Ловушка восьмая: безудержный танец – одержимость и зависимость
Старая дама допустила в своих суждениях три ошибки. Хотя в идеале ее можно считать охранительницей, руководительницей души, но она слишком слепа, чтобы видеть природу башмачков, за которые сама же заплатила. Она не способна увидеть, как девочка попадает под их чары, не способна разглядеть сущность мужчины с рыжей бородой, поджидающего их у церкви.
Старик с рыжей бородой стучит по подошвам красных башмачков: тикки‑тук‑тук! – и от этой щекочущей дроби девочкины ноги пускаются в пляс. Она танцует – ах как она танцует! – вот только остановиться не может. И старая дама, которая должна действовать как охранительница души, и девочка, чей образ призван выражать радость души, полностью отрезаны от инстинкта и здравого смысла.
Девочка перепробовала все: она подлаживалась к старой даме и не подлаживалась, таскала исподтишка, была паинькой, потеряла власть над собой и танцевала до упаду, пришла в себя, снова старалась быть паинькой. Острая жажда души и смысла заставляет ее еще раз схватить красные башмачки, зашнуровать их и пуститься в последний танец – танец в пустоту бессознательного.
Она научилась видеть в сухой, жестокой жизни норму и тем самым породила в теневой области души еще большую тоску по башмачкам безумия. Человек с рыжей бородой произвел что‑то на свет, но это не дитя, а смертоносные башмачки. Девочка начинает раскручивать и растрачивать свою жизнь, но это, как и любая зависимость, приносит не изобилие, надежду и счастье, а лишь муки, страх и изнеможение. Она не ведает покоя.
Когда танец приносит ее на церковный двор, ей преграждает дорогу ужасный призрак. Он произносит над ней проклятье: "Так и будешь плясать в своих красных башмачках, пока сама не станешь призраком, привидением, пока от тебя не останутся кожа да кости, – сулит он. – Так и будешь плясать от двери к двери, из деревни в деревню, будешь трижды стучать в каждую дверь. А когда люди выглянут и увидят тебя, то испугаются, как бы и с ними такого не приключилось. Пляшите, красные башмачки, танцуйте до упаду!" Так ужасный дух ставит на ней печать одержимости – которая равноценна зависимости.
Жизнь многих творческих женщин развивалась по той же схеме. Подростком Джейнис Джоплин пыталась приспособиться к нравам своего заштатного городка. Потом она немного побунтовала: забиралась ночью на скалы и пела, водилась с "артистическими натурами". После того, как ее родителей вызвали в школу, чтобы отчитать за поведение дочери, она стала жить двойной жизнью, внешне изображая скромницу, а по ночам тайком удирая через границу штата слушать джаз. Потом она поступила в колледж, совершенно расстроила здоровье всевозможными злоупотреблениями, "исправилась" и вроде бы старалась вести себя нормально. Постепенно она снова начала пить, собрала маленькую джазовую группу, перешла на наркотики и туго зашнуровала красные башмачки. Она все плясала и плясала, пока в двадцать семь лет не умерла от передозировки наркотиков.
Джейнис Джоплин убила не музыка, не пение, не творческая жизнь, которая в конце концов вырвалась на свободу. Все дело в том, что у нее недоставало инстинктов, чтобы распознавать ловушки, чтобы знать, когда остановиться, возвести границы вокруг своего здоровья и благополучия, чтобы понять: излишества ломают мелкие косточки души, потом более крупные и, наконец, весь душевный хребет рушится, и человек из несокрушимой силы превращается в бесформенную кучу.
Ей была нужна всего одна мудрая внутренняя установка, за которую можно было бы уцепиться, один клочок инстинкта, которого хватило бы до тех пор, пока она не начала многотрудную работу по перестройке внутреннего чутья и инстинкта. В каждой из нас живет дикий голос, который нашептывает: "Не торопись; побудь здесь, пока не возродишь надежду, не сбросишь показное спокойствие, не откажешься от оборонительной полуправды, пока не начнешь прокладывать, пробивать, прорубать свой путь. Побудь здесь, пока не поймешь, что тебе подходит; побудь здесь, пока не наберешься сил, чтобы сделать попытку, которая приведет к победе; побудь здесь, пока не сможешь добраться до финишной черты любыми средствами, сколько бы времени для этого ни потребовалось!"
Зависимость
Не радость жизни убивает дух девочки в сказке о красных башмачках, а ее отсутствие. Если женщина не сознает своего голода, последствий употребления смертоносных средств и веществ, она все танцует и танцует. Если присутствуют такие факторы, как хроническая неудовлетворенность, несложившиеся отношения, тягостные ситуации, наркотики или алкоголь, то они действуют так же, как красные башмачки: завладев человеком, они очень редко позволяют ему вырваться.
Главную роль в такой компенсаторной зависимости от излишеств играет педантичная старая дама. С самого начала она была слепа. Теперь она еще и заболела. После того как она слегла, в душе воцаряется полная пустота. Теперь некому научить предающуюся излишествам душу уму‑разуму. В конце концов старая дама и вовсе умирает, не оставляя в душе ни единого безопасного места. А девочка все танцует. Поначалу она закатывает глаза от восторга, а потом, когда башмачки доводят ее до изнеможения, закатывает глаза от ужаса.
В дикой душе таятся самые свирепые женские инстинкты, направленные на выживание. Но если женщина регулярно не пользуется внешними и внутренними свободами, то смирение, пассивность и проведенное в неволе время притупляют врожденные способности – зрение, восприятие, уверенность и т.д. – все то, что ей необходимо, чтобы быть независимой.
Инстинктивная природа говорит нам, когда пора остановиться. Она осторожна и направлена на сохранение жизни. Женщина не может рассчитаться за годы, когда ее предавали и мучили, пустившись во всевозможные излишества, будь то удовольствия, ярость или отрицание. Обитающая в душе старуха должна напомнить о времени, сказать: пора. В нашей сказке старухе капут, с ней все кончено.
Иногда нам бывает трудно уловить, когда именно мы утрачиваем инстинкты, потому что обычно этот процесс незаметен, он занимает не один день, а длительное время. К тому же утрата или омертвение инстинкта часто получает полную поддержку окружающего общества, а иногда и других женщин, которые расценивают потерю инстинкта как способ присоединения к обществу, в котором для естественной женщины нет питательной среды [20].
Зависимость возникает тогда, когда женщина теряет осмысленную жизнь, которую создала своими руками, и сосредоточивается на том, чтобы любыми средствами заполучить что‑нибудь на нее похожее. В сказке девочка старается снова и снова вернуть дьявольские красные башмачки, несмотря на то что они заставляют ее все больше терять самообладание. Она утратила способность различать, способность ощущать истинную природу вещей. Утратив изначальную жизненную силу, она жаждет обрести ее мертвенную копию. В аналитической психологии мы сказали бы, что она утратила свое "Я".
Зависимость и одичание взаимосвязаны. Большинство женщин побывали в неволе хотя бы недолго, а некоторые и бесконечно долго. Но есть и такие, кто были свободны только in utero, в материнской утробе. Все они в разной степени утратили инстинкт продолжения рода. У одних поврежден инстинкт, помогающий определять, хорош человек или плох, и женщина часто заблуждается. У других замедлена реакция на несправедливость, и они часто становятся невольными мученицами, долго не решаясь дать отпор. У третьих ослаблен инстинкт, подсказывающий, когда нужно уносить ноги, а когда сражаться, и они становятся жертвами. И это не весь список. Если же женщина в здравом диком уме, она отвергает договор, если он неразумен и ничего ей не дает.
Химическая зависимость – очень реальная ловушка. Наркотики и алкоголь очень похожи на жестокого любовника: сначала он хорошо к вам относится, потом бьет, просит прощения, какое‑то время носит вас на руках, потом опять бьет. Ловушка здесь в том, что вы стараетесь цепляться за хорошее и не замечать плохого. Ошибка. Из этого никогда ничего не выходит.
Джоплин стала олицетворением диких желаний других людей. Она стала носительницей архетипического духа, который они сами нести не осмеливались. Они поощряли ее бунт, как будто она могла дать им свободу, став дикой за них.
Прежде чем начать долгий спуск в одержимость, Джейнис сделала еще одну попытку приспособиться. А потом пополнила список других сильных, но измученных женщин, которые действовали на массы, как летающие шаманы. Они тоже обессилели и упали с небес. Фрэнсис Фармер, Билли Холидэй, Энн Секстон, Сильвия Платт, Сара Тисдэйл, Джуди Гарланд, Бесси Смит, Эдит Пиаф, Мэрилин Монро – к несчастью, у многих из этих наших любимых ролевых моделей жизнь оборвалась преждевременно и трагично.
Одичавшая женщина недостаточно сильна, чтобы нести в себе желанный для всех архетип и не сломаться. Одичавшая женщина находится в процессе выздоровления. Ведь мы не просим человека, который еще не оправился от болезни, тащить вверх по лестнице рояль. Женщине, которая возвращается к себе, необходимо время, чтобы восстановить силы.
Люди, захваченные в плен красными башмачками, всегда поначалу считают то, к чему они пристрастились, своим абсолютным спасением в том или ином смысле. Иногда оно дает им ощущение огромной силы или обманчивое чувство, будто у них столько энергии, что можно не спать по ночам, творить до рассвета, обходиться без еды. Или, быть может, оно позволяет им спать, не опасаясь демонов, или не так сильно переживать по всем поводам, по которым они так сильно переживают, или, возможно, оно помогает больше не хотеть любить и быть любимыми. Тем не менее как мы видели в сказке, в конце оно создает лишь бешеное кружение, когда жизнь проносится так стремительно, что не успеваешь прожить ее по‑настоящему. Зависимость [21] – это обезумевшая Баба Яга, которая ест заблудившихся детей или оставляет их у двери палача.
У дома палача