Обряды жизненных переломов и календарные обряды
Теперь, когда я, так сказать, выложил все свои карты, я приведу некоторые факты в подкрепление своих утверждений и начну с традиционного антропологического различения между обрядами жизненных переломов и обрядами сезонными или календарными. Обряды жизненных переломов — это такие обряды, в которых ритуальный субъект или субъекты передвигаются, как говорит Ллойд Уорнер, от «фиксированного плацентой места в утробе матери к своей смерти и конечной фиксированной точке могильного камня и последнему убежищу в могиле, где пребывает уже мертвый организм, — путь, обозначенный множеством переломных моментов перехода, которые все общества ритуализуют и публично отмечают соответствующими обрядами, чтобы внушить живым членам общины понятие о значимости личности и группы. Таковы важнейшие вехи рождения, достижения зрелости, брака и смерти» [63, с. 303].
Я бы добавил к этому еще обряды, касающиеся вступления в более высокий статус, будь это политический пост или членство в закрытом клубе либо тайном обществе. Эти обряды могут быть индивидуальными или коллективными, но все же чаще их исполняют для отдельных людей. Календарные обряды, со своей стороны, почти всегда касаются больших групп и весьма часто охватывают все общество в целом. Очень часто они исполняются в точно обозначенные периоды годового производительного цикла и свидетельствуют о переходе от скудости к изобилию (как на празднествах первых плодов или урожая) или от изобилия к скудости (когда ожидаются трудности зимы, от которых магически защищаются). К этому еще следует добавить все rites de passage, которые сопровождают любые перемены коллективного порядка от одного состояния к другому, как в то время, когда все племя отправляется на войну или когда большая местная община исполняет ритуал для отвращения голода, засухи или чумы. Обряды жизненных переломов и ритуалы введения в должность почти всегда являются обрядами повышения статуса; календарные обряды и обряды групповых переломов могут иногда быть обрядами перемены статуса.
В другом месте я писал [61, с. 93–111] о тех символах лиминальности, которые обозначают структурную невидимость неофитов, проходящих ритуалы жизненных переломов, — как, например, они изолируются от сферы повседневной жизни, как их наряжают в маски или раскрашивают или делают неслышными, налагая обет молчания. И я показал выше (с. 180), как они, если воспользоваться терминологией Гоффмана [30, с. 14], «уравниваются» и «лишаются» всех секулярных признаков статуса и прав на собственность. Кроме того, их подвергают тяжким испытаниям и ордалиям, чтобы научить их смирению. Тут уместно привести такой пример. В обрядах обрезания мальчиков тсонга, описанных Анри Жюно [32, т. 1, с. 82–85], мальчики «по малейшему поводу… жестоко избиваются»; их подвергают воздействию холода, они должны всю ночь спать голыми на спине в прохладные месяцы с июня по август; им категорически воспрещается выпить хотя бы глоток воды на протяжении всего периода инициации; они должны есть пресную противную пищу, которая «поначалу вызывает у них тошноту» до рвоты; их сурово наказывают, вставляя палки между раздвинутыми пальцами обеих рук, в то время как сильный мужчина, взявшись за концы палок, сжимает их и поднимает несчастных, сдавливая и почти ломая их пальцы; и, наконец, обрезанные должны быть подготовлены к тому, что они погибнут, если их раны не заживут. Эти испытания предназначены не только для того, чтобы, как полагает Жюно, научить мальчиков выдержке, послушанию и мужеству. Многочисленные свидетельства, почерпнутые у других обществ, говорят о том, что у подобных испытаний есть социальный смысл низведения неофитов до уровня своего рода человеческой prima materia, лишенной специфической формы и сведенной к такому состоянию, которое, хотя и сохраняет социальность, но находится вне всех принятых форм статуса. Смысл этого в том, что, для того чтобы подняться вверх по статусной лестнице, человек должен спуститься ниже статусной лестницы.
Повышение статуса
Таким образом, лиминальность жизненного перелома унижает и уравнивает кандидатов на более высокий структурный статус. Те же самые процессы в особенности ярко подтверждаются африканскими ритуалами введения в должность. Будущий вождь вначале отделяется от рядовых членов, а затем должен пройти лиминальные обряды, которые его самым грубым образом унижают, чтобы вслед за этим, в восстановительных церемониях, возвести его на престол в полной славе. Я уже рассматривал обряды введения в должность у ндембу (глава 3), где кандидат на пост вождя и его жена оскорбляются и подвергаются издевательствам со стороны их будущих подданных во время ночной изоляции в маленькой хижине. Другой африканский пример Того же сорта ярко представлен в отчете Дю Шейлю [16] о выборе «короля в Габуне». После описания похоронных, обрядов в честь старого короля Шейлю рассказывает, как старейшины «деревни» тайно выбирают нового короля, который сам «до последнего момента не знает о своей доброй судьбе».
«Случилось так, что был выбран Нджогони, мой добрый друг. Выбор пал на него отчасти потому, что он происходил из хорошей семьи, но главным образом потому, что он был любимцем народа и мог собрать большинство голосов. Я не думаю, что Нджогони хотя бы в малейшей степени догадывался о своем повышении. Утром седьмого дня (после смерти бывшего короля) он шел по берегу, как на него неожиданно накинулись все жители деревни и приступили к церемонии (которую следует считать лиминальной в комплексе погребальных обрядов и обрядов введения в должность), предшествующей коронации и долженствующей отвратить от притязаний на корону любого человека, кроме самого честолюбивого. Вокруг, него собрались тесным кольцом и стали подвергать его разнообразным оскорблениям, какие только может измыслить самое грязное сборище. Некоторые плевали ему в лицо; другие били его кулаками; третьи пинали его; иные бросали в него омерзительные предметы; те же, кто не сумел пробраться к нему сквозь толпу и мог достать до бедняги лишь голосом, неустанно проклинали его самого, его отца, мать, сестер, братьев и всех предков вплоть до самых дальних. Посторонний наблюдатель не дал бы и цента за жизнь того, кто сегодня должен был короноваться.
Посреди шума и драки я уловил слова, которые все мне объяснили; через каждые несколько минут мужчины, наносившие особо жестокие удары, восклицали: „Ты еще не король наш; мы немного потешимся над тобой. А скоро мы будем выполнять твою волю“.
Нджогони вел себя как настоящий мужчина и будущий король. Он был терпелив и принимал все издевательства с улыбкой. Через полчаса его увели в дом старого короля. Здесь его усадили, и на короткое время он опять стал жертвой проклятий.
Затем все умолкли, и старейшины поднялись и торжественно провозгласили (все повторяли за ними): „Теперь мы избираем тебя нашим королем; мы обязываемся слушать тебя и подчиняться тебе“.
Наступила тишина; шелковый головной убор, символ королевской власти, был принесен и возложен на голову Нджогони. Затем на него надели красную мантию и оказали ему величайшее уважение — те самые люди, которые только что измывались над ним» [16, с. 43–44].
Этот рассказ не только иллюстрирует унижение кандидата в обряде повышения статуса, он также проливает свет на власть структурных низов в обряде перемены статуса в цикле политических ритуалов. Это один из тех составных ритуалов, которые содержат аспекты повышения статуса наряду с аспектами перемены статуса. В первом случае подчеркивается постоянное структурное повышение личности, во втором — упор делается на временный обмен статусами между правителями и подчиненными. Статус индивидуума меняется необратимо, а коллективный статус его подданных остается неизменным. Ордалии в ритуалах повышения статуса характерны и для нашего общества, как об этом свидетельствуют грубые шутки над новичками в различных братствах и в военных училищах. Вот хотя бы один современный ритуал перемены статуса, который приходит мне на ум. В британской армии в день рождества рядовые за обедом обслуживаются офицерами и сержантами. После этого обряда статус рядовых не меняется, и сержант может орать на них еще громче за то, что был вынужден по их приказу носиться взад и вперед с индейкой. Так что ритуал обладает в действительности долговременным эффектом усиливающегося различения тех социальных дефиниций, которые дает группа.