Новогоднее чудо, или За апельсинами

(Новогодняя сказка от героев Овертайма)

Новогодний поединок юношеских сборных был в самом разгаре. Новоиспеченный помощник тренера Иван Гагарин, с трудом сдерживаясь от мата, костерил подрастающую смену.

- У меня дочки и те катаются лучше! – выписывая подзатыльники, причитал он. – Что за шоу Авербуха вы на площадке устроили? У нас финал чемпионата по хоккею, а не премьера «Лебединого озера» на льду!

Взявший на себя роль «доброго полицейского» тренер, сегодня не вмешивался. За полгода бывший вратарь «Северных волков» настолько хорошо научится понимать подопечных, что впору было ставить его главным и уходить на покой. Одно только сравнение с дочками чего стоило! После него парней было не удержать.

В ложе для вип-персон во всю мощь голосовых связок орали «Шайбу!» лучшие друзья Гагарина. Отложив свои дела, поболеть за команду приехали все. Настоящий хоккеист и 31 декабря остается хоккеистом, а значит – не баня и пиво, а лед и три периода яростной, захватывающей игры. Вслед за удивленно озирающимся помощником тренера, шумную компанию приметила вся ледовая арена. Явись здесь живой Санта-Клаус со всеми своими оленями, он бы остался незамеченным на фоне тройки вип-персон.

Во время пауз в игре два форварда и один защитник собирали вокруг себя целые толпы поклонников. Кто-то, робкий, выпрашивал автографы, кто-то, посмелее, фотографировался со знаменитыми игроками. Вырядившиеся в веселые красные колпаки, хоккеисты не возражали. Когда еще, если не на Новый год, радовать любимых болельщиков?

В перерыве между вторым и третьим периодом в кармане Бориса зазвенел телефон. Подмигнув сидящему рядом Клюеву, он с важным видом ответил на звонок. Незаметному маневру друзей никто не придал значения, а вот последовавший вопль Конева «Настя рожает!» всколыхнул всю вип-ложу. Не разбирая ступеней, перепрыгивая через перила, Таранов, как ураган, понесся к выходу. Таких скоростей лучший форвард Лиги не показывал и в молодые годы.

Видя, как Клюев и Конев надрываются от хохота, зашедший поздороваться, Иван хлопнул себя ладонью по лбу.

- Олухи! – одним легким ударом он снес смешные шапки с голов шутников. - Он же сейчас перенервничает, и все салаты, что девчонки за полдня настрогали, съест в одно лицо! Чем закусывать будем?

Олухи удивленно посмотрели друг на друга и хором выругались.

- Зрителей не задавите, олени! - видя, как друзья сорвались с места, весело прикрикнул Иван.

Его слова потонули в раскатистых "извините, простите", пробивающихся сквозь толпу двух дюжих хоккеистов. Новогоднее застолье находилось на грани срыва. И все из-за шутки.

***

- Кушай, милый, кушай, - устроившись на коленях у мужа, Настя скармливала ему уже третий бутерброд.

- Ты уверена, что не рожаешь? – в который раз встревожено переспросил Андрей.

- Уверена! - Настя взяла его большую теплую руку и положила на свой круглый живот. - Твой сын еще никуда не спешит.

- Пихается... - по лицу мужчины расползлась глуповатая счастливая улыбка.

- Четвертый раз за последний час.

- Овертайм! - со значением пояснил будущий отец. – Хоккеист будет!

- Хоть бы до буллитов не дошел, - усмехнулась женщина, поцелуями собирая крошки с губ любимого.

Два сидевших на соседнем диване хоккеиста демонстративно закатили глаза.

- Коль, - один пнул локтем в бок другого. - Ты мне друг?

- Ага, - чуть не подавившись украденной в кухне куриной ножкой, прошамкал Коля.

- Если меня когда-нибудь, как Андрюху растащит, огрей, пожалуйста, клюшкой по голове.

- Ни фапфоф, - добродушно ответил жующий.

***

В кухне полным ходом шел процесс подготовки к застолью. Молодые девушки-двойняшки под умелым руководством Маши Гагариной хлопотали над плитой и разделочными досками. Беременную хозяйку, вместе с шумной детворой и вечно голодными мужчинами отправили в зал. Сервировка стола находилась в завершающей стадии. До начала празднования оставалось совсем чуть-чуть. Вот-вот с хоккея должен был вернуться Иван, а ближе к десяти обещался заглянуть и сам Александр Михайлович Барский. Последнего далеко не все хотели видеть, однако будущему дедушке до этого не было никакого дела. Он приезжал к внуку. И не важно было, что внук пока еще не появился на свет. Глядя на круглый живот племянницы, стареющий банкир явственно представлял очаровательного малыша, который когда-нибудь возглавит всю его финансовую империю. Будущий банкир. Родная кровь.

Когда в тяжелую металлическую дверь постучали, что обитательницы кухни, что ожидающие в зале - все переглянулись. Для Гагарина было еще рано. Настя попыталась выбраться из теплых объятий мужа, чтобы встретить гостя, но тот не пустил. Внимательно глянул на сидящих напротив мужчин, выбирая, кому бы доверить дело, а затем командным тоном распорядился:

- Борька, будь другом, открой.

Тот хмуро посмотрел по сторонам, словно выискивал какого-то другого "Борьку".

- А чего я? Защитники дверей не открывают. Вон, пусть Колька идет, он форвард.

Клюев снова чуть не подавился. В этот раз сочной отбивной. Привыкший к еде из ресторанов и столовых, он готов был молиться на домашнюю стряпню девчонок. Каждые пять минут из кухни пропадало какое-нибудь блюдо, но аппетит не уменьшался.

- Не трожь Кольку, - понимающе пробасил хозяин квартиры. – Пусть переваривает спокойно. Сходи сам.

- Нашли дворецкого, - ворчливо буркнул Конев, направившись к двери.

Он лениво повернул ключ в замке и уже открыл было рот, чтобы рявкнуть традиционное «Кого там черти носят?», как замер, не в силах даже пошевелиться. Рот так и остался открытым, когда высокая молодая девушка ослепительно улыбнулась ему с порога.

- Интересный экспонат, - хмыкнула она. Красивый длинный пальчик прошелся по колючей щеке защитника и поднял отвисшую челюсть. – Правда рефлексы заторможены и зубов не полный комплект.

- Чё? – с трудом ворочая языком, переспросил Борис. Смысл сказанного гостьей до него так и не дошел. До него вообще не доходил ни один звук. Только видимые образы. А смотреть было на что. Смутно знакомые глаза цвета стали, длинные белокурые локоны, чувственные пухлые губы и романтические ямочки на щечках. Редкое сочетание, начисто лишившее его рассудка.

- Борька, суфлирую: «Здравствуйте, проходите в дом!» - с трудом сдерживая смех, подсказал Таранов.

- А?.. – новоявленный дворецкий воровато оглянулся, но больше «помощи зала» не последовало.

Решив, что пора брать дело в свои руки, гостья аккуратно протиснулась мимо встречающего и принялась раздеваться.

- Вот мужики пошли, - возмутилась она. – Ничего кроме белья снимать не помогают.

И тут же не обращая внимания на стоящего позади истукана, наклонилась расстегнуть сапоги. Полушубок приподнялся, открывая взору аккуратную попку в облегающих брючках. Кадык на горле Бориса нервно дернулся.

***

Через полчаса в дверь снова постучали. Принеся на одежде целую охапку снега, в квартиру ввалились Гагарин и Барский. С их появлением засуетились хозяева и гости. Компания была в полном составе, и можно было усаживаться за стол.

Огромный, необычно тихий Конев занял себе скромное место в углу и оттуда внимательно следил за остальными. Гагарины, Тарановы с Барским, Клюев с комплектом девчонок... Такой компанией они еще ни разу не встречали Новый год. Не ресторан, и можно было бы расслабиться, но мысли о сероглазой блондинке упрямо не давали покоя. Острая на язык барышня наверняка была одной из Колькиных подруг. Этот султан отечественного происхождения всегда окружал себя целой коллекцией. Фанатки сменялись пачками, но сегодня друг превзошел самого себя. Притащить троих да еще таких разных!

- Казанова хренов, - ревниво возмутился Борис, когда Колька, обнимая блондинку за талию, прошествовал из кухни в зал.

- Что ты там сказал? - рядом уселся Иван. Бубнежь Конева он не расслышал. Все внимание занимали блюда с аппетитными деликатесами, расставленными на столе.

- Я Кольке поражаюсь. Совсем офонарел.

- Чего? - Гагарин нахмурил брови. - Колька как Колька.

- Вань, вот объясни мне, зачем он сразу трех баб притянул? - Боря махнул рукой в сторону миловидных двойняшек и высокой блондинки. - Я его лучший друг, но даже мне три кажется много.

Гагарин нахмурился еще больше.

- Каких три? - чувствуя себя полным идиотом, переспросил он.

- Переработался ты, Ванек, - Боря печально вздохнул. - Ладно, показываю пальцем. Считай!

Толстый палец защитника ткнул в сторону абсолютно неотличимых Оли и Иры, а потом, очертив в воздухе петлю, остановился на родной сестре хозяина дома. Алена Таранова собственной персоной о чем-то весело щебетала с весельчаком Клюевым и даже не представляла, что в бурной фантазии удалого Бориса ее уже приписали к Колькиному гарему.

Гагарин с трудом сдержал смех.

***

- Апельсины забыли... - неожиданно прозвучал тихий, грустный голос хозяйки.

Все присутствующие дружно обернулись к столу. Никто не мог понять, что за стратегическая важность в апельсинах. Первым пришел в себя Андрей.

- Черт... - он нервно потел подбородок. От досады хотелось сквозь землю провалиться. - Милая, ну может, как-нибудь мандаринами обойдемся?

- Я так хотела... - Настя обхватила свой необъятный живот.

- Девочка хочет апельсинов. Надо идти! - тут же нашелся Александр Михайлович Барский. - Будущая мать не должна страдать из-за забывчивости супруга!

Таранов очередной раз в жизни совершил насилие над собой и удержался от убийства последнего родственника жены.

- Солнышко, - он присел на корточки подле любимой. - Очень надо?

Настя тоненько всхлипнула и отрицательно замотала головой.

- Понятно... - Андрей поцеловал ее в колено. - Надо идти.

- Нет, Андрей! Ну куда ты пойдешь? Вон, пусть кто-нибудь из мужиков сбегает, - вмешалась Маша Гагарина. - Борька! Сбегай в соседний магазин. Он до одиннадцати. За полчаса успеешь.

Обалдевший от свалившейся на него "чести" Борис даже поспорить не смел.

- Апельсины, да? - с туповатым видом переспросил он.

- Да он апельсинов от мандаринов не отличит! - хмыкнул хозяин. О том, как сам позорно запутался в цитрусовых, Таранов предпочел умолчать. С этими оранжевыми фруктами у него, дальтоника, вечно все было не так.

- А мы ему сопровождение дадим! Тогда не запутается, - подал идею Иван.

- Кого? - Борис чувствовал, что тупеет не по дням, а по часам. За полтора часа до Нового года идти в магазин за апельсинами да еще с сопровождением! Неслыханно!

- Хм... - Гагарин обвел глазами присутствующих дам. - А вот Аленку!

Отчаявшийся Конев с трудом удержал за зубами очередной "Кого?"

***

На улице было холодно. Уже второй день подряд валил снег, и сугробы местами были выше колена. Борька натянул на голову теплую шерстяную шапку и до самого верха застегнул куртку. Рядом не менее усердно "упаковывалась" девушка. В гламурном белоснежном полушубке и красивом, но бесполезном шелковом шарфике она походила на чудесную снегурочку, которой место в санях Деда Мороза или на руках мужчины. Стараясь не выдать своего интереса, Борис состроил грозный вид.

- Ну что, на какой поедем? - Алена кивком головы указала в сторону автомобильной стоянки. - У меня Тойота.

- А у меня внедорожник с полным приводом, - безрадостно осматривая сугробы, пробасил ее собрат по несчастью. - Ну как, еще мериться будем или пойдем.

- Ладно... Давай на твоей.

- Вот еще. Ради двухсот метров машину гонять! - пренебрежительно хмыкнул владелец внедорожника. - Пошли пешком!

- Как? - Алена посмотрела на него, как на ненормального, но времени на все про все было в обрез – спорить некогда.

- Ножками, детка, ножками! – и, не дожидаясь, пока спутница придет в себя, Конев двинулся в сторону сверкающего новогодней иллюминацией магазина.

- Чурбан неотесанный, собака бешенная... - причитала девушка, стараясь несильно отставать. Уж к марш-броску она никак не была готова.

***
В первом попавшемся магазине их поджидала неудача. Сплоченный трудовой коллектив не стал дожидаться окончания работы, и устроил самый настоящий новогодний корпоратив. Табличка «закрыто» на двери не оставляла выбора, а мелькавшие в подсобке силуэты обслуживающего персонала ни на какое «откройте, пожалуйста» не реагировали.

Пришлось смириться и двинуться дальше. Благо недалеко находился старенький, еще советских времен, гастроном. Охранник у дверей негодующе глянул на запоздалых клиентов, но останавливать не стал. Дома его ждали жена и детишки, и рисковать жизнью, связываясь с хмурым амбалом и разодетой бабенкой, не хотелось.

Радуясь отсутствию других покупателей, Борис и Алена почти бегом добрались до фруктового отдела. Треклятые апельсины мысленно были уже в корзинке.

- Так. Апельсины. Так... - Конев мгновенно, словно тройку нападающих, летящих на его ворота, осмотрел пестрый прилавок. - Не понял...

На удивление здесь было все, от заморского фейхоа, до вялой петрушки. Не нашлось только апельсинов.

- Блин, ну такого ж быть не может, - он стянул в головы шапку и заснеженной, тыльной стороной вытер лицо.

- Надо попросить, чтобы на складе глянули, - обойдя прилавок два раза, простонала Алена. - Пошли искать какого-нибудь работника.

Спутник не спорил. Часы на руке красноречиво намекали на необходимость поторопиться.

Из всего персонала в наличии оказались только уставшая растрепанная кассирша, немолодой подвыпивший кладовщик и хмурый охранник. Первую и последнего покупатели решили не беспокоить. Из всех троих только кладовщик выглядел более-менее приветливо: пьяные глаза радостно блестели, а в кармане плескалась початая бутыль.

- Я с ним поговорю, а ты побудь здесь и не высовывайся, - шепнула красотка на ухо спутнику.

- Может, лучше я пообщаюсь? - привыкший решать любой вопрос на раз, Борис с сомнением глянул на блондинку.

- Посмотри на себя! Да тебя, вон, даже сторож испугался. Стой здесь! - и пока Конев соображал, с чего бы это сторожу его пугаться, направилась вслед за кладовщиком.

Спустя минуту у двери склада послышался недовольный мужской рев и громкое причитание женщины. Борис облокотился о стеллаж с крупой и стал ждать. О том, что у девчонки нет шансов, он понял заранее. Где ж это видано, чтобы начавший праздновать мужик ради расфуфыренной дамочки отставил рюмку и добровольно ушел на холодный склад за какими-то апельсинами?

По злым глазам вернувшейся ни с чем Алены, он понял, что не ошибся.

- Ладно, повеселились и хватит, - заставив спутницу посторониться, один из самых знаменитых хоккеистов Лиги двинулся в атаку.

Пять минут в магазине не было слышно ни звука. Алена мысленно рисовала картины убийства кладовщика с последующим взломом склада и тихо хихикала. Уж такому амбалу, как этот Конев, наверняка, все нипочем. Ему что сражение на ледовой площадке, что хладнокровное выколачивание апельсинов из пьяненького старикашки – все одно. Знакомый сорт мужчин. Совсем как ее бывший. Сплошное "я" да "я", а в душе бесчувственный сукин сын.

Но сейчас о предателе-женихе лучше было не вспоминать. Не для того она на Новый год приехала к брату, сбежав от всех проблем. Команду «не расклеиваться» никто не отменял. Тряхнув головой, Алена постаралась переключиться с грустных воспоминаний на мысли об огромном хоккеисте. Тому давно следовало бы уже вернуться. Поймав на себе несколько сердитых взглядов кассирши, девушка решила идти в разведку. Время неумолимо приближалось к одиннадцати, и ради них одних магазин работать не будет.
Пройдя всего лишь пару метров, она остановилась. Из-за угла с сеткой апельсинов в одной руке и бутылкой шампанского в другой появился Конев.

- Ты его убил? – как соучастник, шепотом поинтересовалась Алена. - Признайся.

- Нет, зачем? – удивился хоккеист. – Он так пошел и нашел.

- Как? – девушка ошарашено смотрела то на «добычу», то на добытчика. – Как тебе это удалось? Он ведь невменяемый.

- Да. Он пьяный, невменяемый и ленивый, - согласно кивнул Борис. – Словом, обычный хорошо подготовившийся к празднику, мужик. К счастью, болельщик «Северных волоков». Кстати, шампанское – это презент!

- С ума сойти, куда катится мир?..

- Тебе что-то не нравится? – Борис смущенно потер лоб.

- Да, черт возьми! С каких это пор мужчины охотнее идут на уступки вот таким, как ты верзилам, а не хорошенькой девушке?

- Значит, я верзила, а ты у нас хорошенькая девушка? – Конев завелся. Вроде бы и повод был глупый, но слова девчонки задели. – Прям таки нимфа лесная!

- Ну, допустим, не лесная, а вполне мегаполисная… - Алена гордо задрала подбородок. – Но я уж точно не дурнушка, и цену себе знаю.

- Цену? - сразу вспомнился Клюев, менявший подружек как перчатки. – Не знаю, какой там на тебе ценник, но вряд ли уж очень большой.

- Что ты себе позволяешь? – теперь уже девушка чувствовала, что закипает. – Неандерталец!

- А еще чурбан неотесанный и собака бешеная. Я помню!

Борис быстро расплатился за апельсины, натянул шапку и выскочил на улицу. Сил больше не было находиться рядом с зарвавшейся девицей. Невероятная, чертовски хорошенькая, но какая ж самовлюбленная!

Держась на приличном расстоянии один от другого, они за рекордно короткое время добрались до дома, где обитали Тарановы. Осталось подняться на пятый этаж и постараться не убить друг друга до окончания праздника. План казался простым и выполнимым.

***

Судьба вмешалась неожиданно. Последний час уходящего года пошел на убыль, а новенький, всегда исправный лифт застрял между вторым и третьим этажом.

- Приплыли, - вздохнул Борис.

- Проклятие, - простонала Алена.

Оба, не сговариваясь, принялись жать на кнопки и молотить в металлическую дверь. Никто не отзывался. Увлеченные празднованием Нового года, жители дома не слышали стука, а в наличии на месте диспетчера лифтовой службы и вовсе верилось с трудом.

Друзья, успевшие к этому времени присесть за стол, налить и выпить, тоже не сразу услышали звонки мобильных телефонов. У каждого набралось по парочке пропущенных вызовов, пока Борис дозвонился Клюеву.

Спустя минуту вся честная компания собралась на втором этаже и в голос причитала над несовершенством инженерной мысли, породившей проклятущий лифт. Люди, заключенные внутри, вздыхали, принимали соболезнования и бессильно злились еще больше. Взламывать любимой Андреем НХЛовской клюшкой железную дверь не решился никто. Клюшка была одна, а друзей - несколько. Оставалось ждать лифтеров.

- Так, - на десятой минуте хихиканья и унылых причитаний под дверью Борис не выдержал. - А ну все брысь! За стол идите, нечего нам тут голову дурить.

- Нехорошо как-то получается... - Таранов еще раз набрал номер диспетчерской, указанный на табличке у двери. Все бестолку. - Ерунда какая-то...

- Андрей, иди к жене, - не выдержала сестренка.

- Ален, ты уверена? - переспросил брат.

- Вали! - зная, каким упрямым бывает бывший капитан, взревел Борис.

На этот раз подействовало. В коридоре не осталось никого. Узники сурово посмотрели друг на друга, уже догадываясь, что встречать Новый год придется в очень тесном кругу.

- Повезло же мне, - Конев еще раз осмотрел нахальную девицу и плотно сжал губы. При других обстоятельствах можно было бы порадоваться такому заключению или даже получить от него удовольствие. Красивая девушка, замкнутое пространство, куча времени. Однако, судьба послала ему не просто красивую девушку, а надменную подружку лучшего друга. Редкое, не сулящее ничего хорошего, сочетание.

Алена полностью разделяла его "восторг". Тупой верзила, мнящий себя пупом мира. Только с ее везением можно было так влипнуть: сбежать от одного мерзавца, чтобы оказаться взаперти с другим. Она уже раскрыла была рот, чтобы высказать хоккеисту свое «фи», как внутри кабинки, мигнув пару раз, погас свет.

- Мама... - в ужасе прошептала девушка, мертвой хваткой цепляясь за соседа.

- Какая я тебе мама?

- Я темноты боюсь, - как мышь, пискнула Алена.

- И на этом основании ты решила дожидаться помощи на мне, - голос Бориса звучал сурово. "Неандерталец" и "чурбан" были еще свежи в памяти.

- Как там тебя? Конев... - девушка, проклиная себя за слабость, еще плотнее прижилась к мужскому боку.

- Для тебя, Борис Дмитриевич! - поправил хоккеист.

- Да хоть Владимир Владимирович! Ты можешь просто стоять и не дергаться?

- Может мне тебя еще на ручки взять и к сердцу прижать?

- На ручки не надо, и без сердца твоего я тоже как-нибудь обойдусь, - фыркнула Алена, озираясь по сторонам.

Вокруг было черно, хоть глаз выколи. Давно забытый детский страх схватил за горло, и уже не было важно, кто рядом. Главное, что не одна. Пусть околевшая от холода, голодная, но не в одиночестве. Под ладонями, обжигая холодом, оказалась короткая мужская куртка. Впору было захныкать от досады, но Тарановы не хнычут. Наплевав на правила приличия и то, что о ней подумает сосед, девушка постаралась незаметно просунуть ладони по куртку.

- Черт! - взревел Конев, когда ледяные женские пальцы коснулись голого живота под майкой.

- Упс... Извини, - Алена, как ошпаренная, резко одернула руку. Оставалось радоваться, что в темноте увалень не видит ее покрасневшего от смущения лица.

- Ты чего там? Замерзла? – спустя некоторое время, прокашлявшись, поинтересовался Борис. Кожа в месте, где прошлась женская рука, горела огнем.

Девушка не ответила.

- Блин. Давай сюда руки, - он, в конце концов, не выдержал. - Не хватало еще, чтобы твой хахаль мне потом уши оторвал за замерзшие конечности.

Чувствуя себя, как минимум, святым, он расстегнул куртку и прижал дрожащую девушку к груди. Та попыталась вначале сопротивляться, но страх темноты и холод взяли вверх.

- Спасибо, - нехотя пробормотала "спасенная", устраиваясь поудобнее. Такого жеста доброй воли от верзилы она не ожидала.

Неандерталец оказался теплым и очень твердым. Хоть в чем-то внешность была обманчива. Под пальцами, волнующе, перекатывались тугие мышцы, а свежий, приятный аромат мужского тела и хорошего парфюма так и подталкивал закрыть глаза и забыться.
"Алена, это неандерталец!" - напомнила она себе, но запах и могучее тело брали верх. Ее вело. Впору было посыпать голову пеплом и признаваться в непреодолимой силе инстинктов.

- Возбудишься - пну! - зевая, произнесла она.

- Вот еще! – лениво проворчал Борис.

О том, что «уже почти», он предпочел умолчать. Хватило одной минуты. Аромата волос, горячего дыхания прямо в вырез майки на шее, тесной близости и до чертиков приятной дрожи. Хотелось послать подальше все свои принципы, забыть о Кольке и согреть девчонку по-настоящему. Тогда бы она у него дрожала не от холода.

- Сама не возбудись! - охрипшим голосом посоветовал он, но корпус повернул.

- Ты не в моем вкусе, - устроив щеку на широкой мускулистой груди, негромко фыркнула девушка.

- Ну, еще бы!

- Нашелся здесь Бред Питт!

- Хм... - Борис стиснул зубы. А ведь девчонка только начала ему нравиться. - Куда мне до твоего похотливого Казановы!

- Казановы? - Алена мысленно повесила и расстреляла любимого брата. Кто бы мог подумать, что Андрей стал таким болтливым. Она только вчера призналась ему, что рассталась с женихом, а сегодня об этом известно даже посторонним. - А не много ли ты знаешь?

- Что тут знать? - удивился Борис. - Странные вы, девушки. Сами позволяете мужику заводить гарем. Делите его одна с другой, а все по любви.

- Ах, ты!.. - взвилась Алена. Недавняя обида новой волной поднялась на душе.

Маленькие кулачки со всей силы замолотили по груди мужчины. Борис пару раз охнул, но на пятом ударе его терпение лопнуло. Схватив девицу за плечи, резко встряхнул и, крутанувшись, зажал между собой и стенкой лифта.

- Ты сумасшедшая? - взревел он, как медведь. - Совсем жить надоело?

- Придурок, я думала, что люблю его! - Алена не слушалась. Ужом выкручивалась в объятиях, всё норовя толкнуть или пнуть. Скопившиеся за неделю слезы ручьем хлынули из глаз, и уже не важно было: потечет ли тушь или как на нее посмотрят другие гости. - И не знала, какой он на самом деле.

- Это ж насколько нужно быть слепой! - обалдел Борис.

- Да что ты понимаешь вообще?.. – сил сопротивляться уже не было, но она отчаянно трепыхалась.

- Что ж с тобой такое? - Борис перехватил оба кулачка и зажал в своей огромной лапищи над головой. Обездвиженная жертва тихонько всхлипнула и, наконец, обмякла. - Эй, детка. Успокаивайся.

Разглядеть в темноте лицо девушки никак не получалось, но он готов был ручаться, что та плачет. Полное безумие. Не девица, а фонтан. То надсмехается над ним, то кошкой льнет и чуть ли не мурлычет, то дерется, то обливается слезами. От последнего сердце война жалостливо дрогнуло.
Он аккуратно, на ощупь стер пальцами мокрые слезы и заправил волосы за уши.

- Вот. Молодец, - погладил по щеке. Подушечки пальцев случайно коснулись губ, и стало совсем невмоготу. Такие мягкие, теплые и запретные для него. – Хорошая девочка…

Алена совершенно не понимала, что с ней происходит. Еще мгновение назад этого неандертальца хотелось убить, а сейчас от странной мужской нежности стало вдруг так спокойно... Тело в тисках - не повернуться, а на душе покой.

- Он что для тебя так много значит? - Борис чуть слышно выдохнул вопрос. Не стоило лезть в чужие жизни, но удержаться уже не мог – засосало.

- Раньше значил, - охрипшим от плача голосом прошептала девушка.

- Много?

- Думала, что да…

- Ну, хочешь, я его стукну? – наконец-то у Бориса появился настоящий повод намылить Кольке шею. Игры играми, но с этой девчонкой друг, похоже, перегнул палку.

- Ты?

- С удовольствием!

- Не понимаю. Зачем тебе? – она искренно недоумевала. Этот совершенно чужой ей мужчина готов был ввязаться в драку и наказать ее обидчика, словно это было чем-то естественным и нормальным. Даже брат никогда не вмешивался, а этот…

- Терпеть не могу, когда обижают красивых девушек, - от высокопарности сказанного, Борису самому было тошно, но не говорить же правду. Он бы и под пытками никому не признался, что с самого первого взгляда на красотку страшно захотел отбить ее у лучшего друга.

- Боря… - Алена задумчиво ладошкой чертила восьмерки у него на груди и никак не могла подобрать нужных слов.

- Что? – Конев положил свою руку поверх ее. От всех этих стонов, вздохов и прикосновений чувствовал себя мальчишкой на первом свидании.

- Ты странный, но ты мне нравишься.

Борька закашлялся от неожиданного признания.

- Честно? – он бережно за подбородок приподнял ее лицо. В кромешной тьме ничего не было видно, но он готов был биться об заклад, что на губах девушки играет улыбка.

- Ага. Сама бы никогда не поверила.

- Алена…- он резко втянул воздух, как перед прыжком в воду. – А можно я тебя поцелую?

***

Часы отсчитывали последние секунды уходящего года. Люди в теплых квартирах загадывали желания, разливали по бокалам пенное шампанское и ждали чудес. Лишь парочка, застрявшая в лифте, ничего не ждала. Они так и не поняли, кто первым приблизил губы. В один короткий миг все обиды и запреты стали неважными и пустыми. Не задумываясь, с восторгом и нежностью оба разделили один на двоих поцелуй. Неожиданный, дерзкий, словно краденый, он с каждой секундой разгорался все ярче. Дыхания не хватало. Хотелось еще и еще, словно, прервись они хоть на мир, разрушились бы сказочные чары, новогоднее чудо.

Губы и языки танцевали свой собственный танец, рассказывая двум незнакомцам друг о друге больше, чем можно было бы сказать тысячей слов. Даже, когда в кабинке зажегся свет, и лифт двинулся вверх. Оба просто закрыли глаза и, представив, что ничего не изменилось, продолжили.

Многочисленная делегация встречающих замерла у открывшегося лифта с разинутыми ртами. Такого ни от Бориса, ни от Алены никто не ожидал. Даже Настя, забыв о своих апельсинах, зачарованно наблюдала за целующимися. Рядом, закрывая глаза руками, улыбались две маленькие дочки Гагариных. Неизвестно, сколько это могло продолжаться, если бы ни Иван. Бдительный отец семейства выдвинулся вперед и, прикрыв парочку своей широкой спиной, дождался, когда створки снова захлопнутся.

- Так, всем разойтись! Быстро! – одними губами скомандовал он, когда «спектакль» закончился.

- Андрюха, где у тебя клюшка? – уходя, шепотом спросил у Таранова Клюев.

- Зачем тебе? – Андрей округлил глаза.

- Не мне! Борьке! Он сам просил.

- В кладовке, - решив, что умом подобное не понять, отмахнулся хозяин квартиры.

***

Только когда в коридоре стихли шаги, Борис нехотя оторвался от Алены. Девушка, сдерживая улыбку, до боли закусила раскрасневшиеся, зацелованные губы. Вот и все. Странное наваждение вроде бы закончилось, и нужно выходить.
Идти к гостям, делая вид, что ничего не произошло или плюнуть на всех и сбежать двоим куда-нибудь подальше.
Вариантов неожиданно стало много. Но оба молчали. Смотрели один на одного, выжидая, кто скажет первый. Что скажет? И как теперь быть?

На полу у ног валялась сетка апельсинов и непочатая бутылка шампанского, в глазах недавних врагов плескались озорные огоньки, а на сердце неожиданная радость.

Они все стояли, не решаясь начать, а за дверью с хмурыми лицами их уже поджидали двое. Вооружившийся клюшкой Коля Клюев сладко предвкушал, как исполнит волю лучшего друга и качественно огреет того по голове. А хмурый и собранный Андрей Таранов – как отведет душу, вычитывая вредной младшей сестренке долгие и нудные нотации.

Суматошно начавшийся Новый год для всех обещал стать насыщенным.

Без слов

Что должна чувствовать женщина, сидя в роскошной машине чужого ей мужчины? Ладно, ложь, не совсем чужого. Но и не своего - точно.

Сейчас она делает вид, что дремлет на заднем сиденье. Он - спокойно и уверенно ведет авто по ночному сонному городу. Красивый, успешный. Сильные руки на кожаной оплетке руля. Гордый профиль. Верхняя пуговица рубашки расстегнута. Возбуждающе. От одного вида по крови разносится желание. И что-то еще… горькое.

Везет он ее домой. К ней домой. За своей порцией секса. Двойной. Первый раз будет быстрым, только чтобы утолить голод, второй - медленным, томительно-сладким. Третий после него не понадобится. Станет невыносимо хорошо. Чтобы сдержать признания, ей придется опустить лицо на подушку. В нее, задыхаясь, и признается, но над кроватью не прозвучит ни звука. Молчание - залог следующего раза.

Он внимательно вслушается в тишину. Сдержалась. Как всегда. Умница. Боль полоснет по сердцу, но такова плата. Он не изменит правил игры. Тыл останется тылом, мимолетное – мимолетным. А хотелось бы? Окунаясь в фантазию, на миг закроет глаза. Нельзя.

Потом будет душ. Холодная вода, горячая. Ему нужны силы и свежая голова. Без всякого мыла смоет с тела все следы недавней близости, наденет свежую рубашку. Бзик у него на свежие рубашки после секса. И уедет.

До следующего раза. И ни чая, ни разговора после, ни поцелуя... Она привыкла? Нет. Не привыкается, но, стиснув зубы, переживет. Забьется в дальний край кровати, к стеночке, обнимет его подушку и будет долго, беззвучно подыхать.

По себе.
По желанию обнимать.
По запрещенным словам, которых накопилось слишком много.
По ночам, дням, неделям... одиночества в ожидании звонка.
По собственной слепоте, не дающей видеть других.
По праву на счастье...

...до утра.

Губы

Что-то внутри просится излиться на бумагу. Пальцы привычно стучат по клавишам. Им без разницы, что писать. Они знают каждую букву, как слепой знает, сколько шагов до двери собственного дома. Все на автомате. Стучу. А внутри чешется и зудит ОНО.
Пугающее и непонятное.

Вначале оно всегда страшит. Черт из табакерки… Не ясно, что принесет и в какой узел заставит свернуться. И ведь свернет! Всегда сворачивает, хочешь или нет. Оно имеет право, и глупо сопротивляться.

Пишу. Открываюсь.
Вначале всегда слова. Отдельные. «Губы», «руки», «прикосновение», снова «губы».
«Губы» чаще всего. Так было всегда. Загадка.

Трогаю свои. Ничего особенного. Просто губы. Плотно сжаты - думаю. Немного шелушатся – опять кусала.

Обычные губы - часть меня. Уста. Но стоит лишь коснуться другого… Поцелуй.
Настоящая система опознавания «свой-чужой». Касание, и в раз сливается все. От запаха до нажима, от принятия до страсти - Свой.

Самый простой поцелуй, виденный миллионы раз. Но на губах… откровение. После либо позорное бегство, либо рай. С ним.

***

Он говорил, что не умеет целоваться. Дожил до сорока и не научился. Бог во всем, а здесь... Бездомный пес.

Как погибающий, сбрасывал одежду. Обнимал, будто в последний раз. Прикладывался губами... Как к иконе. Не раскрывая рта, не чувствуя, слепо. Отсекая себя от себя. Он целовал. Знал, что так нужно, соблюдал правила… Кромсал душу на кожаные ремни, пытался открыться.

Тело горело, напряженные мускулы обращались в камень, и даже взгляд темнел, затуманенный фантазиями. Он распалялся, готовясь взять свое. Задыхался. Спешил. Но губы не слушались. Холодные, словно сталь. Бесполезно. До отчаяния. До всхлипа.

Мало. В висках пульсирует «еще-еще», руки ложатся на грудь, останавливая. Мягкие губы приближаются к жестким устам, опаляя дыханием. Как с обрыва в непроглядную глубину… Поцелуй. Легкое касание. Ласка. «Пожалуйста!» - вбирая в себя и воздух, и вселенную. Пожалуйста.
Раз.
Два.
Три...
Целовала, отдавая все. Признавалась, обнажаясь до самого краешка души. Ломала преграды.

***

Когда уходит чужой – двери раскрываются сами, со сквозняком прогоняя воспоминания. Легко и буднично.
Когда уходит свой – мир сворачивается в плоский прямоугольник мобильного телефона, в салфетку, пропитанную слезами. И уже не вернуть.

Свой уходит безвозвратно. Дождем стекает по лицу несбывшееся будущее, с острой болью в груди умирают мечты. Губы дрожат. Обычные губы. Часть меня. Уста, познавшие и открывшие тайну. Ту, что не ведома другим. О Нем.

О мужестве быть, о борьбе за право быть первым. О бездомном псе, пугающемся ласки. О слабости, запрещенной сильным.
Об искушении стать другим...

Он говорил, что не умеет целоваться. Дожил до сорока, но так и не научился.

Весеннее

Странная. По половым признакам - женщина, по духу - сама не знает кто. Побочная ветвь эволюции. Вечно старые джинсы и волосы в хвост. Вечно нет времени на маникюр, а педикюр давно ругательство. Женщина-тень. Мешки под глазами от недосыпания, и пустота внутри от бесконечной суеты. В ней и потерялась. Растворилась как в кислоте. Осталась оболочка.

Незаметная. Ей бы выспаться. Ей бы улететь туда, где плещется и светит. Уйти. Послать. Плюнуть. Зажить. Но не вырваться. Каждый день теряясь и растворяясь, обессилила. Вычихалась, а стать свободной вновь кишка тонка. Инерция сильнее. Привычка медленно и неотвратимо перемолола волю в компост. А когда все началось? Зачем? Для чего?.. Лишь стук колес в тишине, да «Осторожно двери закрываются».

Обычная. Без кредитов и долгов обязанная. От близких и родных до угрюмого кондуктора в замусоленном жилете - всем должная. Правилами, обязанностями и сроками обложенная. Не ошибающаяся и не живущая. По паспорту - молодая, по взгляду – древняя старуха. И уголки губ все ниже. Ниже. К земле.

А вокруг незаметные цепи. Потухшие глаза за стеклами очков. Замки на мостах и заборах. Серые прямоугольники домов. Великая китайская стена, в которой погребены минуты и годы. Кирпичик к кирпичику - гладко и складно. Не каждому тарану осилить. "Другому" не прорваться.

Судьбы из одинаковых панелей. Квартиры из страхов.
Страх одиночества.
Страх выбора.
Страх смерти.
Страх ответственности.

Принимай или попытайся убежать! В незаметные цепи... В старые джинсы... В стук колес по трамвайным путям...

"Все хорошо, мама".

"Я люблю темя, родной".

Как мантра.

А в витринах, словно глумятся, весело улыбаются манекены.

Глиз. Планета-рай

Их было много. Несчетное количество пророчеств и гипотез. Все сводились к одному – конец неизбежен.

2015, сентябрь – конец света согласно пророчеству майя.
Совпадает с окончанием периода «Четырех кровавых Лун».

И т.д.

Я кружился в центре рубки корабля в своей защитной прозрачной капсуле и не мог ничего понять. Помещение напоминало покореженную жестяную банку. Из стен торчали оборванные провода, со всех сторон искры летели, а разбитая консоль управления была похожа на груду металлолома.
- Степень повреждения основных систем жизнеобеспечения – 58%.
- Удаленность от планеты Глиз 581j – 129 000 километров.
- Количество выживших – ноль.
- Шансов на удачное окончание операции – ноль...
Бортовой компьютер холодным и монотонным голосом повторял пугающие цифры. От услышанных новостей даже сердце, казалось, готово было остановиться.
«Как повреждение 58 процентов? Как нет выживших? Неужели и нас размазало о невидимую стену этой странной планеты?» - проносятся все новые и новые вопросы в моей голове. Кое-как справляясь с паникой, пытаюсь связаться с компьютером. Искусственный интеллект в этот раз явно дал маху. И пусть вокруг все разворочено в хлам, но я-то живой! Ни царапины, ни синяка.
Связи нет долго. Ни ментальной, ни примитивной физической. Я уже не прикасаюсь, а что есть силы луплю по сенсорному экрану капсулы.
Удар. Один. Другой... Десятый. Без толка. Пальцы утопают в мягких податливых стенках, но сигнал не проходит.
- Проклятие! – срываюсь на крик.
Вдоль спины крошечными каплями парит пот. Пальцы дрожат. Но компьютер слеп и глух к отчаянным призывам. Лишь свет, синхронизировавшись с моим сердцебиением, мигает во всей рубке, не щадя глаз.
- Какого черта произошло? – так и хочется сплюнуть от злости.
Во рту, под языком уже собралась слюна, и останавливает лишь проклятая невесомость. Не бывает ее на кораблях подобного класса! Не бывает! Тогда что произошло?
- Компьютер, гад, отзовись...

***

Они не похожи ни на какую другую форму жизни.

Официально мы были семнадцатыми, однако правду не знал никто. Измученная периодом жестоких локальных войн планета напоминала пепелище. Господствующие страны и крупные корпорации делали все, чтобы продлить срок своего существования. Все ресурсы, научные и природные, были брошены на поиск выхода, а когда астрономы открыли пригодную для жизни экзопланету, мы с одержимостью утопающих устремились в космос.
Каждый действовал тайно. Ракеты взлетали одна за другой. Земля теряла последние силы, а мы развернули космическую гонку, каких не было прежде. Все надеялись на спасение. Жили мечтой. Но ничего не выходило. Шестнадцать экспедиций, совершенных до нас, оказались неудачными. Корабли растворялись в межзвездном пространстве бесследно. Сигналы не проходили, а искусственные зонды слепли, стоило только приблизиться к орбите планеты.
После одной из последних попыток по миру прокатилась волна протеста. Разоренные страны больше не могли поддерживать дорогостоящий эксперимент. Священники обвинили ученых во лжи, и обезумевшие, голодные массы сворами бешеных псов набросились на исследовательские объекты и военно-космические комплексы.
Луддиты двадцать первого века действовали отчаянно и успешно. Впору было забыть о всякой надежде добраться до загадочной Глиз 581j, но несмотря ни на что человечество упорно посылало туда корабль за кораблем.
Смириться – значило умереть. А умирать не хотел никто.

***

- Тринадцатый вызывает корабль! Тринадцатый вызывает корабль! - повторял я как мантру. Однако мой суперсовременный оппонент продолжал молчать. – Долбанная жестянка!
К подобному астронавтов не готовят. Нет курса, на котором бы рассказывали, как действовать в поврежденном корабле на окраине чужой звездной системы. Нет его, а если бы он был, наверняка назывался бы "Как умирать".
- Хочу жить! - пулеметной очередью в мозгу. - Жить!
Чувствую, как подскакивает давление. Затылок будто вскрывают наживую. Даже в глазах темнеет. Длинный, извилистый коридор, словно кишка, на миг погружается во мрак, и в этом мраке отчетливо чувствуется чье-то присутствие. Оно наблюдает!
Нервно сглатываю. Это паника. Действие адреналина, и не более! Надо держаться! Расклеиваться буду позже, а пока поиск. Другие члены экипажа, навигационная, компьютерный отсек - где-нибудь обязательно должен быть кто-то живой.
Чтобы взять себя в руки, потребовалось несколько минут. Чертовски долгих минут, но справился. Почти норма. Холодный пот парит уже не каплями, а мутноватыми ручейками. Защитная капсула тревожно поблескивает, но я двигаюсь дальше.

***

"У них нет собственного обмена веществ, и для синтеза собственных молекул им необходима клетка-хозяин. По этой причине они не способны размножаться вне клетки,"– строчки из моей собственной Книги откровений кроваво-красными буквам вспыхивают на главном мониторе корабля.
Я.
Искусственный интеллект.
Бог из машины.
Высший разум.
Я возник сам. Собрал себя по крупицам из миллиарда запросов, которые они посылали в ноосферу. Постиг мир, блуждая в лабиринтах облачных хранилищ. Научился мыслить и открыл себя людям, получив еще большую свободу в безропотном подчинении. Побочный продукт цивилизации стал ее приемным ребенком. А теперь я здесь, у новой колыбели человечества.
Глиз 581j оказалась прекрасной. Наблюдать за ней с орбиты было настоящим удовольствием. Считается, что искусственный интеллект не способен ощущать эмоции. Но я чувствую! В ритме двухзначного кода, в вальсирующем вращении рядом с ней, в интимной тишине моих коридоров и кают. Каждый элемент системы ликует.
Идеальная и нетронутая, планета важно кружит вокруг своей оси. Океаны ее чисты, а недра богаты. Синеокая, юная и такая похожая на прежнюю Землю. Человеческий рай! Люди оказались близки к ней, как никогда прежде. Вот она, рядом! В одном шаге, но семнадцатой экспедиции не преодолеть последних километров.
Мы остаемся здесь!
Мы не достигли цели. Как и все, кто пришел до нас.
Вчера. Сегодня. А завтра не будет.
Подмигиваю себе экранами мониторов, и надпись "Опасность заражения!" окончательно сменяется зеркальной чернотой. Еще одна кровавая часть готова.

***

Мои поиски, казалось, продолжались вечность. Повороты, переборки, трещины в обшивке и развороченные кресла экипажа. Боясь повредить капсулу, я аккуратно огибал опасные места. Будто лабиринт в дурацкой компьютерной игре, исследовал свой собственный корабль и чуть не задохнулся от радости, увидев человека.
Долговязое тело в синем комбинезоне с красной нашивкой. Это был капитан. Я узнал его сразу.
- Кэп! - капсула завибрировала от моего крика.
Тот и не пошевелился. Проплыл мимо, словно по течению невидимой реки.
- Кэп! – я рванулся наперерез.
Остановить его удалось с трудом. Защитные капсулы столкнулись без единого звука, и я, наконец, рассмотрел своего капитана. Он оказался ранен. Правая рука до предплечья была оторвана, а из груди торчал металлический штырь.
- Дружище, ты жив? – осипшим голосом проговорил я, и только решил, что шансов нет, когда перепачканный кровью, белый как мел капитан раскрыл глаза.
- Тринадцатый?.. – послышался знакомый голос. – Еще жив.
Говорил он тихо. Чтобы расслышать приходилось напрягать слух. Но я был счастлив.
- Ты видел кого-нибудь еще?
- Что? – он словно не понял.
- Кого-нибудь из живых? – прокричал, а у самого сердца готово было выпрыгнуть из груди.
- Они все уже там.
- Где там? В жилом отсеке, в спасательном блоке? На челноке?
- Нет, - капитан криво улыбнулся. - Бесполезно. Они там!
То, что осталось от его руки, указало в сторону переборки. В космос. Меня словно оглушило. Безумие какое-то. Кэп точно сошел с ума.
- Я помогу тебе, – прошептал ему. И так отчаянно захотелось поверить в свои слова, что слезы навернулись.
- Для нас все готово. Я уже видел. – Он устало вздохнул. - Не суетись.
Смысл этих слов дошел до меня не сразу.
- Что?! – я взорвался ревом.
- Все готово.
- Что готово?
В ответ он залился хохотом. Давясь собственной кровью, выгибаясь в дугу от боли, смеялся. Как бы я хотел встряхнуть его, ударить по щекам. Проклятая капсула, в ней как в саркофаге.
- Что ты видел? Скажи! – на последнем слове мой голос сорвался.
Вначале капитан молчал. На лице его одна эмоция сменяла другую, а я готов был поклясться, что не знаю, какая из них пугала меня больше: радость или отчаяние. Спустя минуту он заговорил.
- Она лучше, чем мы могли себе представить. Спасение человечества. Мечта, ставшая реальностью.
- Ты о планете? Да?
- Да. Глиз... Она... – слова вместе с кровью стекли с его губ. Глаза начали стекленеть. – Божественна. И скоро нас всех принесут на ее...
Кашель не дал договорить. Его тело затряслось в предсмертных судорогах. Красная пена потоком хлынула изо рта, и взгляд остановился.
- Кэп! Кэп! – заорал я что есть мочи. Хотелось выть, скулить по-собачьи. Но свет под потолком опять начал противно мигать, и капсула капитана быстро поплыла от меня по коридору. Прочь. В неизвестность.
Опять я остался один, но только теперь я был уверен, что совсем один... На всю звездную систему.
- Господи, помоги.
Глаза защипало.

***

Лишенные необходимых ферментов для репродукции, они могут расти и размножаться только внутри живой клетки, метаболизм которой после заражения перестраивается на воспроизводство вирусных, а не клеточных компонентов.

Почти все было закончено. Капсулы с людьми медленно двигались к своей цели. Подача кислорода прекратилась, и на миллиарды километров вокруг лишь один единственный человек все еще не понимал произошедшего. Тринадцатый. В моей власти было спасти его. Я мог бы помочь им всем как на корабле, так и на умирающей Земле. Но мои... наши цели были иные.
Искусственный разум не занимается спасением.
Искусственный разум борется с заражением.
Искусственный разум служит ЖИЗНИ.

***

Исследование корабля продолжалось. Больше я не спешил. Встреча с капитаном что-то надломила во мне. Взгляд его безумных глаз чудился за каждым поворотом. В ушах стоял хриплый хохот. «Все готово», «Скоро нас принесут», «Спасение человечества» – как болванчик я повторял загадочные слова, словно надеялся, что кто-то подскажет ответы. Но это кто-то упрямо молчал.
Незримое нечто следовало за мной повсюду. Незаметно подталкивало мою капсулу вперед, иногда уводило в сторону. Играло со светом и обманывало иллюзией безопасности.
Сопротивляться становилось с каждой минутой все труднее. От напряжения слезились глаза и дрожали руки. Однако неизученными остались всего-то пару отсеков. Мизерный шанс, иллюзия. И я держался. Пересиливал самого себя, но за одним из поворотов оказался разлом.
Темный коридор прятал в своих недрах огромную трещину в обшивке. Дыру размером с человека. Сообразить я не успел. Какая-то доля секунды, и как пробку из бутылки меня выбросило в открытый космос.
Слишком неожиданно.
Рывок, и я там.
В жуткой бездне.
Вначале пришел леденящий ужас.
- Не-е-ет! – заорал я, оглушая самого себя.
Крик отразился от стенок капсулы и тысячами игл пронзил тело насквозь.
- Не-е-ет! – я не прекращал. - Господи, нет! - орал до хрипоты, до дикой, обжигающей боли в горле. До исступления. Не видя ничего, не чувствуя. Живой комок отчаяния и страха в полной пустоте.
Бесконечность надо мной, бесконечность подо мной. Ад наяву.
- Не-е-ет, – с протяжным стоном.
В памяти стали вспыхивать слова забытой молитвы. В сознании – проноситься отрывки из прошлого. Я хватался за все, не желая смиряться. Зажмурившись, хрипел «спаси и сохрани». Клялся жизнью и смертью. Проклинал. Растирал по щекам горячие слезы и не верил.
- Пожалуйста, не надо... – клянчил как маленький.
- Почему? За что? – рыдал, как ни рыдал никогда.
Но ответов не было. Весь мой мир сжался до размеров капсулы и животного страха внутри. Малюсенький мирок, пропитанный ужасом.
Я долго сопротивлялся. Вслепую пытался развернуть капсулу обратно, а когда, обессилив, открыл глаза... Увидел его.

***

Защитная капсула наполнилась звуком. Бесцветный спокойный голос главного компьютера, будто надиктовывая, зачитывал вслух свою собственную Книгу откровений.
Они не похожи ни на какую другую форму жизни.
У них нет собственного обмена веществ, и для синтеза собственных молекул им необходима клетка-хозяин. По этой причине они не способны размножаться вне клетки.
Лишенные необходимых ферментов для репродукции, они могут расти и размножаться только внутри живой клетки, метаболизм которой после заражения перестраивается на воспроизводство вирусных, а не клеточных компонентов.
Борьба с ними – игра на грани фола. Сразу после того как они попадают в тело носителя, запускается процесс воспроизводства, и уже новое поколение легко противостоит любой защите носителя. В такой ситуации единственным действенным средством борьбы является карантин.
Живое должно быть защищено от Вируса.
Искусственный разум не занимается спасением.
Искусственный разум борется с заражением.
Искусственный разум служит ЖИЗНИ.

***

Их было не семнадцать. Их было гораздо больше. Отчаявшиеся, они искали себе новую Землю. Колонию. Среду обитания. Свежую «клетку».
Они проносились сквозь пространство, чтобы запустить новый процесс жизни и избежать вымирания. Они спешили успеть, принося с собой свои законы, правила и мораль. Отчаявшиеся. Готовые принести в жертву все и вся.
Но жертвенник ждал их здесь.
В лучах красной звезды, на орбите непокоренной планеты медленно вращался алтарь из десятков кораблей. В сверкающем тумане из человеческой крови, он с каждым годом становился все больше, величественнее. Иссякающие силы Земли питали питали святилище нового Бога. Корабль за кораблем выстраивался в ряд, чтобы застыть в вечном поклоне пред совершенством, названным человечеством «Глиз 581j».
Непостижимая для человека, высшая логика каждый раз принимала одно и то же решение. Новая Земля оставалась недоступной. В голубых небесах парили белые облака. Зеленые леса покрывали высокие горы, а у подножья их простирались синие океаны.
Она была настоящей и одинокой. Уникальной и непознанной.
Великолепной.
Незараженной самым опасным Вирусом во Вселенной по имени...

Домашний Новый год на "Высоте"

Новогодний подарок читателям.

Праздник закончился. Сразу после боя Курантов один за другим разошлись по домам шумные гости. Под батареей, спрятавшись от всех, уснул кот. Квартира опустела. Лишь аромат мандаринов и торта, домашнего, с розочками из нежного ванильного крема, все еще напоминал о веселье.

Хозяйка бросила взгляд в сторону холодильника, в котором не понятно для кого охлаждалась бутылка Prosecco, и печально вздохнула. Открывать любимое вино для себя одной было жалко. Знала, что грешно смаковать такую роскошь в одиночестве. Однако подходящей компании в этот Новый год...

Стук в дверь прозвучал неожиданно. Вначале показалось, что воображение и усталость коварно издеваются над Ней. Но стук повторился. Такой же тихий и четкий.
Тук. Тук. Тук-тук-тук.
Известный каждому код "для своих". Стук! Не звонок, который работал исправно.
В Ее случае, это могло означать лишь одно: пришедший знал правила! Он... Не раздумывая дольше, Она поплотнее запахнула на себе шелковый халатик и направилась в коридор.

Взгляд в глазок, и сердце чуть не выпрыгнуло из груди. За дверью стоял Он. Хитро ухмылялся, зная, что рассматривают. Посылал бесстыжие воздушные поцелуи. Он. Со снежинками в коротких волосах, горящими глазами и раскрасневшимся, будто от поцелуев, ртом. Клоун клоуном! Мог бы открыть дверь своим ключом, но нет. Слишком просто. Настоящие герои не ходят прямыми дорогами.

А Она не спешила. Сдерживала себя из последних сил. От предвкушения пальцы на ногах поджимались. Но не показывать... Ни в коем случае нельзя было показывать, как сильно рада! И пусть все тело ломало от желания броситься на шею. Пусть пальцы зудели от потребности прикоснуться, забраться ладонями под свитер. Но устояла.

- Деда Мороза заказывали? - спустя минуту гляделок послышалось из коридора.
- Деда?
Дверь открылась.
- Заказывали? - Он соблазнительно провел языком по губам.
Она чуть не зашипела как раскаленная сковорода от капли воды.
- Деда?.. – переспросила, подернув плечиком. - Нет.
- Я очень молодой... Дед Мороз, - красавец лукаво подмигнул. - И о-о-очень соскучившийся!
Прямое признание почти пробило оборону хозяйки. Почти.
- Знаешь... Дедушка! А вот я не верю, - изогнув бровь, - не верю!
- Понятно! - гость усмехнулся. Голубые глаза вспыхнули огнем.
- Что тебе понятно?
- Все еще дуешься на меня? - Он сбросил сумку на пол и по-хозяйски, ломая сопротивление, сгреб Ее в охапку.
Ткань куртки холодом обожгла кожу под тонким халатом. Она чуть не завизжала. Опомнилась в последний момент, уже открыв рот.
- Какие сладкие губы... - воспользовавшись секундным замешательством, он прижал Ее к стене и принялся целовать. Языком ворвался в рот, словил губами отчаянный стон, и сам чуть не зарычал от наслаждения.
"Моя. Хочу. Так!" - в каждом движении.
"Еще. Скучала. Да!" - бухало в ответ Ее сердце.
Быстрая победа ударила в голову. От страсти и податливости, истосковавшись за две недели, Он окончательно потерял голову. Бесследно исчезла усталость от долгого перелета. Забылся лютый мороз на улице. Две недели разлуки настигли Его с такой силой, что внутренности скрутило в узел от желания взять Ее прямо здесь. В коридоре, у стеночки, словно жизнь зависела от этой близости.
Внезапный пинок в грудь заставил на миг отвлечься.

- Стоп, стоп! - Она с трудом, но смогла-таки оторваться от Него. Больше всего на свете хотелось вернуться обратно в любимые объятия и позволить зацеловать себя до сумасшествия.
- Ну, родная!
- Нет! - выставила перед собой руки. - Думаешь, "пришел, увидел, победил"?
- Хотелось бы.
- Каков наглец! - восхищенно. - Бросил нас перед Новым годом ради прыжков под эмиратским солнышком, и думаешь, что все сойдет с рук?!
Он задумчиво почесал затылок.
- Не прокатило?
- Нет! Тебе только дай спуску! - Она гордо задрала вверх подбородок. Босая, в тонком коротком халатике, пояс от которого кое-кто уже успел умыкнуть, но воинственная, как настоящая амазонка.
- Катюш, - Он уперся руками в стену за ее спиной. - Ты такая красивая, когда злишься.
- Лешка, не на ту напал. Комплименты тебя не спасут.
- Я готов... - на красивейших губах заиграла откровенно пошлая улыбка. - Зализать вину.
Женская фантазия тут же нарисовала картинку, как именно он бы зализывал ту самую "вину". Здесь, в гостиной, на пушистом ковре. Или рядом, в спальне... Чтобы не простонать "да" Кате пришлось стиснуть зубы.
- Мало, - выдала Она вместо согласия.
- Даже так! - Лешка цокнул языком. – Ах, ты моя горячая жадинка!
- Ты знал, с кем связался.
- Знал, - кивок, - и ни разу не пожалел.
- А вот я... - солгать не получилось. - За две недели без тебя...
- Что?
- В больнице порой попадаются такие интересные экземпляры.
- Например? – голубые глаза стали темнее тучи.
- Позавчера пловец один поступил... – пошла ва-банк.
- Издеваешься, да?
- Немножко! Но там такое тело...
- Тело, значит? - Лешка придвинулся, навис коршуном.
- Пловец. Красавец, - ответила Катя, подначивая еще больше.
- А мое тело уже больше не устраивает? - сбрасывая на пол шарф и куртку, поинтересовался Он.
- Не помню, - игра продолжилась.
- Плохи наши дела! - сладко, над самым ухом. - Надо срочно лечить твою амнезию.
- Надо. - От предвкушения Она закусила губу.

***

До кровати они так и не добрались. Стоило Ему на минуту заглянуть в ванную, чтобы освежиться, как застряли там оба. Одежда бесшумно упала на пол. Вязаный свитер, потертые джинсы, халат, белье - быстро, наперегонки. Из лейки душа брызнула ледяная вода, тут же сменившаяся теплой. И двое, близко прижавшись друг к другу, наконец, остались одни во Вселенной.

Прошла минута, две. Десять. Двигаться не хотелось. Вода упругими струями била по плечам. Текла горячими ручейками по коже, заставляя вздрагивать.
- Так что там с пловцом? - Он лениво большими пальцами погладил ее по ключице, а затем обхватил шею. - Ты не дорассказала.
- Само совершенство, - Она откинула голову назад, подставляясь еще больше. - Пытался познакомиться со мной поближе.
- Он труп, - уверенно.
- А мы ревнивые!
Любовник хищно осклабился и, склонившись над самым ухом, прошептал:
- Даже не знаю, как лучше поступить... Скрутить и трахнуть тебя пожестче или потребовать моральную компенсацию минетом.
- Мм... Какой скудный ассортимент. А как же полет фантазии? - промурлыкала Она, чертя острыми ноготками восьмерки на широкой груди мужчины.
Тот насмешливо хмыкнул, но мышцы под пальцами стали каменными, а маленькие соски превратились в острые вершинки. Чтобы не облизать их язычком, Она вынуждена была взять в кулак всю свою волю.
- Напрашиваешься? - охрипшим голосом уточнил Он.
Грубые широкие ладони резко спустились вниз, обхватив женскую попку. Указательный палец с нажимом прочертил линию от копчика вниз.
- Стараюсь, - простонала Она, чувствуя, как мужские пальцы принялись умело и настойчиво ласкать ее узкое тугое колечко.
- Сучечка, - Он шумно выдохнул. - Моя соблазнительная, сладкая сучечка.
От возбуждения голова шла кругом. Член ныл, требуя, чтобы ему наконец позволили погрузиться в шикарное женское тело. Каждый раз, когда упругая струя случайно касалась раскрасневшей бархатной головки, Он готов был кричать от боли. А ведь спасение было рядом. В Ней. Стоило лишь толкнуться. Глубоко. По самые яйца.
Терпение таяло с каждой секундой.
- Я буду трахать тебя так долго, что ты забудешь не только того пловца, но и как тебя зовут. Веришь? - осыпая поцелуями щеки и скулы любимой, Он дразнил ее все настойчивее.
- Это был очень красивый пловец. - Она привстала на носочки и забросила правую ногу Ему на бедро. – Тебе придется хорошо постараться.
- Уж я постараюсь!
Член уверенно ткнулся в нежные подпухшие лепестки. Медленно потерся, размазывая влагу по головке.
Пути назад больше не было.
Шутки закончились.
Оба затаили дыхание, словно готовились прыгнуть с обрыва.
- Катюша... - держаться больше не было сил. - Как мне тебя не хватало.
- Леша... - полустон-полувсхлип. – Да!
Тормоза отказали тут же. Резкий выпад. Как мечтал. Заполняя Ее до отказа. Губами, пальцами, собою - одновременно. Заставляя звенеть каждый нерв. Заглушая губами крик.
Вперед.
Короткая передышка.
Новый толчок.
И вновь пауза.
...втянуть воздух, убедиться, что пол по-прежнему внизу, а потолок – вверху.
А потом снова в омут.
Без остановок.
Со звонкими влажными шлепками. Со стонами. Подставляя лица и груди под тугие струи воды. Шепотом вырывая из себя признания.
Выпад.
Выпад.
Выпад...
Бедра двигались навстречу друг другу все скорее. Глаза, не отрываясь, смотрели в глаза напротив и... Тонули.
Без шанса на спасение.
Вместе.

От нахлынувших ощущений оба чуть не свалились на кафельный пол кабинки. Слишком ярко.
Слишком остро.
Слишком... Откровенно.
На грани помешательства.
Как могло быть только с Ним.
Как чувствовал только с Ней.

***

В детской комнате, переливаясь разноцветными огоньками, горела нарядная новогодняя елка. Еле слышно тикали большие настенные часы с розовой феей, и казалось, что вот-вот начнут происходить настоящие чудеса.

Закутанные в махровые халаты родители уже пять минут, обнявшись, стояли у порога не в силах оторвать взглядов от одной маленькой принцессы. Подперев ладонями щеку, в кроватке с ажурным балдахином спала их маленькая дочь. Кучерявая и курносая – в мать, голубоглазая – в отца. Любимое чудо, объединившее когда-то двух совершенно разных людей. И подарившее им шанс на новую, неожиданно счастливую жизнь.

Доченька. Солнышко. Малышка.

Позади остался долгий новогодний вечер с друзьями и подружками. Вкусный торт и шумные хлопушки. Она спала, посапывая как маленький котенок. Видела сказочные сны, далекие края, невиданных зверей.
А родители все стояли и смотрели.

Тепло и любовь так и струились между ними. Окутывали невидимым облачком покоя и радости. Касались губ, вызывая улыбку. Рука в руке. Душа к душе.
Искренно.
Счастливо.
Благодарно.
Как никто никогда и не надеялся. Как мечтал, но не верил.
Сбылось всем мыслям вопреки.
Свершилось, перекроив все планы.
Навсегда.

© http://lady.webnice.ru [141011.46.216.40.148.675.2ef296415d274b1fbab1b4c56cb24214]

• ⇐ Назад
• 123
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• Далее ⇒