Глава 16. Социально-биологические проблемы современности и обозримой перспективы 4 страница

Если эту необходимость памятливости и дальновидности в политике рассматривать, соотнося с рис. 17-1, то понятно численное преобладание мужчин среди политиков исторически устойчивых культур и исчезновение локальной цивилизации амазонок, о которых сообщают мифы древних греков и историки античности. Тем не менее, если традиции и законодательство общества налагают запрет на публичную политическую деятельность женщин, то женщины, численно уступающие мужчинам в «хвостах» распределений («Прошлое» и «Будущее» на рис. 17-1), порождают исключительно женские субкультуры, ориентированные на взаимодействие с мужчинами, также принадлежащими этим «хвостам» статистического распределения: в древней Греции — гетеры; в Европе XVIII — XIX веков — хозяйки великосветских салонов, в которых обсуждались и решались в неформальной обстановке многие политические вопросы; в Японии — гейши и т.п. И такого рода исключительно женская субкультура в полноте культуры породившего её общества дополняет безымянную субкультуру мужчин, принадлежащих тем же самым «хвостам» распределений.

Круг интересов и деятельность малочисленной группы мужчин и женщин, по своей хронологической мотивации поведения, оказавшихся в «хвостах» распределений, чужд подавляющему большинству общества, сконцентрировавшемуся в полосе «Настоящее» и вокруг неё, поскольку с их точки зрения вся деятельность тех, кто сосредоточился в «хвостах» рас­пре­делений, весьма далека от реальных жизненных проблем, т.е. от «прямо сейчас ± две недели». Поэтому не каждая женщина и не каждый мужчина из полосы «Настоящее» способны преодолеть мировоззренческую пропасть и войти в субкультуру, свой­ст­венную крайностям распределений, что и объясняет своеобразие и неподражаемость женских субкультур гетер, хозяек салонов, гейш, дополняющих сущест­ву­ющие в явном «патриархате» безымянные мужские субкультуры того же хронологического диапазона расположения на оси времени факторов, мотивирующих поведение.

Теперь вернёмся к теме биологической основы цивилизации «Человека разумного». Вне зависимости от особенностей той или иной достаточно развитой культуры, — генетическая программа развития организма и личностной психики продолжает работать и после того, как девочки становятся «умненькими-благоразум­нень­ки­ми», а мальчики в играх с опасностями в большей или меньшей мере осваивают интеллект и навыки самообладания и некоторой ответственности за других. Тем более это касается эпохи, когда культура находилась на близком к нулю уровне развития, а кроме того — при условии, что в ней ещё не сложились членовредительские традиции[115], вследствие чего она не оказывает сколь-нибудь значимого извращающего или угнетающего воздействия на телесное развитие и формирование психики будущих мужчин и женщин.

В аспекте биологии цель взросления всякой особи — внести свой вклад в продолжение жизни популяции биологического вида в новых поколениях, и делаться это в биосфере должно в «автоматическом» режиме, тем более — при неразвитости культуры. Поэтому в жизни подрастающих поколений биологического вида «Человек разумный» наступает пора, когда завершается процесс формирования репродуктивной и эндокринной систем организма и активизируются половые инстинкты — инстинктивные программы продолжения рода.

С этим возрастным периодом, получившим название «период полового созревания», связано ещё одно различие генетических программ развития организмов и психики мальчиков и девочек. Окончательное формирование репродуктивной и эндокринной систем организмов как мальчиков, так и девочек (как и развитие их организмов вообще) требует двигательной активности. При этом для полноценного развития организма мальчика объём физических нагрузок должен быть примерно в 4 — 6 раз больше, чем это необходимо для развития девочек.

Дефицит движения у мальчиков ведёт к недоразвитости репродуктивной и эндокринной систем, что в конечном итоге может выражаться в бесплодии и в нарушениях психической деятельности. Соответственно этому обстоятельству, если образ жизни цивилизованного общества навязывает мальчикам-подросткам гиподинамию, то такая цивилизация идёт по пути биологического вырождения к гибели вследствие подавления её культурой мужского начала.

Девочкам для развития их организмов тоже требуется движение. Но если объём физических нагрузок для них превышает биологический оптимум, то для того, чтобы скелетно-мышечная система могла справляться с избыточными для девочки нагрузками, им требуется перестройка гормонального фона в сторону мужского типа. Поэтому под воздействием избыточных для девочки систематических физических нагрузок[116] происходит извращение развития её эндокринной системы, а скелетно-мышечная система обретает мужские черты (узкий таз, отсутствие талии, широкие плечи), что также может сопровождаться нарушениями психической деятельности. Как следствие избыточные физические нагрузки для девочек в период полового созревания влекут за собой проблемы репродуктивного здоровья.

Соответственно система образования правильно цивилизованного общества должна обеспечивать необходимую двигательную активность как мальчикам, так и девочкам, что подразумевает специфику курсов физической культуры в мужском и женском образовании. Это безальтернативно необходимо для обеспечения репродуктивного и психического здоровья представителей обоих полов в новых поколениях.

В продолжении рода участвуют двое, но вопрос в том, чья инициатива первична? — В нашем понимании, в полном соответствии со всем комплексом инстинктивных программ представителей обоих полов, нормально, когда инициатива проистекает от женщины. И далее процесс носит «многошаговый характер».

На первом шаге женщина интуитивно выбирает того, кто должен стать отцом её детей. Этот выбор формируется психикой в целом и только отображается на уровень сознания. В результате совершения выбора она излучает во внешний мир поток информации, восприняв который, её избранник обращает на неё своё внимание. Но при неточном задании параметров избранника в запросе-вызове откликнуться на него могут несколько претендентов (либо никто — если запрос жизненно не состоятелен).

После этого начинается фаза мужской активности с целью «завоевания» женщины. Эта фаза процесса поддаётся лучшему восприятию сторонними наблюдателями, нежели формирование запроса-вызова и его излучение, вследствие чего и возникает иллюзорное мнение о том, что «мужское начало» носит активный характер во взаимоотношениях полов, а «женское начало» — носит пассивный характер.

А далее как во многих информационных технологиях наших дней: после того, как на первом шаге задан пароль, на одном из последующих шагов необходимо его подтвердить; и только если пароли, вводимые на обоих шагах совпадут, процесс будет продолжен. Аналогично происходит и во взаимоотношениях мужчины и женщины: встретившись с обращённым на неё и вызванным ею же вниманием мужчины, женщина либо подтверждает свой первоначальный выбор, позволяя мужчине строить взаимоотношения с нею и соучаствуя в этом строительстве — вплоть до совокупления, зачатия и рождения детей и сопровождения их на пути ко взрослости; либо не подтверждает его, оставляя мужчину в состоянии переживания неудовлетворимого вожделения, обычно безосновательно именуемого «отвергнутой его любовью»[117] (отказ в подтверждении первичного выбора может быть следствием разных причин: социокультурных — принадлежность избранника к нежелательным социальным группам; несвоевременности момента подтверждения по отношению к каким-то сопутствующим обстоятельствам; женщина ещё сама не осознала своего выбора; мужчина «недоухаживал» либо «переусердствовал в ухаживании» и многое другое).

Но кроме того, это подтверждение выбора на втором шаге при неточности (расплывчатости) требований к претенденту в исходном запросе-вызове нормально является подтверждением только для кого-то одного, вследствие чего оно же является и отказом для всех других откликнувшихся (т.е. М.И. Цветаева не во всём права в своём объяснении процедуры П.Г. Антокольскому).

С этой же первичной инициативой женщины в выборе отца своих будущих детей связан и вопрос о пресловутой «мужской полигамии». Для обеспечения устойчивости популяции в биосфере действительно предпочтительнее, ежели в зачатии новых поколений будут участвовать преимущественно наиболее жизнеспособные самцы, и соответственно — на уровне биологической организации вида «Человек разумный» нет никаких причин блокировать какими-либо инстинктивными поведенческими программами то, что идёт на благо выработке жизнеустойчивой породы и поддержанию здоровья популяции в преемственности поколений в режиме «автоматически-инстинктивного» воспроизводства популяции. И это обстоятельство также предполагает конкуренцию самок-оценщиц за наиболее перспективных по их интуитивным оценкам продолжателей рода каждой из них. То обстоятельство, что избранник может быть спутником жизни другой женщины и отцом её детей, также не может быть препятствием для того, чтобы жизнеустойчивый самец стал отцом детей других самок, выиграв во внутривидовой конкурентной борьбе за продолжение рода у других самцов, в том числе и у их спутников жизни и отцов их других детей[118]. Кроме того, при более высокой смертности мужчин, полигамия — средство обеспечения социальной защищённости «избыточных» (по отношению к численности мужчин) женщин и их детей[119].

Наряду с описанной выше нормальной алгоритмикой инстинктивного полового поведения встречается и сексуальная инициатива, исходящая от самцов, обусловленная похотью — не ориентированным ни на кого энергетическим потенциалом[120], оказавшимся подключённым к репродуктивной системе организма. В нормальном течении процесса, если не было запроса-вызова со стороны женщины, такая инициатива самца встречает отказ со стороны женщины. Двухэтапность женской алгоритмики вовлечения партнёра в процесс воспроизводства новых поколений (сначала запрос-вы­зов, потом — подтверждение) жизненно оправдана и в случае, когда женщина отвергает обращённую на неё мужскую инициативу: по сути женщина отвергает претендента «хакера», которого она не вызывала и который претендует только на секс с нею в обход нормальной инстинктивной алгоритмики распределения ролей представителей обоих полов в процессе воспроизводства новых поколений биологического вида. Иначе говоря, женщина отвергает партнёра, в психике которого отсутствуют или каким-то образом оказались заблокированы инстинктивные программы безусловного подчинения мужчины женщине, в силу чего самцу «секс-активисту» свойственны программы поведения «кукушечьего типа»[121], и его жизненные принципы в отношении множества женщин без каких-либо исключений выражаются в поговорках «наше дело — не рожать (а тем более, — не воспитывать): сунул, вынул и бежать»; «не е…, где живёшь, не живи, где е…».

Отвергая такого претендента на близость с нею, если соотноситься с комплексом инстинктивных программ воспроизводства новых поколений, биологически полноценная самка упреждающе интуитивно отвергает высокую статистическую предопределённость остаться одной с малышом на руках и тем самым ухудшить условия жизни детей, появление которых возможно в результате соития с таким партнёром.

Высокое самомнение самцов-«секс-активистов» такого типа, убеждённых в том, что они, будучи «гигантами секса», — «элитные самцы», — безосновательно: в действительности они — не биологическая элита самцов, а биологически дефективные особи по отношению к задаче воспроизводства поколений биологического вида[122]. Достойные их пары — «всегда готовые» самки, а также и сексуально ненасытные (похотливые) самки, постоянно пребывающие «в активном поиске»[123], о биологической дефективности которых по отношению к задаче воспроизводства новых поколений было сказано ранее в одной из сносок. Такие самцы «гиганты секса» и самки «всегда готовые» и постоянно пребывающие в «активном поиске» — отродье биологического вида («биологический мусор»), поскольку если бы в некой популяции все самцы и самки были такими, то популяция бы вымерла в течение нескольких поколений вследствие крайне низкой степени защищённости самок и детей в период их недееспособности и сниженной дееспособности (при воспроизводстве новых поколений исключительно на основе инстинктивных программ поведения при близком к нулю уровне развития культуры и отсутствии культурно обусловленного принуждения индивидов к определённому образу жизни и стилю поведения, включая и половое поведение).

И таким образом генетические программы развития организма и становления личностной психики, а также и инстинктивные программы полового поведения обеспечивают воспроизводство популяций вида «Человек разумный» в «автоматическом режиме» при близком к нулю уровне развития культуры.

Есть ещё один физиологический аспект жизни организма, связанный с генетической программой его развития. Это вопрос о режиме питания и рационе. В период до завершения работы программы взросления организма главная задача питания — обеспечить рост организма, развёртывание и развитие его структур. В период взрослой жизни эта задача становится неактуальной, а актуальной становится задача поддержания организма в здоровом и работоспособном состоянии.

Есть то, что медицина называет «конституцией организма», и в этой матрице, определяющей строение организма, генетически прописано количество разнофункциональных клеток, образующих ткани, органы, системы организма, при котором организм здоров и работоспособен. Этим клеткам требует определённое количество пищи. Если человек систематически недоедает, то он утрачивает здоровье вследствие невозможности поддерживать необходимую для этого организма динамику воспроизводства и обновления клеток. Если он съедает больше, чем это необходимо для его клеток в соответствии с его индивидуальной конституцией, то всё избыточно им съеденное вовсе не идёт в «носимый запас», который можно неограниченно наращивать на случай возможного в будущем голода, а идёт на прокорм микроорганизмам, для которых наши организмы — среда обитания, и кроме того — откладывается в виде разнородных биохимических загрязнений как в клетках, так и вне клеток в структурах организма. Всё это в совокупности ведёт к большей или меньшей утрате здоровья.

Поэтому переход во взрослость, когда развёртывание структур организма завершается, нормально должен сопровождаться и сменой режима и рациона питания. В жизни женщин периодам беременности и кормления грудью также должны сопутствовать свои режимы и рационы питания, отличные от режима и рациона питания в другие периоды их жизни.

Однако, описанный выше комплекс генетических программ развития организмов и инстинктивных программ поведения особей обоих полов — это только предпосылки к тому, чтобы «лысая», «недоношенная» (к моменту рождения), говорливая «обезьяна» вида «Homo sapiens» могла с течением исторического времени состояться в качестве Человека. Если бы полноценный человек был только одним из многих видов животных в фауне Земли, то описанного выше комплекса генетических программ развития организмов и инстинктивных программ было бы вполне достаточно для того, чтобы этот вид устойчиво воспроизводил себя в биосфере Земли аналогично тому, как это имеет место в жизни всех видов обезьян. Однако, всё же человек в потенциале своего личностного и социокультурного развития — не дикая обезьяна и не обезьяна, выдрессированная культурой, а представитель качественно иного уровня организации Природы: т.е. смысл его жизни (и личностный, и видово́й) не в том, чтобы из поколения в поколение заполнять собой экологическую нишу; воспроизводство вида в преемственности поколений — только предпосылка и основа для реализации истинного смысла жизни человека, т.е. воплощения в жизнь предопределения Божиего в отношении «Человека разумного», которое человеку необходимо познать и воплотить в жизнь[124]. Поэтому кроме комплекса инстинктивных программ поведения вид «Человек разумный» несёт и потенциал развития культуры, представляющей собой инструмент реализации смысла жизни человечества в русле Промысла.

Биологически этот потенциал развития культуры[125] включает в себя:

· систему чувств[126],

· интеллект,

· память.

При этом система чувств включает в себя как чувства, развивающиеся и осваиваемые в «автоматическом» режиме при отработке генетической программы развития организма, так и чувства, востребуемые и развиваемые только осознанно волевым порядком по осознании тех или иных потребностей или открывшихся возможностей. Последнее касается, прежде всего, комплекса так называемых «духовных чувств» — всего того, что позволяет индивиду осознанно воспринимать информацию на тех или иных полевых носителях (всё это относится обычно к «чудесам» и «сверхспособностям»[127]). Но это же касается и интеллекта: освоение по минимуму — в автоматическом режиме, освоение по максимуму — ТОЛЬКО осознанно волевым порядком вследствие востребованности.

Поскольку совесть — врождённое религиозное чувство (канал информационного обмена с Богом), данное человеку Свыше и изначально подключённое к бессознательным уровням психики, то потенциал развития культуры вида «Человек разумный», в отличие от потенциала развития культуры других биологических видов, например, орангутанов, включает в себя «неотмирную», «мистическую» составляющую, инструментом реализации которой является воля человека[128].

И хотя потенциал развития культуры — врождённый, однако освоение его индивидом[129] — процесс, обусловленный, во-первых, само́й культурой — в том её виде, в каком она сложилась в соответствующую историческую эпоху, и природно-географическими факторами[130], во-вторых, оценками этой культуры во всей её многогранности самими людьми в смысле «хорошо — плохо», и в-третьих — Вседержительностью Божией. При этом процесс телесно-био­поле­вого развития организма[131] и процесс формирования личностной психики как информационно-алгоритмической системы[132] протекают параллельно друг другу, воздействуя друг на друга на всём протяжении взросления, во взаимодействии с внешней средой в обоих её аспектах — природно-географическом и социокультурном.

Поскольку это разные аспекты развития индивида, то правомерен вопрос: что должно завершаться раньше:

· формирование личностной психики?

· либо формирование телесно-биополевых структур организма?

Современная цивилизация, а страны-лидеры в деградации на пути технократического развития — в особенности, вообще не задумывается над этими вопросами. Однако, в реликтовых культурах, сохранивших себя до наших дней со времён «доцивилизационной» древности (во мнении многих — «дикости»[133]), все ритуалы (инициации), сопровождавшие переход из детства во взрослость в смысле признания обществом за индивидом прав взрослого человека, приходились на возраст 12 — 15 лет.

* * *

Один из реликтовых примеров такого рода даёт иудаизм.

«Согласно законам иудаизма, когда еврейский ребёнок достигает совершеннолетия (13 лет для мальчиков и 12 для девочек), он становится ответственным за свои поступки и становится, соответственно, бар- или бат-мицва. Во многих консервативных или реформистских синагогах девочки празднуют бат-мицву вместе с мальчиками в 13 лет. До этого момента ответственность за соблюдение ребёнком законов и традиций иудаизма несут родители. После достижения этого возраста дети берут всю ответственность за соблюдение этических, ритуальных и других норм иудаизма на себя и получают право участвовать во всех сферах жизни еврейской общины»[134].

И это — один из факторов, который необходимо понимать, поскольку он объясняет, почему библейский проект порабощения человечества от имени Бога успешно продвигался на протяжении многих веков: те, в ком воспитана ответственность за что-либо (особенно за что-либо общественно значимое, обуславливающее жизнь общества), как культурно своеобразная общность в подавляющем большинстве случаев имеют преимущество перед теми, кому свойственна безответственность во всём (или ответственность, ограниченная «забором» исключительно его собственной «хаты с краю»).

Если признавать достоверными свидетельства летописей, то и на Руси отмечены случаи, когда князья в возрасте 13 — 15 лет осуществляли функции полководцев. Т.е. за подростками это право признавалось потому, что они были подготовлены личностно-психическим развитием к осуществлению соответствующих функций к этому возрасту, хотя организм в аспекте развитости к этому возрасту телесных и биополевых структур ещё не завершил процесс формирования.

* *
*

Если считать, что телесно-биополевое (структурное) развитие организма завершается к возрасту 18 — 23 лет[135], то получается, что в древности все были убеждены в том, что формирование личностной психики (в некотором смысле) должно нормально завершаться раньше, нежели будет завершено телесно-био­по­ле­вое (структурное) формирование организма индивида. В противном случае индивид с высокой статистической предопределённостью будет несостоятелен как взрослый — ответственный за себя и заботливый о других член общества.

Здесь необходимо пояснить выделенное курсивом в предыдущем абзаце обстоятельство: формирование личностной психики это процесс двухаспектный:

· один аспект — формирование структуры психики как системы алгоритмов обработки информации и системы взаимосвязей между специализированными алгоритмами (это формирование личностной культуры чувств, интеллектуальной и психической деятельности в целом);

· второй аспект — освоение знаний (информации) и трансформация знаний в практические навыки в русле соответствующих обстоятельствам алгоритмов, наличествующих в психике.

Понятно, что подросток в возрасте 12 — 15 лет знает меньше, нежели человек в возрасте 20 и более лет. Соответственно, тестировать подростка на осведомлённость, домогаясь от него осведомлённости, полностью идентичной осведомлённости взрослых, — заведомо бессмысленное занятие[136], хотя каким-то минимальным набором знаний, которыми владеют взрослые, он тоже должен владеть, поскольку это необходимо для его интеграции в общество взрослых. А вот тестирование на проявление в действиях структуры психики, которая признаётся в данном обществе нормальной для полноправных взрослых, — имеет некоторый смысл.

И если вывести из рассмотрения особенности ритуалов перехода из детства во взрослость, сложившиеся в разных реликтовых культурах и известные по истории древних цивилизаций[137], то смысл их всех один — убедиться в том, что претендент во взрослость способен к проявлению воли и не является невольником инстинктов и обстоятельств. Именно по этой причине все ритуально оформленные процедуры перехода из детства во взрослость, известные этнографии и истории, приходятся на возраст 12 — 15 лет, и по отношению к подавляющему большинству претендентов на статус взрослого упреждают пробуждение (активизацию) многих инстинктивных поведенческих программ (прежде всего — упреждают пробуждение половых инстинктов). Причина проста: если волевые навыки к этому возрасту уже выработаны и освоены, то индивид способен быть властным над инстинктивными позывами и автоматизмами инстинктивного поведения в тех условиях, когда отработка инстинктивных программ поведения по тем или иным причинам в жизни общества оказывается неуместной[138].

Неспособность претендента пройти ритуальные процедуры должным образом имела для него определённые последствия — разные в разных культурах: возможность пройти их повторно спустя какое-то время, пожизненный «детский статус», изгнание из общества, подневольное рабство (т.е. статус вещи, а не статус члена общества).

В отличие от ритуальных процедур перехода во взрослость реликтовых культур и культур древних цивилизаций, — выпускные экзамены в общеобразовательных школах «высоко цивилизованных» обществ (в том числе и выпускные экзамены в школах советской эпохи и нынешние ЕГЭ по всем предметам), ориентированы большей частью на оценку осведомлённости выпускника[139] и только отчасти — на выявление и оценку его интеллектуальных способностей (как мощи интеллекта, так и его специализации).

Вопрос же о наличии волевых качеств у претендента на «аттестат зрелости» в системе всеобщего образования[140] «высоко цивилизованных» обществ вообще не встаёт: графа «прилежание», которая наличествовала в аттестатах в XIX веке и хотя бы на основании субъективных мнений учителей и выработки некоего общего их мнения на «педагогическом совете», отчасти характеризовала именно волевые качества учащегося, в ХХ веке сначала утратила своё значение, а потом и вовсе была исключена из школьных аттестатов.

Как уже было отмечено в Части 1 настоящего курса, человек состоявшийся — это осмысленная воля в русле личностного исповедания Промысла Божиего на основе врождённого религиозного чувства — совести[141]; воля, подчинившая себя совести, создавшая диктатуру совести.

Поэтому самое страшное, что могут сделать родители с ребёнком, которого им доверил Бог, — добиться от него безусловного послушания. В результате гасится инициатива, совесть и стыд исключаются из алгоритмики психики или подавляются, не развивается воля. За это приходится расплачиваться, начиная с вступления детей в подростковый возраст, и не только самим детям и их родителям, но и окружающим и потомкам. Инстинктивные программы поведения ориентированы на решение определённых задач особи и коллективов, и их активация не всегда уместна в обществе потому, что в жизни людей есть задачи, выходящие за пределы функций, возложенных на комплекс инстинктов. И единственное, что в психике человека может останавливать «автоматическую» отработку инстинктивных программ в соответствующих ситуациях-раздражителях, — это воля. А активность воли, всегда действующей с уровня сознания, требует осознанной осмысленности целеполагания, как минимум; а в идеале — реализация любых полных функций управления в обществе людей должна быть подчинена диктатуре совести, что может быть реализовано только осмысленно волевым порядком, отличающим совесть от всех прочих «внутренних голосов».

Поэтому если родители (или иные воспитатели) в детстве смогли добиться безусловной подчинённости, то вступая в возраст, когда пробуждаются инстинкты, работающие во взрослый период жизни особи, индивид, не обладающий волей или обладающий волей, но не выработавший благой осмысленности целеполагания и поведения по совести, безальтернативно становится невольником половых инстинктов и инстинктов стадно-стайного поведения.

То же может получиться и в случае, если родители уклоняются от воспитания ребёнка, вследствие чего его недоразвитая психика формирует его поведение таким образом, что ребёнок, взрослея, становится жертвой своей собственной возрастной недальновидности и безответственности.

Что касается подневольности половым инстинктам, то последствия общепонятны: половая распущенность подростков вне зависимости от пола каждого из них, «нежелательные» беременности, венерические заболевания, половые извращения, как следствие жажды новых удовольствий[142], и далее — расхлёбывание последствий всего этого на протяжении всей остальной жизни.

А вот последствия подневольности инстинктам стадно-стай­ного поведения подавляющему большинству непонятны, хотя известны не менее широко, чем последствия подневольности половым инстинктам.

Есть виды животных которым свойственно то, что биологи называют «клубным поведением»[143]. «Клубное поведение» выражается в том, что особи вида собираются вместе и … не делают ничего, что служило бы удовлетворению тех или иных их потребностей: охота, оборона от охоты на них, групповая миграция и т.п. — ничто из этого не является целью «клубного поведения». Особи в «клубном поведении» просто собираются вместе и проводят время. В «клубах» нет иерархии, поскольку в них обычно собираются особи одного иерархического статуса. Цели «клубного поведения» и задачи, которые решаются в нём, непонятны, поскольку не связаны напрямую с удовлетворением тех или иных физиологических потребностей. Если вспомнить о биополевой физиологии организмов, то «клубное поведение» может быть объяснено: оно необходимом некоторым биологическим видам для настройки организмов на определённую общность, на включение особей в эгрегор стаи. Если это достигается, то пребывание среди себе идентичных в «клубе» — психологически приятно, и эта приятность является внутренним стимулом особи к соучастию в «клубном поведении». В биосфере «клубы» формируются сначала по поколениям в возрастном периоде, когда особи способны к более менее самостоятельному поведению без непрестанной опёки старших, но ранее достижения взрослости, а во взрослости — могут объединять особей без различия их принадлежности к разным поколениям в популяции.

Виду «Человек разумный» тоже свойственно «клубное поведение». Люди втягиваются в него в подростковом возрасте. С точки зрения взрослых, увязших в суете «высоко цивилизованной» жизни, это — пустая трата времени подростками, поскольку в «клубном поведении» людей тоже нет никакой явно полезной деятельности: только эмоционально приятное общение с себе подобными, цели (смысл) которого сами подростки объяснить не могут не только себе, но и своим родителям и прочим взрослым. Единственное, что известно (а многим памятно по своему детству и юности) и что о́бще всем «клубам», — это то, что эмоции положительны вне зависимости от того, чем участники общения как бы занимаются: просто сидят и разговаривают о чём придётся, слушают какую-то музыку, делают что-то ещё; даже если приобщаются к алкоголю и другим психотропам и наркотикам, то и это изначально — не цель общения в «клубе», а просто нечто попавшее в среду «клубного поведения» или сопутствующее ему.

«Клубное поведение», начинающееся в виде «Человек разумный» в подростковом возрасте, — такая же биологическая потребность, как и игры с опасностью для мальчиков и игры в «дочки — матери» для девочек. И одна из задач строительства культуры высоко цивилизованного общества в том, чтобы эта генетически запрограммированная потребность подростков реализовывалась в обществе безопасным для всех образом и, прежде всего, — безопасным образом для будущего самих подростков. Именно для этого к подростковому возрасту ребёнок должен быть добросовестным носителем благого смысла жизни и обладать волевыми качествами, позволяющими ему не стать жертвой порочных «клубных» субкультур.