настоящего труда. Мистерии состояли из двух частей, из которых Малые совершались в Агре, – а Великие – в Элевзине, и Климент сам был посвящен. Но Катарсис, или испытания очищения, никогда не были правильно поняты. Ямблих объясняет самое худшее, и его объяснение должно быть полностью удовлетворительным, во всяком случае, для каждого непредубежденного ума.

Он говорит:

Показы такого рода в Мистериях были представлены с целью освобождения нас от безнравственных страстей путем доставления удовольствия зрению и в то же время подавляя все нехорошие мысли благоговейной святостью, какая окружала эти обряды.

Д-р Уорбертон замечает:

Мудрейшие и лучшие люди языческого мира все единодушно сходятся на том, что Мистерии были учреждены чистыми и преследовали благороднейшие цели, применяя достойнейшие средства.

Хотя к Мистериям допускались люди обоих полов и всех классов, и участие в них даже было обязательным, в самом деле только весьма немногие достигали высшего и окончательного Посвящения в этих проводимых обрядах. Градации Мистерий даны нам Проклом в четвертой книге его «Теологии Платона».

Обряд совершенствования предшествует по порядку посвящению Тэлэтэ, и посвящению, Эпоптейе, или заключительному апокалипсису (откровению).

Теон из Смирны, в «Математике» также делит мистические обряды на пять частей:

Первой из которых является предварительное очищение: ибо так же не все допускаются к Мистериям, кто их желает, но имеются некоторые люди, предупреждаемые голосом глашатая, ... так как необходимо, чтобы те, которые не должны быть изгнаны из Мистерий, сперва усовершенствовались посредством определенных очищений: но после очищения следует восприятие священных обрядов. Третья часть носит название эпоптейа, или прием. А четвертая, которая является завершением и целью откровения, представляет собою (инвеституру) повязывание головы и возложение венцов[523] ... станет ли он (посвященная личность) после этого факельщиком, иерофантом Мистерий или выполнителем какой-либо другой должности духовенства. Но пятая, которая является результатом всех предыдущих, есть дружба и внутреннее сношение с Богом. И это было последнее и наиболее благоговейное изо всего в Мистериях[524].

Главные предметы Мистерий, изображаемые христианскими отцами, как сатанинские, и высмеиваемые современными писателями, были установлены, имея в виду высочайшую и наиболее нравственную цель. Нет надобности повторять здесь то, что уже было описано в «Разоблаченной Изиде»[525], что или через храмовое Посвящение, или личное изучение Теургии, каждый изучающий получал доказательство бессмертия своего Духа и сохранения своей Души. Что представляла собою последняя эпоптейа об этом дает намеки Платон в «Федре»:

Будучи посвященными в эти мистерии, которые с полным правом можно назвать самыми благословенными изо всех мистерий ... мы были освобождены от приставания зол, которые в противном случае подстерегают нас в каком-то будущем периоде времени. Также вследствие этого божественного посвящения, мы стали зрителями цельных, простых, стойких и благословенных видений, пребывающих в чистом свете[526].

Это завуалированное признание показывает, что Посвященные наслаждались Теофанией – видели видения Богов и действительных бессмертных Духов. Как правильно говорит Тейлор:

Наиболее возвышенная часть эпоптейи, или завершающего откровения, заключалась в лицезрении самих Богов (высоких Планетарных Духов), облаченных в сияющий свет[527].

Недвусмысленно по этому поводу сообщение Прокла:

Во всех этих Посвящениях и Мистериях Боги показывают многие свои формы и появляются в различных видах; а иногда, действительно, от них видим только бесформенный свет; иногда этот свет соответствует человеческой фигуре, а иногда он проявляется в другом виде[528].

И опять:

Что бы ни было на Земле, все есть подобие и тень чего-то, что находится в сфере, пока тот сияющий (прототип Души-Духа) остается в неизменном состоянии, то же самое происходит с его тенью. Когда тот сияющий, отдаляется далеко от своей тени, жизнь удаляется (от последней) на некоторое расстояние. Опять-таки тот свет представляет собою тень чего-то еще более сияющего, чем он сам[529].

Так говорит «Десатир», в «Книге Шета» (пророк Зиртушт), тем показывая тождественность своих Эзотерических доктрин с доктринами греческих философов.

Второе утверждение Платона подтверждает взгляд, что Мистерии древних были тождественны с Посвященными, практикуемыми даже теперь среди буддийских и индусских Адептов. Высшие видения, наиболее правдивые, достигались путем регулярной дисциплины постепенных Посвящений и развитием психических сил. В Европе и Египте мисты приводились в тесное единение с теми, кого Прокл называет «мистическими сущностями», «сияющими Богами», потому что, как говорит Платон:

(Мы) сами были чистыми и беспорочными, будучи освобождены от этого облекающего нас одеяния, которое мы называем телом и к которому мы теперь прикреплены, как устрица к ее раковине[530].

Что касается Востока, то:

Доктрины о планетарных и земных Питри были целиком раскрыты в древней Индии, также как и теперь, только в самый последний момент посвящения и адептам высших степеней[531].

Слово «Питри» можно теперь объяснить и кое-что добавить. В Индии чела третьей степени Посвящения имеет двух Гуру: один – живой Адепт; другой – развоплощенный и сияющий Махатма, который остается советником и наставником даже высоких Адептов. Мало таких принятых чела, кто даже видят своего живого Учителя, своего Гуру, до дня и часа своего окончательного и навсегда связывающего обета. Именно это подразумевалось в «Разоблаченной Изиде», когда говорилось, что немногие из факиров (в те дни слово чела не было известно ни в Европе, ни в Америке), какими бы

Чистыми, честными и самоотверженными они ни были, когда-либо видели астральный образ чисто человеческого питара (предка, или отца) иначе, как только в торжественный момент своего первого и последнего посвящения. В присутствии своего наставника, Гуру, и как раз перед тем, как ватоу – факир (только что посвященный чела) будет отправлен в мир живых людей вместе со своим семиузловым бамбуковым жезлом для всякого рода защиты, – его внезапно ставят лицом к лицу с неизвестным ПРИСУТСТВИЕМ (его Питара, или Отца, сияющего невидимого Учителя, или развоплощенного Махатмы). Он видит его и падает, распростершись у ног быстроисчезающей формы, но ему не доверяют великого секрета, как его вызвать, ибо это составляет высшую тайну священного слога.

Посвященный, говорит Элифас Леви, знает; поэтому «он смеет все и молчит». Так этот великий французский каббалист говорит:

Часто вы можете увидеть его печальным, но никогда – упавшим духом или отчаявшимся; часто бедным, но никогда – покоренным или жалким; часто преследуемым, но никогда запуганным или подавленным. Ибо он помнит вдовство и убийство Орфея, изгнание и одинокую смерть Моисея, мученичество пророков, муки Аполлония, Крест Спасителя. Он знает, в каком заброшенном состоянии умер Агриппа, память которого подвергается клевете доныне; он знает преследования, которые сокрушили великого Парацельса, и все, что пришлось перестрадать Раймонду Луллию до того, как настал его кровавый конец. Он помнит Сведенборга, которому пришлось притвориться сумасшедшим и даже потерять рассудок, прежде чем люди простили ему его знание; Сен Мартэна, который был вынужден прятаться всю жизнь; Калиостро, умершего, брошенным в тюрьму инквизиции[532]; Казота, погибшего на гильотине. Будучи наследником столь многих жертв, он тем не менее смеет, но тем более понимает необходимость молчания[533].

Масонство – не то политическое учреждение, которое известно под названием Шотландской Ложи, но настоящее Масонство, некоторые обряды которого все еще сохранились в Великом Востоке Франции, и которое Элиас Ашмол, знаменитый английский философ-оккультист XVII века понапрасну пытался преобразить по образцу индийских и египетских Мистерий – то Масонство покоится, по словам Рагона, великого авторитета по этому предмету, на трех основных степенях; тройная обязанность масона заключается в изучении откуда он произошел, что он такое и куда он идет; т. е. изучение Бога, самого себя, и будущего преображения[534]. Масонское Посвящение было оформлено по образцу Посвящения в малых Мистериях. Третья степень была степенью, применявшейся и в Египте, и в Индии с незапамятных времен, и память о ней держится до сих пор в каждой Ложе под обозначением смерти и воскресения Хирама Абифа, «Сына вдовы». В Египте последнего называли «Озирисом»; в Индии – «Локачакшу» (Глазом Мира), и «Динакара» (создателем дня) или Солнцем – и везде сам этот обряд носил название «врата смерти». Гроб, или саркофаг Озириса, убитого Тифоном, приносили и ставили в середине Зала Мертвых; кругом стояли Посвященные и тут же поблизости кандидат. Последнего спрашивали, участвовал ли он в убийстве или нет, и несмотря на его отрицание, после различных и очень тяжелых испытаний, Посвятитель притворно наносил ему удар по голове топориком; его бросали наземь, забинтовывали, как мумию, и плакали над ним. Затем блистала молния и раздавался гром, мнимый труп окружался огнем и наконец воскресал.

Рагон говорит о слухах, которые обвиняли императора Комода, что он однажды, играя роль Посвятителя, настолько серьезно сыграл ее в драме посвящения, что в самом деле убил посвящаемого, нанося удар топориком. Этим доказывается, что малые Мистерии еще не совсем перестали существовать во втором веке нашей эры.

Мистерии были занесены в Южную и Центральную Америку, в Северную Мексику и Перу атлантами в те дни, когда

Пешеход с севера (того места, которое когда-то также было Индией) мог достичь – едва смочив свои ноги – полуострова Аляски через Маньчжурию, через будущий Татарский пролив, Курильские и Алеутские острова; тогда как другой путник, снабженный челном, отправляясь с юга, мог перейти Сиам, пересечь Полинезийские острова и достичь любой части материка Южной Америки[535].

Они продолжали свое существование вплоть до дней вторжения испанцев. Те уничтожали мексиканские и перуанские летописи, но были предотвращены от накладывания своих оскверняющих рук на многие Пирамиды – ложи древнего Посвящения – руины которых рассеяны по Puente Nacional, Cholula и Теотихуакану. Развалины Паленке, Ококимго в Чианасе и другие в Центральной Америке известны всем. Если когда-либо пирамиды и храмы Гуиэнголы и Митлы выдадут свои тайны, то окажется, что настоящая Доктрина является предвестником величайших истин в Природе. Пока что все они имеют право называться Митла, «место печали» и «обитель (оскверненных) покойников».


 

ОТДЕЛ XXXII

СЛЕДЫ МИСТЕРИЙ

В «Королевской Масонской Энциклопедии», в статье «Солнце» сказано:

Во все времена Солнце неизбежно играло значительную роль в качестве символа, а особенно во Франкмасонстве. W. M. представляет восходящее солнце, J. W. – солнце в зените, S. W. – заходящее солнце. В друидических обрядах Архидруид представлял собою Солнце и ему помогли два других сановника, причем один представлял Луну на западе, а другой Солнце на юге в своем зените. Нет надобности обратиться к подробному обсуждению этого символа.

В этом тем более «нет надобности» потому, что Ж. М. Рагон весьма полно обсудил это, как видно в конце XXIX раздела, где приведена часть его объяснений. Франкмасонство получило свои обряды с Востока, как мы уже сказали. И если бы было правдиво сказать о современных розенкрейцерах, что «они наделены познанием хаоса, что, возможно, не представляет весьма желательного приобретения», то это замечание еще более правдиво в приложении ко всем другим ответвлениям Масонства, так как знание их членов о полном значении их символов равно нулю. Создавали дюжины гипотез, одну невероятнее другой, по поводу «Круглых Башен» Ирландии; уже одного факта достаточно, чтобы доказать невежество масонов, а именно, что, согласно «Королевской Масонской Энциклопедии», идея, что они связаны с Масонским Посвящением, сразу может быть отброшена, как не заслуживающая внимания. Эти «Башни», которые встречаются по всему Востоку в Азии, были связаны с Посвящениями Мистерий, а именно: с обрядами Вишвакарма и Викарттана. Кандидатов на Посвящение помещали в них на три дня и три ночи; это делалось там, где не имелось поблизости храма с подземным святилищем. Для каких-либо других целей эти башни не строились. Как бы ни были дискредитированы эти языческого происхождения башни христианским духовенством, которое таким образом «грязнит свое собственное гнездо», они являются живыми и неразрушимыми остатками древней Мудрости. Нет ничего в этом нашем объективном и иллюзорном мире, что нельзя бы заставить служить двум целям – доброй и плохой. Так в более поздних веках посвященные Левого пути и антропоморфисты завладели большею частью этих почитаемых развалин, которые тогда были безмолвны и покинуты своими первыми, мудрыми обитателями, и действительно превратили их в фаллические памятники. Но это было умышленное, преднамеренное и порочное, неправильное толкование их действительного значения, отклонение от их первоначального использования. Солнце – хотя всегда, даже для широких масс, μόνος ούρανου θεός, «единственный и единый Царь и Бог в небесах», и Ευβουλή, «Бог Доброго Совета» Орфея – имело в каждой экзотерической народной религии двоякий аспект, который был антропоморфизирован профанами. Таким образом Солнце было Озирисом-Тифоном», Ормуздом-Ариманом, Бэлом Юпитером и Реалом, жизнь дающим и смерть приносящим светилом. И таким образом, один и тот же монолит, колонна, пирамида, башня или храм, первоначально воздвигнутые для прославления первого принципа, или аспекта, могли стать со временем кумирней идолов, или еще хуже – фаллической эмблемой в ее грубой и животной форме. Лингам индусов имеет духовный и высоко философский смысл, тогда как миссионеры видят в нем только «неприличную эмблему»; он имеет как раз то же самое значение, которое имеют все те баалим, хамманим и бамот с колоннами из неотесанных камней Библии, воздвигнутые для прославления мужского Иеговы. Но это не меняет того факта, что пурейа греков, нур-хагс Сардинии, теокаллы Мексики и т. д., носили в начале тот же самый характер, что и «Круглые Башни» Ирландии. Они были священными местами Посвящения.

В 1877 году пишущая эти строки, цитируя авторитет и мнения некоторых наиболее выдающихся ученых, рискнула утверждать, что между терминами Хрестос и Христос существует большая разница, имеющая глубокое и Эзотерическое значение. Также, что в то время как Христос означает «жить» и «родиться в новую жизнь», Хрестос в фразеологии «Посвящения» означал смерть внутренней, низшей или личной природы в человеке; таким образом дан ключ к понимаю браминского титула «дважды рожденный», и, наконец,

Задолго до эры Христианства существовали хрестиане, и к ним принадлежали ессеи[536],

За это едва ли нашлись эпитеты достаточно оскорбительные, чтобы обозвать автора этих строк. И все же, как тогда, так и теперь автор никогда не пытался выступать с такого рода серьезными заявлениями без ссылок на такое количество ученых авторитетов, какое только можно было собрать. Так на следующей странице было сказано:

Лепсий доказывает, что слово Нофре означает Хрестос, «добрый», и что один из титулов Озириса, «Оннофре», должен переводиться как «проявленная доброта Бога». «Поклонение Христу не было всеобщим в то раннее время», – объясняет Маккензи, – «этим я хочу сказать, что Христолатрия не была еще введена, но поклонение Хрестосу – Принципу Добра – предшествовало ему за многие века и даже пережило общее принятие Христианства, Как это видно на все еще существующих памятниках». ... Опять-таки, у нас имеется надпись, являющаяся дохристианской, на надгробной плите (Spon. «Misc. Erud.,», Ant., X, XVIII, 2) Υαχινθε Λαρισσαίων Δησμόσιε πρός χρήστε χαιρε, и де Росси («Roma Settaranes», том I, tav. XXI. дает нам другой пример из катакомб – «Aelie Chreste, in Расе»[537].

Сегодня пишущая эти строки в состоянии добавить ко всем этим свидетельствам подтверждение одного эрудированного автора, который все, за что он берется, доказывает на основании геометрической наглядности. В книге «Источник Мер» имеется любопытный абзац с замечаниями и объяснениями, автор которых, вероятно, никогда не слыхал о «Боге Мистерий» Вишвакарме ранних арийцев. Трактуя о различии терминов Хрест и Христ, он заканчивает, говоря, что:

Было двое Мессий: один, который спустился в Преисподнюю ради спасения этого мира; это было Солнце, лишенное своих золотых лучей и увенчанное черными (символизирующими эту утерю), как терниями; другой же был торжествующий Мессия, вознесшийся на верх небесного свода и олицетворяемый, как Лов из Племени Иуды. В обоих случаях он имел крест; один раз в унижении, и один раз, держа его в своей власти, как закон творения. Он будучи Иеговой.

И затем автор продолжает преподносить «факт», что «было двое Мессий», и т. п., как было сказано выше. И это – оставляя в стороне божественный и мистический характер и утверждение, что Иисус целиком не зависит от этого события Его смертной жизни – показывает Его, вне всякого сомнения, как Посвященного египетских Мистерий, где разыгрывался тот же обряд Смерти и духовного Воскресения неофита, или страждущего Хрестоса на его испытании, и нового рождения через Возрождение, – ибо это был повсеместно принятый обряд.

«Преисподняя», в которую заставляли спускаться восточного Посвященного, была, как уже указывалось, Патала, одна из семи областей подземелья, которой правил Васуки, великий «змеиный Бог». Эта преисподняя, Патала, имеет в восточном Символизме точно то же разнообразное значение, какое м-р Ральстон Скиннер обнаружил в еврейском слове шиак в его применении к данному случаю. Ибо это был синоним Скорпиона – глубины Паталы будучи «пропитаны сиянием нового Солнца» – представленный «новорожденным» в славе; и Патала была и есть в одном смысле «преисподняя, могила, место смерти и дверь Гадеса, или Шеола», так как в частично экзотерических Посвященных в Индии кандидат должен был пройти через матку тёлки прежде чем проследовать в Паталу. В своем не мистическом значении это страны противоположных полушарий – Америка в Индии считается Паталой. Но в своем символизме она означала все это и еще гораздо больше. Уже один тот факт, что Васуки, правящий Бог Паталы, представлен в индусском Пантеоне в качестве великого Нага (Змея) – которым, как веревкой вокруг горы Мандара, пользовались Боги и Асуры при пахтании океана для добывания Амриты, воды бессмертия – связывает его непосредственно с Посвящением.

Ибо он также есть Шеша Нага, служащий ложем для Вишну и поддерживающий семь миров; он также Ананта, «бесконечный», и символ вечности – поэтому он «Бог Сокровенной Мудрости», снизведенный Церковью до роли искушающего Змея, Сатаны. Что то, что сейчас было сказано, является правильным, может быть проверено на основании даже экзотерического толкования атрибутов различных Богов и мудрецов как индусского, так и буддийского Пантеона. Двух примеров будет достаточно, чтобы показать, как мало способны наши лучшие и наиболее эрудированные востоковеды разобраться правильно и справедливо в символизме восточных народов до тех пор, пока они остаются в неведении в отношении соответствующих пунктов, которые можно найти только в Оккультизме и Тайной Доктрине.