Вы найдете ему хорошее применение. 5 страница
Она была проста – колбаска между двумя ломтями хлеба, – но посреди такого холода превосходила любой пир.
– …Но это только деньги. Выпьем, повеселимся – и их не станет.
После чего Рувард трижды подряд откусил от своей порции хлеба с колбаской.
Конечно, если человек зарабатывает деньги только на еду, то, когда он поест, от них не останется ничего.
– А ты, господин Лоуренс? Ты торговец. Ты когда-нибудь об этом думал?
Лоуренс как раз откусывал от своей порции; колбаска оставила мазок жира на его лице.
Вопрос Руварда тоже был в каком-то смысле горячим и маслянистым.
– В городе Реноз был один торговец – настолько жадный, что даже я удивился.
– Хоо.
Рувард и Мойзи смотрели на Лоуренса с большим интересом.
– Это был невероятный человек. Он зарабатывал и зарабатывал деньги, используя без зазрений совести не только жизни других, но и собственную жизнь. Я услышал о нем. А потом встретился с ним, нож против ножа, на безлюдном складе.
На миг оба наемника изумленно распахнули глаза, но тут же улыбнулись невинными, детскими улыбками.
– Я спросил его: почему ты так сильно жаждешь денег? Это ведь все равно что пытаться выпить море?
Лоуренс не помнил, какое лицо тогда сделала Ив. Это тогда было неважно. Однако голос, каким она ответила ему, он отлично помнил до сих пор.
Невинный, мощный и чуточку печальный голос.
– Он ответил: потому что я хочу увидеть.
– Увидеть… – повторил Рувард. Мойзи закусил губу, повернул голову на мощной шее и потянул за свою бородку.
– Увидеть, – снова повторил юный командир банды наемников, переведя взор куда-то в пространство.
Ответ застрял, точно полоска бумаги в птичьем гнезде, но взгляд с легкостью оторвался и улетел прочь.
– Из него вышел бы неплохой воин, – с улыбкой произнес Рувард и повернулся наконец к Лоуренсу. – Интересно, пришел бы он, если бы мы его пригласили. Как думаешь, Мойзи?
– Ммм… да, из него получился бы отменный воин. Однако я уверен, что у него не тот характер, чтобы выполнять приказы. Он может сотрудничать с другими даже в самом безумном плане, если это в его интересах. Но если его интересы потребуют предать, он предаст, каким бы дружелюбным ни был до того. Это типично для многих, от кого что-то ожидают, и в самых разных краях.
Описание Ив получилось таким точным, словно Мойзи видел ее собственными глазами.
Рувард недовольно поднял бровь, однако, увидев, что Лоуренс кивнул, он тяжело вздохнул, точно ребенок, которого прервали в самом разгаре игры.
– Значит, он предал и тебя, господин Лоуренс.
– Сначала в роли разменной монеты оказалась Хоро, а потом – я и глазом не успел моргнуть, как и моя жизнь оказалась на кону.
Мойзи сунул в рот остатки своего хлеба, Рувард присвистнул.
– Торговцы меня пугают. И от того, что выглядят они совсем не страшными, пугают вдвойне.
Он кинул взгляд на корзинку, где спал Хильде, и продолжил:
– Есть предел тому, каким длинным мечом человек способен махать. Но тому, что торговец способен написать на бумаге, предела нет. Здесь и сейчас они потерпели неудачу, но когда-нибудь, возможно, торговцы в самом деле будут править миром.
Левая рука Руварда уже какое-то время держалась за рукоять меча.
Он смотрел на Хильде, как король, раздумывающий, не зарубить ли младенца, пока тот не вырос и не отобрал у него трон.
– Может быть, и так, но случится это не сегодня. Значит, мы должны сражаться, пока этот день не настанет.
При этих словах Мойзи Рувард поднял бровь с легким раздражением.
Как ребенок, которому сказали, что жизнь нельзя отбирать просто так.
– Однако смута в северных землях меня немного беспокоит, – и Рувард выпустил рукоять меча. – Я не думаю, что сейчас, когда они набрали такой ход, кто-нибудь может их остановить. Я слышал, что их враги собираются в Сувернере, но это бесполезно.
Так опытный наемник оценил город, в который Хильде хотел послать письма с просьбой о помощи.
Значит, если Лоуренс решит доставить туда письма, он и вправду лишь зря подвергнет себя опасности. Это была себялюбивая мысль, но, как только Лоуренс нашел себе оправдание, на душе у него немного полегчало.
– Интересно, что собирается делать госпожа Хоро. Быть может, ей по силе хоть немного притормозить эту свару?
Хоро уже приняла решение. Конечно, вмешиваться она не станет. Она поступит как баран Хьюг, торговец картинами, – будет следить за тем, как течет время, и притворяться, что ничего не видит.
Лоуренс покачал головой. У Руварда лицо стало таким, точно у него заболело в груди. Он погладил подбородок и кивнул.
– Это трудное решение, но принять его было необходимо. Она поистине впечатляет.
– Мы тоже должны делать все, чтобы не опозорить свой флаг, – сказал Мойзи.
– Должны и будем. Но сначала мы начнем наступать другим путем, а там будет видно.
Он сказал «отступление», не произнеся этого слова. Похоже, ему вправду очень нравилось это выражение.
– Хотя неплохо и ночной марш устроить, давно у нас такого не было. Хорошо бы только погода осталась ясная, – и Рувард поднял глаза к небу, прикрыв их рукой, как козырьком, словно сейчас был ясный день.
В холодном ночном небе не было ни облачка, и лишь красивые звезды подмигивали с высоты.
– Снег еще ничего, но вот дождь создал бы проблемы.
Наемники справились бы со снегопадом. Но чтобы облака сгустились настолько, чтобы пошел дождь, должно было бы не по сезону потеплеть.
Эта мысль и заставила Лоуренса сказать то, что он сказал. Однако Рувард лишь рассмеялся и, склонив голову набок, ответил:
– Ни снег, ни дождь меня не волнуют. Волнует меня, увидим ли мы восход.
– Восход?
– Да. Люблю смотреть на восход, когда мы идем ночным маршем. Знаешь – даже если все вымотаны после боя, никто не жалуется. Люди идут всю ночь, у всех в головах мысли: «Что с нами будет?», «Есть ли впереди облегчение?», «Почему с нами это случилось?» и так далее – лучше всего, когда так.
Столь прочувствованная речь Руварда вызвала на лице Мойзи неловкую улыбку.
– Кровь и пот – как мухи, привлеченные к трупу запахом смерти: их невозможно отогнать. Когда тьма прилипает к твоим рукам, она остается, как кровь: ее невозможно стряхнуть. Но как только появляется солнце, все это оказывается смыто вмиг. Когда ты видишь восход… – Рувард прикрыл глаза, словно вспоминая этот самый момент, и сделал небольшую паузу в своей оде. – …Ты понимаешь, что не можешь оставить жизнь наемника.
Несомненно, они так думали в первую очередь потому, что их благосостояние зависело от бесконечных войн.
Им действительно просто необходимо было уметь отсекать от себя все плохое. И это, должно быть, очень приятное чувство.
Но Лоуренс как торговец предпочел бы действовать до того, как ситуация станет отчаянной, если это вообще возможно.
– Что ж, на этот раз, похоже, мы увидим особенно красивый восход.
Оставив город, они тем самым бросили вызов компании Дива, однако никаких признаков преследования видно не было. Вдобавок Рувард и Мойзи говорили, что на них не нападут без какого-либо повода.
Так они без особого труда придут в Реноз и там встретятся с Хоро, которая уже должна была быть недалеко.
Когда Хильде окажется в Ренозе вместе с ними, он, конечно, успокоится и сделает правильные выводы.
Тогда и настанет подходящее время подумать, что делать дальше.
Хорошо бы все-таки отвезти Хоро в Йойтсу; но, если она его простит, Лоуренс предпочел бы сперва закрыть свои дела. Это означало бы приличный крюк, однако есть много мест, куда бродячий торговец должен наведаться, прежде чем весна полностью вступит в свои права.
И если он и Хоро собираются начать новую жизнь вместе, ему нужно будет много с чем разобраться.
– Что ж, животы мы набили, пора двигаться, – заявил Рувард, и Мойзи медленно встал.
Путешествовать вместе с бандой наемников… Даже ночное путешествие в компании привидения казалось Лоуренсу более реалистичным. Ему хотелось смеяться над абсурдом ситуации. Однако в его повозке ехал правая рука владельца торгующей металлами компании невиданного размера. Более того, он, чьим истинным обликом был кролик, сражался за то, чтобы принести мир северным землям.
И все это стало возможным благодаря случайной встрече.
Однако в конечном счете мир – это ткань, нити в которой тянутся от человека к человеку; сила каждого отдельного человека невелика. Как заметил Рувард, даже этот «блистательный торговец попался».
Конечно, грандиозность его доходов словно рисовала у него над головой божественный нимб, как будто все, к чему он прикасался, обращалось в золото, – однако на самом-то деле ничего подобного не было.
Возможно, отчасти поэтому Хоро так быстро поняла, что не сможет решить все проблемы с помощью клыков.
Ее сила имела свои пределы.
Да и Хильде тоже. Он был с легкостью ранен мечом, потерял все свое влияние как торговец, чуть не погиб под ногой пьяного горожанина, а сейчас спал в корзинке. Он казался слабым и хрупким – кролик, ни больше ни меньше.
Быть может, осознание этого и заставляет людей смотреть на мир во все глаза.
– Никто ничего лишнего не оставил? – небрежно спросил Рувард.
Лоуренс невольно перевел взгляд в сторону Леско.
Какое-то время он всерьез хотел устроить там лавку. Он даже внес задаток. Но сейчас он от этой мечты полностью отказался. Много от чего приходится отказаться ради нового пути – поэтому-то путешественники и не задерживаются надолго в деревнях, где много добрых людей.
Совсем скоро то, что он мог бы сделать в Леско, станет забавной историей из тех, какие приятно рассказывать, сидя рядом с Хоро. Лоуренс поднял голову и повернулся к Руварду, чтобы ответить.
«Чем раньше выйдем, тем лучше. В конце концов, жизнь коротка».
Не вина Лоуренса, что голос так и не покинул его рта. А потому что на лице Руварда появилось выражение «о Господи». Лоуренс даже не успел подумать «что это вдруг?», как за его спиной раздался страдающий, запинающийся голос:
– Я… ос… тавил…
– Господин Хильде!
Лоуренс проследил за взглядом Руварда, и его собственный взгляд уперся в корзинку, где раненый кролик изо всех сил пытался поднять голову.
– Кое… что…
Он был словно на грани забытья – видимо, из-за жара от раны. Его головка покачивалась, один глаз был закрыт. И тем не менее он отчаянно силился сказать что-то.
Хильде по-прежнему что-то привязывало к Леско – какое-то сожаление.
Рувард подошел к нему.
– Ты, зайчатина, – и он ткнул в кролика пальцем. Хильде по-прежнему смотрел одним глазом – должно быть, рана отобрала у него все силы. – Ты свою войну проиграл. Умести эту мысль в своей голове. Мы идем на юг. Если не хочешь подохнуть, закрой пасть и лежи смирно. Понятно?
Кролик был настолько слаб, что даже голову держал с трудом, но поведение Руварда не казалось Лоуренсу неуместным. Банда наемников должна действовать как единое тело. Если у головы и рта нет согласия, руки и ноги тоже начнут двигаться вразнобой.
– Тебе понятно?
Рувард приподнял безвольную челюсть Хильде и пальцами повернул его мордочку вбок, как делают с закованными рабами. Глаза Хильде были приоткрыты лишь самую малость, точно тот был на грани потери сознания.
– Возможно, мне следует сказать – «как и ожидалось от торговца из компании Дива»? Отдаю должное твоему упрямству.
– Вам… хватило смелости… оставить у себя кролика…
Даже Мойзи зрелище говорящего кролика явно выводило из равновесия. Однако он был крепким, надежным наемником. Он выказывал уважение любому, кто его заслуживал, даже кролику.
Своими толстыми пальцами он придержал наклонившуюся корзинку, не давая ей опрокинуться.
Рувард уже собрался было отдать приказ своим подчиненным, когда –
– Я ос… тавил…
Дрожащий голос заставил его обернуться.
– …письма.
На лице Руварда тотчас отразилось нечто вроде потрясения.
– Письма, ты сказал?
Однако распахнутые глаза и обессилевший подбородок свидетельствовали о сдерживаемом гневе.
– Это правда?
Рувард отпихнул Мойзи в сторону и запустил руку в корзинку.
– Эй, очнись!
Словно пытаясь разбудить пьяного, Рувард взял кролика за шкирку и встряхнул с такой силой, что у того голова затрепыхалась.
Мойзи, конечно, его остановил. Хильде висел, полностью обмякнув, его длинные уши казались очень тяжелыми.
Он оставил письма.
Одной короткой фразой он вонзил ржавый лом в мыслительные шестерни Руварда.
– Дерьмо! Письма, он сказал письма?!
Рувард выпустил глотку Хильде и вернул измотанное тельце в корзину.
– Да, это возможно… Если он просил господина Лоуренса, то… это возможно. Даже очень…
Рувард раздраженно повторял одно и то же снова и снова, уткнувшись взглядом в дно повозки.
Потом вдруг поднял голову.
– Господин Лоуренс.
Взгляд его был такой могучий, что сам Рувард стал казаться выше.
Эти широко раскрытые глаза, совсем недавно с таким чувством глядевшие на мерцающие звезды, сейчас походили скорее на звериные, нежели на человеческие.
– Ты последний встречался с ним. Но я был неосторожен и забыл расспросить тебя. Я думал, все это уже закончилось.
Взгляд Руварда словно проникал внутрь Лоуренса.
– Я понимаю, что его последнее желание было, чтобы ты попросил о помощи. Но в чем именно это выражалось?
В тот же миг в памяти у Лоуренса всплыли те письма. Хильде уже был на грани смерти, когда из последних сил добрался до черного хода безмолвного постоялого двора и вверил Лоуренсу два письма – в Сувернер и к аристократам возле него – со словами «Помогите нам». Лишь теперь Лоуренс понял план Хильде.
Его письма показывали со всей очевидностью, кто враги компании Дива. Если Хильде пришел за помощью к Лоуренсу, так ли немыслимо, что он обратился и к кому-то еще? Например, к известной и отчаянной банде наемников, которая совсем недавно жила на том же постоялом дворе? Представить это было не так уж трудно.
Словно юноша, признающийся в непоправимой ошибке, Лоуренс втянул воздух и сказал:
– Он дал мне письма, в которых просил тех, кто склонен противостоять компании Дива, помочь притормозить ее.
Лоуренс извлек из-под плаща два письма. У него мелькнула мысль, что лучше всего сейчас их разорвать и сжечь.
По крайней мере – те, которые были вверены ему.
Естественная мысль, однако, увы, он ничего не мог поделать с другими письмами.
В том положении, в каком оказался Хильде, было бы неудивительно, если бы он оставил письма, которые написал, но не успел уничтожить. Более того, вполне вероятно было, что он оставил их нарочно.
Было нетрудно предвидеть, что там, на постоялом дворе, Лоуренс попытается убедить его сдаться. С учетом того, что силы Хильде были на исходе, он мог подумать, что с Лоуренса станется вытащить его из города независимо от его согласия.
Когда он оставит город, ему трудно будет убедить кого бы то ни было сражаться против компании Дива. Трудно, даже несмотря на все его отчаянные усилия. Что же ему тогда делать?
Заставить компанию Дива погнаться за собой. К примеру, он мог оставить в приметном месте письмо с просьбой о помощи в адрес банды Миюри, а может, письмо со словами благодарности за помощь.
Найдя такое письмо, компания Дива непременно пошлет убийц, дабы устранить возможные затруднения. Или просто дабы другим неповадно было. Так или иначе, у них есть все основания для преследования.
Будь Лоуренс на месте Хильде, он, возможно, и сам бы оставил в приметном месте какое-нибудь такое письмо:
«Господину Руварду Миюри из банды наемников Миюри. Благодарю тебя, что уважил мою просьбу. Давай вместе вернем себе компанию Дива».
– Хорошо ты нас поймал, зайчатина, – яростно процедил Рувард сквозь стиснутые зубы. Вернуться в Леско и проверить они сейчас не могли. Эти письма были как демоны – никто не мог убедиться, существуют они на самом деле или нет.
Но если Хильде планировал отправить банду наемников Миюри в Сувернер, то он написал эти письма наверное. Под тяжестью подозрений, что они заключили союз с Хильде, наемники Миюри уже не смогут идти на юг.
Потому что единственный путь в Реноз лежит через широкую равнину, где они будут идеальной мишенью для громадного войска компании Дива. Как бы сильна ни была банда Миюри, на открытом пространстве победа останется за тем, у кого больше людей. С другой стороны, узкие горные дорожки на пути в Сувернер облегчат оборону против превосходящих сил.
Впрочем, оставалась возможность, что все это было обманом со стороны Хильде.
Она оставалась, да, однако если Хильде не лгал, то дорога на юг будет для банды Миюри дорогой к концу своей истории.
Даже Лоуренсу с его жалкими познаниями по военной части было ясно, что единственный шанс банды Миюри выжить против войска компании Дива – это направиться узкими горными дорогами на север.
Тот, кто мал, должен спасаться в узких местах. Это была очевидная истина.
Например, кролик – в кроличьей норе.
– Сувернер… Сувернер, значит?..
Рувард прижал ладонь ко лбу, снова и снова повторяя это название, точно ища облегчения. Сам Лоуренс считал, что это безрассудство; Рувард и Мойзи эту идею с самого начала даже не рассматривали.
И никто, обладая нормальным рассудком, не рассматривал бы.
Однако упрямство Хильде нормальным не было, как и его мышление. Единственная короткая фраза, оброненная им, обладала такой невероятной силой. Будь сейчас рядом Хоро, она, возможно, признала бы это своей ослепительной клыкастой улыбкой.
Он предпочел истратить остатки своих невеликих сил на то, чтобы произнести несколько хорошо выбранных слов в самый нужный момент – и произвести самый большой эффект, какой только можно было. Всего несколькими словами он согнул стальную волю командира банды наемников.
Воистину правая рука владельца компании Дива.
Лоуренс вдруг осознал, что отчаянно завидует этому торговцу, которого от него отделяла настоящая пропасть.
– На юг идти уже нельзя. Мы рискуем полным истреблением, – произнес Мойзи. – Пойдя на восток или на запад, мы никак не очистимся от подозрений. И там тоже сплошь равнина. Что нам остается – мчаться к Ренозу со всех ног? Бесполезно. У них есть лодки. Они нас нагонят, и будет бой. Этого необходимо избежать во что бы то ни стало.
– Знаю, – коротко ответил Рувард.
Мойзи кивнул и продолжил:
– Значит, нам остается идти на север. Узкие горные дороги – единственное, что может нас спасти. А ближайшая к нам дорога, – Мойзи со своим умом и опытом по части военного планирования прямо говорил о провалившемся плане, – ведет в Сувернер. Это главная дорога, ее без внимания не оставят.
– Стало быть, нас загоняют, как кроликов в нору.
Опытный заместитель командира серьезно кивнул. Да, так оно и было.
Однако на лице его не было ни гнева, ни отчаяния.
Только уважение к уму Хильде.
– Он все равно что перевернул ход войны одной стрелой. Но добился этого, будучи торговцем и с помощью одной-единственной фразы, – сказал Рувард и, с шелестом откинув полу плаща, поднял голову. – Выбора нет, придется подчиниться. Будем плясать под его дудку.
После чего спрыгнул с повозки и приказал наемникам собраться.
Мойзи последовал за ним, отдавая разные мелкие приказы.
В повозке остались только Лоуренс и Хильде.
Но Хильде уже раскрыл свой план, заслуживши уважение и Руварда, и Мойзи.
Лоуренс же просто был в роли дурачка. Один из двоих – правая рука владельца грандиозной торговой организации. Другой – всего-навсего бродячий торговец. Можно сказать, что даже завидовать было нелепо.
Лоуренс посмотрел сверху вниз на бесчувственное кроличье тельце, потом отвел глаза.
«Великий торговец попался»?
Что за глупое суждение.
Лоуренс сам был бродячим торговцем.
Эта фраза пронзила его сердце.
***
В торговле некоторые убытки неотвратимы.
Но есть убытки, которые нужно предотвратить во что бы то ни стало.
Это не долговременные убытки, не крупные убытки – это убытки, от которых невозможно оправиться.
Несомненно, у наемников есть нечто похожее.
Когда ты зарабатываешь себе на жизнь таким ненадежным ремеслом, как война, тяжелый урон едва ли выпадает очень редко. Однако таких потерь, после которых уже некому унаследовать флаг, допускать категорически нельзя.
Чтобы избежать полного уничтожения, необходимо было принять кое-какие меры, пусть и очень рискованные.
Из-за плана Хильде поход на юг таил в себе возможность гибели всей банды. Поэтому наемники Миюри изменили курс и ступили на дорогу, ведущую в Сувернер.
Если к тому моменту, когда компания Дива придет к выводу, что банда Миюри – враг, и начнет преследование, наемники под покровом ночи не успеют удалиться на приличное расстояние, они не смогут воплощать какие-либо планы по собственному спасению. Но двигаться в ночи по заснеженной дороге, опасной и посреди дня, опаснее вдвойне. Есть риск соскользнуть с неожиданного обрыва, приняв за дорогу что-то, что дорогой не является. Чтобы этого избежать, наемники выслали вперед нескольких разведчиков-факелоносцев, которые должны были все время видеть друг друга. В нормальной обстановке Лоуренс непременно восхитился бы тем, с каким мастерством они это проделали.
Однако сейчас это было войско на марше, и над ними нависала угроза того, что могучий враг может в любой момент напасть сзади. Более того, сам Лоуренс был не более чем бесполезным грузом. В отличие от Хильде, который это все заварил и благодаря которому наемники сейчас и показывали свое мастерство. Вот почему, хоть он и спал сейчас в своей корзинке, эту корзинку перенесли из повозки Лоуренса в одну из повозок наемников, везущих снаряжение и припасы.
Не зная местности, Лоуренс, конечно, не мог служить проводником, и работать вместе с наемниками он тоже не мог. Более того, его повозка была не приспособлена к езде по горным дорогам, тем более по заснеженным; был немалый шанс, что ее колеса застрянут.
Вообще-то это относилось и к повозкам банды, но груз Лоуренса служил его собственному благу и к наемникам отношения не имел.
Ни Рувард, ни Мойзи до сих пор не выказывали неудовольствия, но про их подчиненных сказать того же было нельзя.
Найти кого-то, кто хотел бы помочь вытащить застрявшее в снегу колесо, не легче, чем иголку в стоге сена.
Была и другая причина, почему настроение Лоуренса никак не улучшалось. Рувард и Мойзи предвидели эту причину, еще когда рассматривали карту.
Даже если человек думает: «Если мне повезет, мои страхи вскоре закончатся», – он в то же время не может удержаться и от другой мысли: «Все уже, дальше некуда». Из-за единственной брошенной фразы наемники шли долгим маршем; перекус остался далеко позади, а спереди надвигался вожделенный час завтрака.
И тут уклон резко стал круче, а дорога уже – конные повозки дальше проехать не могли. Мойзи отдал приказ, и наемники проворно сгрузили поклажу со своих повозок, а потом перевернули их. Умелые руки быстро сняли колеса и закрепили на их место полозья. Для тех, кому привычна переправка войск посреди зимы, подобное снаряжение совершенно естественно. Увы, повозка Лоуренса была не настолько хорошо сделана, чтобы быть способной на такие трюки.
Хотя и она была недешева.
С самого начала Лоуренсу недоставало духа сидеть в повозке на этой зимней дороге, и он все это время шел впереди, ведя лошадь под уздцы. Из-за этого теперь, когда все остановились, пот быстро охлаждал его тело.
Однако мороз, который пробрал его сейчас, был вовсе не из-за этого. А из-за Мойзи, который в паузе между различными приказами подбежал к нему.
– Господин Лоуренс.
Лицо его было угрюмым – не так уж необычно для наемника на марше.
Однако глаз торговца, привыкшего читать людей по лицам, ясно видел, что Мойзи собирается сказать нечто очень неприятное.
– Повозка, да?
Когда Лоуренс произнес это первым, Мойзи посмотрел на него прямо и кивнул; лицо его не смягчилось.
– Я понимаю, для торговца это трудное решение.
В общем – «бросить повозку».
Для торговца-одиночки, готового ради прибыли продать все, кроме собственной жизни, приобрести повозку – заветное желание. Деньги, которые Лоуренс копил на нее в течение нескольких лет, служили доказательством того, что он – настоящий бродячий торговец.
Шансов потерять ее за время путешествий было немало. Случалось, колеса увязали в грязи, когда Лоуренс был один, и он даже начинал думать, что все кончено. Однако сейчас колеса не застряли в снегу, не сломались.
Но чтобы продвигаться вперед, бросить повозку было необходимо.
– Я знал, что к этому идет, – и Лоуренс сумел улыбнуться.
Это было намного тяжелее, чем уйти от лавки, за которую он уже внес задаток.
Его собеседником был наемник, побывавший, вне всяких сомнений, на куда более суровых переговорах, чем большинство торговцев. Конечно, он с легкостью прочел горечь за улыбкой Лоуренса. Однако бессмысленных слов сочувствия тратить не стал, а лишь сурово кивнул.
Потом поднял руку, подзывая кого-то, и приказал переложить часть груза на лошадь, а остальное – на сани банды.
– Ну, теперь отправляемся, – подытожил он.
Вот так все было кончено.
Замена колес на полозья прошла очень быстро. Время было дорого, дорога длинна.
Даже не переведя дух, наемники двинулись дальше.
Заснеженная дорога в свете факелов таинственно блестела.
Обернувшись, Лоуренс увидел свою повозку, безмолвно стоящую посреди белизны.
Не то чтобы ситуация становилась хуже.
Просто для бродячего торговца, такого как Лоуренс, эта утрата была сродни тому, что он оставил позади часть себя.
Возможно, ему было бы немного легче, будь рядом с ним Хоро.
Но, увы, когда они встретятся, он знать не мог.
Если все пойдет плохо, не исключено, что и Лоуренса оставят на обочине дороги, как его повозку сейчас. Особенно если дело дойдет до сражения.
Даже исчезнув в ночи, повозка оставалась в сознании Лоуренса, подобно гнетущему предчувствию.
После этого, пройдя немало дорог, они добрались наконец до безлюдной хибарки.
Они чуть отдохнули – и как раз тогда начало рассветать.
Это было не яркое утреннее солнце, о котором мечтал Рувард, а тусклый, затянутый облаками рассвет.
***
Дорога до Сувернера должна была занять три – четыре дня. Расстояние было не так уж велико, но большая группа людей по заснеженным горным дорогам просто не могла передвигаться быстро. Однако это относилось и к преследователям, поэтому, когда Рувард и Мойзи обсуждали свое положение, быстрота передвижения их не беспокоила.
Более того – поскольку план Хильде загнал Руварда и его людей на узкие горные дороги, не оставив им выбора, в первую очередь им следовало задуматься о том, что они будут делать, когда эти дороги останутся позади.
– В первую очередь обращает на себя внимание то, что Сувернер занимает в северных землях очень важное положение.
Это произошло, когда наемники закончили свою первую передышку и покинули хибарку, какие в холодных краях повсюду понатыканы для защиты торговцев от мороза.
В палатке, где шло совещание о планах на будущее, первым заговорил Мойзи.
– Однако я сомневаюсь, что там удастся поднять достойную военную силу.
– Это значит, что, даже когда мы туда придем, это мало что изменит.
Мойзи ничего не ответил, но не потому, что в сказанном можно было усомниться. А потому, что Рувард, глядя на разложенную карту, видел все своими глазами.
– Есть еще письма, которые получил господин Лоуренс, но…
Лоуренс кинул взгляд на письма, лежащие возле края карты. Они были написаны рукой Хильде и несли печать компании Дива. Текст был краток и точен, создавая у читателя стойкое впечатление о силе его автора.
Однако буквы, смазанные из-за того, что чернилам не дали толком высохнуть, показывали любому, что написаны эти письма были в спешке. Более того, несмотря на серьезность их содержания, они не были запечатаны воском.
– Может быть, отправиться к северу от Сувернера и попросить о помощи тамошнего правителя?
– Клауса фон Хабриша Третьего, говоришь? Да, он, конечно, с компанией Дива не сотрудничал вовсе, однако я бы не назвал его бунтовщиком.
– А каково его отношение к происходящему? – спросил Рувард.
Мойзи какое-то время молча думал, поглаживая бородку.
– Я не слышал о нем слухов, в которых было бы слово «храбрость». Его земли довольно обширны. Под его властью много дорог, идущих до северного края горного хребта. Если направляешься от Сувернера на север, одной из этих дорог воспользоваться придется. А значит, торговать с теми землями, которые лежат к северу от хребта, минуя земли Хабриша, невозможно. Это относится и к компании Дива, если она сунется туда в поисках новых мест для рудников.
– Значит, он из тех, кто предпочитает собирать пошлины и бродить вокруг своего замка, подсчитывая деньги.
– Похоже. То, что он столько прожил, – это просто благодаря расположению его земель. Его предки, похоже, были более великодушны, чем он.
– Значит, на него надеяться мы не можем, – проворчал Рувард.
Небо просветлело, но из-за сменившегося направления ветра теперь сыпал мелкий снежок.