СЕМЬЯ СЕРЕБРЯНОГО И ЗОЛОТОГО ВОЗРАСТА
«Они любили друг друга так долго и нежно»
М.Ю.Лермонтов
Когда молодые вступают в супружеский союз, можно с полным основанием, перефразируя принца Гамлета, провозгласить: «Соединилась связь времен!» Семья обеспечивает непрерывность развития человеческого общества. Рождением детей — продолжение человеческого рода. Воспитание, создание эмоционального равновесия, установление моральных императивов, норм, организация досуга — сохраняет и развивает человеческую культуру. Удовлетворение материальных потребностей, экономическая поддержка или обеспечение несовершеннолетних и нетрудоспособных — главный стимул развития мирового хозяйства. Сама семейная жизнь может быть рассмотрена как процесс со множеством стадий: от «свадебно-медовой», через рождение и взросление детей, к стадии «пустого гнезда», когда дети выросли, создали собственные семьи, а пожилые супруги остались вдвоем.
При переходе от одной стадии к другой функции семьи видоизменяются, утрачиваются. Бездетные семьи движутся, минуя некоторые стадии, с суженным набором функций, но на всех этапах семья призвана выполнять свое главное предназначение — духовное взаимообогащение членов семьи и предотвращение дезинтеграции их личности.
Семья есть культурный универсалий мира, то есть для людей разных стран,, народов и времен характерен такой институт, такой способ организации своей личной жизни.
Однако, всякий народ имеет свою собственную историю и свою специфическую историю организации семейной жизни. Современная семья является результатом длительной эволюции и сохранения семейных традиций. Понять сегодняшнии коллизии в семье можно только через познание ее исторических особенностей. И не только самой семьи.
Понять русский национальный характер, вывести русскую национальную идею вне понимания истории семейных нравов, укладов — невозможно. В семье корни всех социальных институтов и характерных черт, присущих России, всего того, что придает ей неповторимый колорит. И все это заложено в организации традиционной русской крестьянской семьи.
Почему крестьянской? К концу XIX века, как свидетельствует перепись населения 1897 года, в Российской империи проживало 125 млн человек, из них 106 млн — крестьяне (85 %); в 1913 году численность крестьянства несколько уменьшилась, но по-прежнему составляла абсолютное большинство населения — 82 %, и только в 1962 году возник паритет численности горожан и сельчан. Сельский крестьянский быт с его обрядами и обычаями держал под своей культурной эгидой не только пригороды, но и маленькие городки, в которых проживало большинство населения России.
В то же самое время крестьянская семья резко отличалась по своей культуре и быту от семьи аристократической, ориентированной на Западную Европу. Водораздел проходил через психологический склад личностей: крестьянина отличала привязанность к общине, к семье, тогда как западноевропейской ментальности русских аристократов был больше свойствен индивидуализм. Но, будучи соотечественниками, придерживаясь одних и тех же традиций и религии, они имели немало общего. Во главе семейства Ростовых («Война и мир» Л.Толстого) также как и в любой крестьянской семье — папа, всем распоряжающийся и все определяющий в семье. Сравните сюжетную линию у Толстого в «Анне Карениной» и у Лескова в «Леди Макбет Мценского уезда». Столичная дама и купчиха из уездного городка. В обоих произведениях — молодая жена, старый муж и красавец любовник, финал один и тот же — смерть. Женщина не может нарушать вековые традиции.
В основе традиционного русского крестьянского общества лежал особый институт — сельская община или мир. Община управлялась собранием глав семейств, которому были подвластны не только экономические и аграрные вопросы, но и внутрисемейные дела, вплоть до рекомендации невест. Неженатый мужчина до старости носил прозвище «малый» или «бобыль», а незамужняя женщина и в старости звалась «девкой». Передел земли совершался в зависимости от подушного состава семьи, но пропорционально числу женатых мужчин, холостяки и женщины в расчет не принимались. Только брак обеспечивал доступ к землепользованию, именно поэтому дореволюционная Россия была «а первом месте в Европе по уровню брачности: в 4897 году лишь 4 % женщин и 3 % мужчин в возрасте от 40 до 50 лет были незамужними или холостяками. В брак не вступали только увечные, дефективные и те, кто уходил в монастырь.
Глава семьи осуществлял единоначалие, «хозяин во дому, что хан во Крыму». Эта власть передавалась от отца к сыну или брату, то есть наследование властных полномочий и в крестьянской, и в царской семьи шли по одной и той же схеме. Один из современников Павла I сообщает в своих записках: «И Александр и Константин ужасно боялись отца и, если последний казался сколько-нибудь расстроен, бледнели, как мертвецы, и дрожали, как осиновые листья». Будущий император Александр I был душой заговора против своего отца, закончившегося убийством Павла I. Убийство Павла произвело на Александра потрясающее и угнетающее впечатление и осталось навсегда тяжелым грузом на его совести, он всю жизнь пытался доказать свою непричастность к убийству. И не мудрено — что может быть позорнее такого двойного преступления — соучастие в царе- и отцеубийстве.
Цареубийцы воспринимались не только как государственные преступники, но вызывали ужас и ненависть как люди, покусившиеся на вековые семейные устои, как отцеубийцы. Это потом именами убийц «царей-батюшек» и покушавшихся на такие деяния стали называть улицы.
В 1880 году некто И.Забылин собрал русские предания, обычаи, обряды, суеверия и описал их в книге «Русский народ». Там читаем: «У славян всегда почитали старших себя. Глава семейства был родоначальник или отец. Жена, дети, родственники и слуги повиновались этому главе беспрекословно».
Тоталитаризм и его разновидность — казарменный социализм с непременным вмешательством в личную жизнь, с коллективными хозяйствами и коммунальными жилищами, имели благодатную почву и сравнительно легко (относительно стран Восточной Европы) привились в России.
В России всегда любили и теперь любят рассказывать красивую сказку о прошедших временах чистых нравов и трогательных отношений. Свою лепту внес и Гоголь повестью «Старосветские помещики», о двух прелестных старичках. «Афанасию Ивановичу было шестьдесят лет, Пульхерии Ивановне пятьдесят пять». «Нельзя было глядеть без участия на их взаимную любовь. Они никогда не говорили друг другу «ты», но всегда «вы»; вы, Афанасий Иванович; вы, Пульхерия Ивановна. «Это вы продавили стул, Афанасий Иванович?» — «Ничего, не сердитесь, Пульхерия Ивановна: это я».
Писатель Анатолий Стреляный в одной из своих давних публикаций показал всю мифологичность подобных идиллических картинок. Он передал свой разговор со стариком, который, подобно модным журналистам, пытался подогнать свой рассказ о прошлых временах под заранее намеченную задачу.
— Жену-то поколачивал?
— Бывало. Еще и сейчас кой-когда замахнешься.
— А другие по селу?
— О! Такие были, что смертным боем... Далеко не ходить. Мой дед трех баб извел.
— Понятно. Детей, говорите, учили почитать старших — отца-мать, деда-бабку?
— Еще как, не то что сейчас.
— И получалось? результат — был?
— Еще какой!
--- Бабка, допустим, ничего уже не может делать, лежит недвижимая...
— Не дай бог!
— ... в доме полно сыновей, невесток, внуков. Садятся за стол. Лучший кусок ей?
— Ты что, смеешься?
— Неужели попрекали куском? И внучек, бывало, интересовался у бабки, когда та умрет?
— Как не интересоваться, когда всем полно работы, а тут еще за старухой ухаживай?!»
Для полноты картины обратимся к историку, умершему 110 лет назад и, следовательно, никем не ангажированному, стоящему в одном ряду с великими Карамзиным и Ключевским. Это Николай Костомаров. Одна из его наиболее известных работ «Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях». Почитаем главу, где дается бытописание семейных нравов.
«Все иностранцы поражались избытком домашнего деспотизма мужа над женой.
Вообще женщина считалась существом ниже мужчины и в некоторых отношениях нечистым... Русская женщина была постоянною невольницей с детства до гроба. В крестьянском быту, хотя она находилась под гнетом тяжелых работ, хотя на нее, как на рабочую лошадь, взваливали все, что было потруднее, по крайне мере не держали взаперти. У казаков женщины пользовались значительно большею свободой. (Об этом же, кстати, пишут и авторы «Краткого очерка истории войска Донского», впервые изданного в J909 году).
Обращение мужьев с женами было таково: по обыкновению у мужа висела плеть, исключительно назначенная для жены и называемая дураком; за ничтожную вину муж таскал жену за волосы, раздевал донага, привязывал веревками и сек дураком до крови — это называлось учить жену... При венчаний митрополиты и патриархи читали нравоучения о безусловной покорности жены мужу. Женщины верили, что они в самом деле рождены для того, чтоб мужья их били, и даже самые побои считали признаком любви,
Женщина получала белее уважения, когда оставалась вдовою и притом была матерью. Тогда как замужняя не имела вовсе личности сама по себе, вдова была полная госпожа и глава семейства. Оскорбить вдову считалось величайшим грехом. «Горе обидевшему вдовицу, — говорит одно старое нравоучение, — лучше ему в дом свой ввергнуть огонь „». Впрочем, как существу слабому, приученному с детства к унижению и неволе, и тут не всегда приходилось ей отдохнуть. Примеры непочтения детей к матерям был» нередки. Бывало, что сыновья, получив наследство после родителя, выгоняли мать свою, и та должна была просить подаяния.
Между родителями и детьми господствовал дух рабства, прикрытый ложной святостью патриархальных отношений».
Может возникнуть вопрос; «А зачем ворошить пыль веков?» Но как уже говорилось, сама семья — это связь между прошлым и настоящим, между настоящим и будущим. В каждом из нас присутствуют все 20 тысяч предшествующих поколений. Нет смысла в приписывании прошлому всех добродетелей, а настоящему — всех пороков, ведь еще из Библии известны города Содом и Гоморра, которые пользовались особенно дурной славой из-за крайней развращенности своих жителей. Когда врач обследует больного, он расспрашивает его о всех перенесенных им болезнях чуть ли не с раннего детства. Когда мы хотим понять пожилую семью, мы не забываем, что она не сразу стала пожилой.
Облик семьи зависит от того, городская она или сельская, к какой этнической и имущественной группе принадлежит, каков ее образовательный и культурный уровень, есть ли в ней дети и сколько их, кто старше по возрасту — муж или жена, или они ровесники, какой характер и темперамент у супругов, сколько лет они прожили вместе и еще огромное множество привходящих обстоятельств и превратностей судьбы, пережитых людьми вместе. Льву Толстому принадлежит фраза, ставшая хрестоматийной: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Приходится не согласиться, счастливы люди тоже бывают по-разному. А счастье — не имя, и не фамилия, оно не дается человеку один раз и на всю жизнь.
Могут ли быть счастливы пожилые супруги? «Они жили долго и счастливо и умерли в один день». Какова здесь доля шутки, а какова — правды? И счастье, и несчастье во многом относительны. Одному человеку для того, чтобы почувствовать себя несчастным, достаточно косого, чужого взгляда, не вовремя полученной пенсии, сломанного зуба и тысячи других вещей; другому для счастья достаточно проснуться утром и услышать спокойное дыхание жены.
«Сосуществователи». Они встретились в середине тридцатых годов, их нельзя было назвать молодыми влюбленными — у каждого за плечами был неудачный первый брак, трудные дороги трудных лет, получение специальности и обретение места в обществе. Детей от первого брака ни у него, ни у нее не было. Впрочем, их второй брак тоже остался бездетным. И все же роман начинался бурно, со всеми присущими любви приметами: большими букетами цветов, письмами в стихах, нежными объяснениями и, наконец, регистрацией брака. Свадьбы тогда не были приняты, да и не такие уж молодые они были, чтобы устраивать шумную свадьбу. Но свадебное путешествие — совместный отдых, на юге, в доме отдыха имени то-ли Клима Ворошилова, то-ли Семена Буденного — было удачным и как бы предсказывало, что брак тоже будет таким же. Не получилось. Вскоре его арестовали как «врага народа». Но ему в числе немногих повезло — его где-то через год выпустили, реабилитировали, но взяли расписку, что претензий не имеет. Наверное, так надо было, чтобы народ думал: «у нас кто не виновен — тот не сидит». Она не искала его, не стояла в очереди для передачи, не хлопотала, напротив, через газету отказалась от него — такой тогда был «порядок». Винить ее нельзя, иначе и сама могла «загреметь». Он и не винил, но и чувства верности никогда не испытывал. Потом была война, был военно-полевой 'роман, были и послевоенно-курортные. Внешне она реагировала на эти удары по женскому самолюбию спокойно, без истерик и попыток ответить тем же. Почему они не разошлись? Сохранение партийно-профсоюзных приличий? Привычка? Трудно ответить. Покуда работали, а работали оба с увлечением, быть может компенсируя неудачу личной жизни карьерными успехами, их такое сосуществование устраивало. Никто никому не мешал, быт налаживала старенькая теща, ей они отдавали деньги на питание, каждый за себя, у обоих были свои расходы и свои сбережения. Отдыхали почти всегда порознь, но ежегодно. Как-то ездили с группой туристов, на фотографиях, оставшихся от этой поездки, они везде стоят с разных сторон группы. Так и жили вместе, но порознь. На пенсии маялись, друг с другом им было неинтересно, не ссорились, но и не разговаривали — о чем было говорить. Он умер первый, из-за «занавеса» нанес последний укол ее самолюбию: свои сбережения завещал не ей, а какой-то родственнице. Она плакала, но жалела не его, а себя, свою бездарную жизнь.
«Партнеры». Эта пара моложе первой и поженились они в начале пятидесятых, сразу после окончания института. До этого пять лет учились вместе, не испытывая друг к другу никаких особых чувств. И, вдруг, перед самым распределением поженились. Сокурсники, из тех, кто знал наизусть лирику Симонова (это был тогда самый модный поэт) удивлялись. Но она знала, что если в студенческие годы не выйдешь замуж, то можно остаться «старой девой», и парень хороший: в меру «стильный» (было тогда такое выражение), в меру начитанный, в меру «идейный» (тоже из того лексикона). Всего в меру, в общем, устойчивый человек. Ему предстояло ехать в далекий сибирский городок, такое получил назначение как молодой специалист. Нужна жена, а она девушка скромная, похоже, что хозяйственная и собой недурна. Свадьбу справили его и ее родители, поделив расходы поровну. Пожили в Сибири, получили там квартиру, специалистов тогда еще ценили, но отработав положенное, вернулись в родной город, предварительно обменяв квартиру. Родился сын, родительские тяготы делнли по справедливости: пока она стирала пеленки, он гулял с ребенком. Когда мальчишка подрос, она поступила в аспирантуру, он работал и подрабатывал, чтобы обеспечить семью. Защитилась, тогда в аспирантуру, правда в заочную, поступил он. Она была его редактором, машинисткой, библиографом. Помогала, не жалея сил и времен». Работа получалась добротная, Совет проголосовал единодушно «за». Позже случалась некоторая ревность — у кого больше научных статей, выступлений на конференциях, оппонирований, но раздоров не было, в конце концов, научные успехи были одинаковыми, как и зарплата. Сейчас они — пенсионеры, у них общий круг знакомых, общая библиотека, общий сын и общая внучка, а еще сад с домиком, где одна комната ее, другая его. Все общее, все напаритетных началах. И так вею жизнь. Была ли у них любовь? Бывало, что-то очень близкое, похожее. И на том спасибо, но всегда они знали, что рядом сеть партнер.
«Влюбленные друзья». Эта пара почти такого же возраста, как и вторая и поженились они примерно в том же году. Когда они объявили, что идут в ЗАГС, его бабушка сказал: «мезальянс». Бабушка когда-то училась в гимназии и любила французские слова. С точки зрения бабушки, брак был неравным: он заканчивал медицинский институт, а она работала там лаборантом. Они познакомились, в общем-то, случайно. На той кафедре, где она работала, он никогда прежде не бывал, не была необходимости, мог бы и институт закончить, не переступив тот порог. Это было утром. Они проговорили весь день, потом гуляли вечером и снова говорили, расстались в полночь, так и не закончив разговор. Встречались целый год, спешили на каждое свидание, потому что еще «так много надо рассказать». Этот нескончаемый диалог длится всю жизнь, они не признаются, но им всегда кто-то мешает, родители, друзья и даже дети. На юбилее свадьбы у них спросили: «Ссорились ли они когда-нибудь?» — В ответ услышали: «Нет, не получилось. Первые десять жили с родителями и было стыдно перед ними и бабушкой с ее французским, потом подросли дети — опять неудобно, так и привыкли не ссориться». В их жизни была масса неприятностей, неудач и даже катастроф, но все это оказывалось второстепенным по сравнению с радостью общения. У них есть хорошие друзья, любимые дети, внуки, но прежде всех — «дорогой мой человек».
Кажется, что это о них писал Андре Моруа: «Таким супругам скука не страшна... Почему? Потому что каждый из них настолько хорошо знает, что именно может заинтересовать другого, потому что у обоих вкусы настолько совпадают, что беседа между ними никогда не замирает. Прогулка вдвоем для них так же дорога, как в свое время им были дороги часы любовных свиданий ... Каждый знает, что другой не только поймет его, но заранее обо всем догадается. В одно и то же время оба думают об одних и тех же вещах. Каждый просто физически страдает из-за нравственных переживаний другого.
Какое чудо встретить мужчину (женщину), который ни разу в жизни не разочаровал и не обманул вас!»
Они никогда никому не рассказывают о своих отношениях, стесняются, может все еще боятся
«сглазить», а теперь больше всего боятся умереть позже супруга.
Лаура и Поль Лафарги (дочь и зять К.Маркса) всю жизнь трогательно и нежно любили друг друга, а в пожилом возрасте покончили жизнь самоубийством, написав, что не хотят быть никому в тягость. Мне думается слукавила пожилая любящая пара, просто они не хотели расставаться. Так что мои знакомые не первые, такие пары всегда были и есть, но они старательно берегут свой огонек, спасают его от дурного глаза и от злого цинизма. О них мало кто и что знают.
Американские социологи Дж.О'Нил, Ф.Бренон, Д.Дэвид, разрабатывающие и исповедующие теорию социального распределения половых ролей, описывают набор мужских качеств, среди которых доминирующими является запрет на выражение чувств и эмоциональное поведение, невнимание к проблемам здоровья, одержимость достижениями и успехами. В целом же, в представлении о мужественности всегда присутствует мотив «антиженственности». Страх быть женственным или быть заподозренным в этом определяет поведение и поступки мужчин. К старости мужественность утрачивается, на смену одним страхам приходят другие: заболеваний, невостребованности, беспомощности, смерти. Вместе с этим отступает противопоставление мужских и женских ролей, теряет прежнюю жесткость «антиженственность». Супруги приобретают «общий язык», становятся родными друг другу не по крови, но по долгим прожитым годам, по образу жизни и мысли, по взглядам, привычкам, вкусам. Так случается не только в счастливых семьях, у дружных супругов, у них и без того существовало единство. Но и в бывших конфликтных парах стихают ветры и ураганы, люд» обретают в семье спасение от внешних бурь и мировой отчужденности. Кто-то назовет это «семейной заводью», но всякому «кораблю необходима пристань», как пел незабвенный А.Вертинский. Один из персонажей «Белого солнца в пустыне» произносит вещие слова: «Хороший дом, хорошая жена. Что еще нужно человеку, чтобы встретить старость?» Только жена внимательно выслушает рассуждения старого мужа о жизни, о политике Президента, о нравах, о госбюджете. Только на ее плече можно забыться и все еще надеяться на покой и радость. «Я твой старый Робинзон, а ты моя любимая Пятница и дай нам Бог дожить до понедельника».
Демографы свидетельствуют, что частота разводов зависит от возраста супругов. Обычно она достигает максимума между 20 и 30 годами, а минимума в возрастах старше 50 лет. Влияние возраста супругов, как фактора стабилизации брака, тесно переплетается с продолжительностью брака: максимум разводов приходится на первые 5-10 лет, минимум разводов, почти равный нулю — при длительности брака 30 и более лет. Но ни в каком возрасте никто не даст (конечно, кроме Госстраха) полных гарантий семейного мира и доброго согласия. Семья, как сад, в любом возрасте требует заботливого ухода. И в пожилом возрасте люди доходят до предела неприязни, другое дело, что они не оформляют свой развод. Лев Толстой убежал от Софьи Андреевны в возрасте 82-х лет, прожив с ней 48 лет. Дейл Карнеги пишет: «Из всех безошибочно действующих ухищрений, когда-либо изобретенных дьяволами ада, чтобы погубить любовь, самыми смертоносными являются придирки. Этот прием никогда не подводит. Подобно укусу королевской кобры, он всегда отравляет, всегда убивает».
Жена графа Льва Толстого обнаружила это, когда было уже слишком поздно. Перед кончиной она призналась своим дочерям: «Я была причиной смерти вашего отца». Дочери ничего не ответили ей на это. Обе рыдали. Они знали: мать говорила правду. Они знали, что она убила отца своими вечными жалобами, беспрерывной критикой, постоянными придирками. А ведь как счастливо и красиво начиналась супружеская жизнь, они становились рядом на колени, молились и просили всемогущего Бога продлить их блаженство.
И такой трагический финал когда-то большой, чистой, поэтической любви: графиня мечется перед окнами станционного дома, пытаясь в последний раз хотя бы увидеть своего старого возлюбленного, а он в своей предсмертной просьбе, еле выговаривая слова, отказывается ее видеть.
Супружество — это сад, в котором надо постоянно вспахивать землю, но ни в коем случае не копать могилу собственного супружеского счастья. Коварно и обманчиво мнение о том, что у пожилой пары все мели и рифы уже позади. Семейная лодка тихо и плавно скользит вниз по течению, не страшны ни ветреность, ни вспыльчивость. Быт обустроен, все стабильно. Она давно уже не спрашивает у Него с подкупающей улыбкой: «А давай переставим мебель?» И Он перестал задавать каждодневный вопрос: «Что мне одеть?» Мебель стоит на давно облюбованных местах, а «форма одежды» расписана с точностью до одного градуса повышения и понижения температуры. И в семейных отношениях тоже «расставлены все точки над И». Известно значение каждого слова, жеста, взгляда супруга, как места каждого стула в комнате.
Но до тех пор, пока жив человек и его мозг нормально работает, происходят, пусть микроскопические, изменения в его характере под влиянием объективных и субъективных обстоятельств. Происходит частичное, незначительное, вполне естественное, но систематическое ухудшение зрения, слуха, вкусовых ощущений, замедление реакций, изменение походки (как когда-то пел Б.Окуджава: «когда моя походка мне не была смешна»). Все это отражается на характере и на манере поведения, старики становятся раздражительнее, капризнее. Беда еще и в том, что сам человек редко замечает, что «его походка смешна», сам себе он по-прежнему видится малоизменившимся, но спутники жизни замечают и фиксируют эволюцию внутреннюю и внешнюю. Кто с сожалением и горечью, некоторые с удовольствием и злорадством. Мы намеренно пока не касаемся снижения или потери сексуальных способностей, катастрофических нарушений здоровья или психики, также как и влияния других членов семьи: взрослых детей, сохранившихся родителей или других родственников.
Еще раз обратимся к трем типам пожилых супружеских пар и посмотрим возможные и возникшие точки напряжения отношений.
«Сосуществователи». В последние годы Он быстро, стремительно старел, со всеми вытекающими последствиями этого процесса, потерял полностью свой былой лоск «любимца женщин»,стал редко бриться и следить за одеждой, шаркал при ходьбе и был неаккуратен в быту. Она без раздражения, напротив, с каким-то чувством удовлетворения отмечала все погрешности в манерах и поведении, а про себя думала: «Ну вот, видели бы теперь тебя мои соперницы. Где они?». Он все чаще нуждался в ее помощи, но Она не спешила ему навстречу, не стремилась преукрасить, не делала замечаний. Он, привыкший к женскому обожанию, понимал трагизм конечного жизненного результата, часто вспоминал дни и месяцы, проведенные в тюрьме и ему казалось, что он переживает аналогичные ощущения. Винил не себя, ее; мечтал вырваться, но знал, что для этого одиночества нет ни освобождения, ни реабилитации. От безысходности и беспомощности злился, срывался на крик, чего раньше никогда и ни при каких обстоятельствах себе не позволял, разбивал ее «дурацкие безделушки-погремушки».
«Партнеры». Старость нарушила саму основу их супружеского согласия — паритетное соучастие во всех делах и в разрешении проблем. Он стал плохим компаньоном. Нет, Она, конечно, не радовалась этому, как жена из первой пары, Она была до крайности недовольна. Все в ней протестовало против складывающейся ситуации. Ей хотелось крикнуть, не ему, куда-то в пространство, может быть самому Господу: «Я так не договаривалась!» Она постоянно выговаривала ему все недочеты и недоделки. Он терпеливо сносил все «постановки на вид» и «строгие выговоры», про себя думал:
«Старуха. А старухе положено ворчать». До больших скандалов не доходило и жизнь текла по своим законам.
«Влюбленные друзья». У этих людей всегда ровные ласковые отношения, которые с годами не ухудшаются, а улучшаются, потому что люди лучше знают и понимают друг друга. Человек существо разумное и его разум направлен на понимание себя и. другого. «Чем цивилизованнее становятся люди, — писал Бертран Рассел, в нашумевшей в 30-х годах книге «Замужество и мораль», — тем менее они способны к длительному счастью с одним и тем же человеком». Он выступал в защиту пробных и открытых браков. Он считал, что ему просто «не может нравиться физически одна и та же женщина больше, чем 7 или 8 лет». Он имел множество любовниц, был раз пять женат, на последней свадьбе ему было 80 лет. Влюбленные старики пожмут плечами и посочувствуют: «Ему просто не повезло в этой жизни». Известные психологи утверждают, что не бывает бесконфликтных браков, более того, конфликты могут оказывать положительное, освежающее влияние на отношения супругов. Что-то вроде: «Милые бранятся, только тешатся». Но и на чистом небе бывают тучи. Страх остаться одному, пережить любимого человека заставляет проявлять порой излишнюю заботу о здоровье спутника жизни. Если эта забота перерастает разумные пределы, даже становится назойливой, она может вызвать раздражение, но не конфликт, потому что каждый из них живет с аналогичным чувством. Они — те две половинки, которым улыбнулась удача, они нашли друг друга. Они любят, и потому не стареют. «От плохой жены состаришься, от хорошей помолодеешь» и от хорошего мужа жена молодеет. А те две пары? Аристофан, создатель мира о двух половинах, устами Платона объяснил: они неудачники, они соединились не со своими половинами и не составили единого целого. Современные Платоны дают другое объяснение: они не смогли преодолеть барьеров общения, их стремления, установки, характеры оказались разнонаправленными.
И еще одно интересное наблюдение, подтвержденное исследователями самых разных стран от Нидерландов до Японии. Речь идет о том, что продолжительность жизни женатых мужчин больше, чем холостых, а у холостых выше, чем у вдовцов. Более того, смертность женатых мужчин от болезней сердца и сосудистой недостаточности в два раза ниже, чем у разведенных, то же самое от рака пищевода, и что еще удивительнее, в четыре раза ниже от дорожных катастроф. Суицид более чем в четыре раза популярнее у разведенных, чем у женатых.
А теперь о тех, кто окружает пожилые пары, с кем они находятся в постоянном контакте. Чаще всего — это взрослые дети, но рост продолжительности жизни создал фактически новую ситуацию в семейных отношениях, у пожилой пары нередко есть свои родители. Не надейтесь на пересказ старых анекдотах о тещах. Кстати, причиной семейных ссор тещи выступают реже, чем свекрови, об этом давно знают социологи семьи. Мы называем только родителей женского рода, потому что мужчины не доживают обычно до столь преклонного возраста. Современная пожилая пара, как пишут американцы, попадает в положение «сендвича». Снизу давят дети, сверху — родители.
Мы уже не раз касались темы «Отцы и дети», точнее говоря — «Старые отцы и взрослые дети». Эта вечная со времени возникновения человеческого общества тема всегда была обоюдоострой для обеих сторон конфликта. Сменялись поколения, дети становились отцами, а обсуждение не только не заканчивалось, но и разгоралось с новой силой.
Одна из историй Ветхого завета рассказывает о том, как разморенный солнцем и вином, заснул обнаженным Ной. Глуповатый сын его по имени Хам стал смеяться и позвал братьев позабавиться над отцом. Братья Сим и Иафет молча укрыли отца и удалились. Ной проклял Хама, а его потомков обрек быть рабами «у братьев своих». Хамство навсегда переплелось с рабством и холуйством. Холуй послушен и покорен до тех пор, покуда он находится в какой-либо зависимости, он даже проявляет почтительность к своему господину, но стоит ему почувствовать свою «независимость», как маска вежливости и лести слетает, Хам обретает силу, которую, в первую очередь, направляет против ослабевшего хозяина. К старикам сейчас, прямо-таки приклеилось слово «обездоленные», но размер пенсии не может обездолить старика, это могут сделать только его дети. Или они все бездетные? А откуда тогда все мы? Чьи дети? Сколько можно услышать и прочитать историй о бездомных, несчастных стариках. Кто их выгнал из дому? Только ли экономический кризис мы переживаем сегодня? Если это так, то можно надеяться на скорый и счастливый исход из такого состояния, почти все ныне процветающие страны переживали экономические кризисы. Куда мрачнее перспективы выхода из кризиса нравственного, который всегда имеет длинные и давние корни. Миллионы сынов ответили в черные времена за отцов своих, но сколько отказались, отреклись, спрятались от невинных, но обвиненных отцов своих. В их рядах замечательный поэт Твардовский и храбрый маршал Василевский.
Среди вечных заповедей, написанных на каменных скрижалях, Моисей прочел: «Чти отца своего и матерь твою, да благо ти будет и да долголетен будеши на земли». Через полторы тысячи лет Иисус Христос в Нагорной проповеди повторил: «Чти отца своего..». Выполнение важнейшей заповеди сохраняет род человеческий, обеспечивает преемственность поколениями общечеловеческих ценностей.
Величайший памятник русской культуры и литературы, старинный кладезь мудрости «Домострой» посвящает отдельную главу книги тому, «Как детям почитать и беречь отца и мать, повиноваться и.м и утешать во всем». Пророк Исайя сказал: «Кто насмехается над отцом и укоряет старость матери, — пусть склюют его вороны и сожрут орлы!» Если бы в прошлые времена, когда мужало нынешнее поколение «взрослых детей», «Домострой» не выставляли бы как документ дикости, заучивая при этом переводы «стихов» Джамбула и Сулеймана Стальского, может быть и старикам сегодня жилось бы чуточку уютнее в этом развороченном мире.
Итак, можно условно выделить два типа отношения к старикам: геронтофобия или «линия Хама» и геронтофилия или «линия Сима-Иафета». К сожалению, зачастую преобладает «линия Хама» с неуважительным и пренебрежительным отношением к старикам, не только посторонним, но и собственным дедушкам и бабушкам. Ветеранов Отечественной войны, с легкой руки чиновников, больших любителей всяческих аббревиатур, стали называть уничижительно ВОВчиками. Неуклюжие действия нынешних и прежних правителей с их унизительными нищенскими льготами ветеранам (без очереди в магазинах, парикмахерских, поликлиниках, с лишним кубиком масла в больничных кормежках и т.п.) немало способствовали проявлению отрицательных эмоций у более молодых людей. При регистрации смерти человека старше 80 лет, без выяснения истинного диагноза, медики записывают: «старость». Конечно, умершему безразлично, с каким диагнозом отправиться к праотцам, но так складывается психологическая установка у лечащих: «старый — лечение бесперспективно». Таких примеров заботы-профанации можно привести множество. Хуже, когда аналогичное отношение к пожилому человеку в его собственной семье. Утвердился фамильярный, псевдонародный тон общения с пожилыми людьми: «Дедушка! Бабушка!» или того проще: «Дед!, Бабка!», да еще и непременно на «ты». Такая фривольность молодым кажется мелочью, но воспринимаются такие нарушения возрастной субординации как издевательство, оскорбление достоинства. Молодые, став хозяевами в родительской квартире и стремясь ее «осовременить», никак не могут понять, «почему это дед никак не хочет расставаться со старым креслом или ходиками». Да потому, что история этого «хлама» переплетена с биографией старика, связывает его с прошлым. Геронтологам давно известно, что перемена места жительства, например, обмен квартиры, пагубно сказывается на здоровье, следовательно, и продолжительности жизни пожилого человека.
Геронтологи единодушно поддерживают геронтофильную гипотезу, т.е. предположение о связи долгожительства с высоким уважением к пожилому человеку в семье и обществе. Именно изощренным этикетом почитания людей «продвинувшихся в годах» объясняют феномен массового долгожительства в ряде этносов. Среди отечественных и зарубежных геронтологов еще с начала нынешнего века утвердилось мнение, что Абхазия является регионом с повышенной долей долгожителей. Это мнение подтверждено большим числом геронтологических, этнографических, антропологических и социологических исследований. Все они отмечают тесную взаимосвязь между биологическими и социальными факторами. Среди этих факторов, в том числе психологического и социального порядка, приобретает огромное значение положение стареющего человека в семье и обществе, характер социально-психологического и семейного «климата». В народном быту абхазов масса неписанных, но строго соблюдаемых обычаев уважения старших. В их присутствии нельзя сидеть, их первыми обслуживают за столом, они начинают трапезу и произносят первый тост, их пропускают вперед при входе в дом и еще множество специфических национально-этических установок. Примечательно, что правила этикета всегда соблюдались более тщательно в отношении мужчин и между ними, нежели в отношении женщин и между ними. Так, старик всегда считался «старше» старухи. И в этом не следует усматривать дискриминацию женщин, скорее проявление народной мудрости, эмпирически познавшей психологию мужчин, более ранимых и обидчивых при каждом ущемлении их достоинства.
Отношение общества к старикам отражает уровень цивилизованности этого общества, несущего ответственность за социальное, материальное, психологическое, одним словом, комфортное положение людей преклонного возраста. Общество по отношению к старикам — это их дети, огромный «детский сад». Только люди, потерявшие родителей, по-настоящему понимают, какое важное место занимали старики в их жизни. В каком бы возрасте это ни случилось с ними, они начинают испытывать щемящее чувство сиротства, приходит позднее раскаивание в недостаточном внимании.
Сегодня Россия, наконец поняв, что секс у нас все-таки есть, кинулась стремительно избавляться от неграмотности по этой части. Но разве организация геронтологического ликбеза менее благородная задача? Практически нет популярной литературы, мало известны результаты научных исследований, зато предостаточно спекулятивных состраданий всяческих кандидатов в адрес «обездоленных» стариков.
Люди более молодого возраста обязаны (именно обязаны) сгладить, психологически амортизировать страдания старости. Здесь, как нигде справедливы призывы: «Не делай другим то, что не желаешь себе»; «Я был таким, как ты! Скоро ты будешь таким, как я! Помни об этом!». Поддержка и уважение со стороны молодых должны быть превентивной мерой, продиктованной их стремлением гарантировать себе аналогичную осень жизни. Сложная гамма чувств свойственна пожилому мужчине: с одной стороны — мечта о старости, окруженной заботой семьи и государства, но с другой— психологически характерное для мужчины стремление к свободе, к автономии, т.е. чтобы из «окружения» все-таки был выход, чтобы оно не превращалось в замкнутое кольцо.
Старики же, в свою очередь, должны усвоить мудрый совет Аристотеля, что молодежь все же лучше их, потому что еще не успела совершить стольких ошибок и грехов, которыми отягощена прошлая жизнь пожилых, следовательно, нет прав претендовать на превосходство. Сегодня во всем мире старики утрачивают жезл патриархов, молодое поколение мало нуждается в их советах и поддержке.
В Германии существует выражение: «жить по книгге». Книгге — это имя автора, написавшего почти двести лет назад свод назидательных, но остроумных сентенций «Об обращении с людьми». «Забывая юношеские свои лета, старики требуют от молодых, — пишет Адольф Книгге, — той же самой спокойной, хладнокровной рассудительности, того же самого отличия полезного и необходимого от ненужного, той же самой степенности, которые им самим даны годами, опытностью и ослаблением физических сил. Игры юности кажутся им пустыми, забавы легкомысленными. И, действительно, весьма трудно вообразить себя в том самом положении, в каком были мы за двадцать или тридцать лет..». Выражение «жить по книгге» стало нарицательным для немцев, но навряд ли они придерживаются его советов. В Санкт-Петербурге этот труд был, кстати, издан в 1820 году, наделал много шума, его читали, о нем говорили и... И все осталось прежним.
Один мой ровесник, на тридцатилетнем юбилее своей женитьбы, вспомнил как он познакомился со своей суженой: «Я пришел к ней домой с моим товарищем, ее однокурсником..». И, вдруг, остановился пораженный: «Боже мой, как я мог придти в дом, в который меня не приглашали?!» Что бы я сказал нынче своему сыну, расскажи он мне подобную историю? Невероятно!»
Будь у нашей памяти такой же архив, как у студии документального кино, мы бы были гораздо терпимее к своим детям, вообще, к молодежи. Мы бы никогда не произносили смешной и банальной фразы: «Вот я в твои годы..». Вытесняя из своей памяти неприятное, люди идеализируют прошлое, особенно себя в прошлом. Еще древнегреческие философы были недовольны непочтительностью сыновей. Платон возмущался униженным положением отцов в Афинах, которые «привыкают уподобляться ребенку и стращаться своих сыновей».
В Японии печально шутят: «Раньше дети жили с родителями; теперь пожилые родители живут со своими детьми». Приходится смириться с отчуждением взрослых детей, у них свои дети и свои непросгые проблемы- Важнейшей заботой людей «третьего возраста» становится самоидентифяка-ция, т.е. осознание своего места и положения в семье. Хорошо бы носить в кардане записку; «патриархат (матриархат-соответственно) давно закончился! Соблюдай равноправие в семье!»
У многих людей, не без помощи бойких журналистов, сложилось превратное мнение о характере отношений в американских и европейских семьях. «У них, там, как только дети становятся совершеннолетними, ни они с родителями, ни родители с ними не имеют никаких отношений. Дети выбиваются «в люди» сами, как знают. А родители живут себе в «пустом гнезде» сами, «как умеют». Представление о том. что американцы обособляются от предшествующего и последующего поколений создается уже полвека. Начало положил один французский писатель, побывавший в США, впоследствии его повторили некоторые ученые в ряде книг и статей. Американские социологи называют такие представления мифом и с помощью своей науки опровергают их. Тенденции к индивидуализму действительно сильны, но это нисколько не ослабляет семейные связи. Урбанизация значительно модернизировала семью, дети и родители живут в разных домах, в разных частях одного и того же или разных городах, но между ни-ми существуют устойчивые связи и обмен помощью. Изменилось понятие семьи: семья — это we только люди, живущие под одной крышей. Современные транспортные, телефонные и другие средства связи создают возможности нового вида семенных объединений.
Аналогичные процессы происходят и в сегодняшней России. 80-летняя мать живет самостоятельно, одна, ее 60-летняя дочь с мужем живут на рас-стоянии трех кварталов, женатый сын 50-ти с лишним лет живет несколько дальше, есть еще внуки и правнуки, все они поддерживают постоянные контакты друг с другом и по мере надобности оказывают друг другу помощь, вместе проводят праздники и семейные торжества. Все считают себя членами одной большой семьи, включающей в себя несколько нуклеарных семей. Нуклеарная — от латинского слова «ядро», то есть применительно к семье — с одной брачной парой и их неженатые дети. Современная семья и на Западе, и у нас стала многоядерной, а если придерживаться латинских терминов, то мультинуклеарной или мультифамильной.
Обратившись к греческому языку, мы найдем другой термин — «полигамия» (много+брак), употребляемый для обозначения той формы семьи, которая предшествовала моногамии, и означает многоженство или многомужество. Можно пофилософствовать о том, что здесь согласно диалектике мы наблюдаем новый виток в развитии семьи: две предшествующие семейные формы — полигамия и моногамия (многоженство и единобрачие) синтезируется в новую форму — неополигамию.
Дело, в конечном счете, не в терминах, а в сущности явления. Американские социологи, выделив три поколения: прародители, родители и женатые дети, проведя соответствующее исследование, получили интересные данные.
Первая группа больше получает, чем дает экономической помощи, эмоциональной поддержки, помощи при заболевании и в домашнем хозяйстве и только в уходе за детьми их помощь абсолютно безвозмездна.
Вторая группа больше дает, чем получает экономической помощи, больше оказывает помощи в домашнем хозяйстве, в уходе за детьми и в эмоциональной поддержке. Что касается болезней,тоони получают столько же, сколько и отдают.
И, наконец, третья группа, женатые дети оказываются в «должниках» по экономической помощи и помощи по дому, особенно по уходу за детьми, зато они неоценимы в оказании эмоциональной поддержки и уходе за больными родителями и прародителями.
В России исследования взаимопомощи между родителями-пенсионерами и их взрослыми детьми проводились лишь однажды полтора десятка лет назад. Но и эти данные показали, что старшее поколение больше отдает, чем получает. Различие в поведении американских и российских пенсионеров в отношении к помощи взрослым детям в том, что первые считают необходимым делать это только в кризисных ситуациях, а вторые — постоянно. Сходство в том, что и те и другие получают, по их словам, от этого удовольствие. Древний философ говорил: «Я мыслю, значит я существую»; пожилые и старые родители считают: «Я помогаю, значит я живу». Взрослые и любящие дети, понимая это, «помогают помогать», не материально (сегодняшним пенсионерам это не под силу), хотя бы советами, назиданиями, «ценными указаниями». Пусть вам это и ненужно, и, порой, обременительно, но это создает человеку ощущение нужности, востребованности, в конце концов, продлевает его жизнь, страхует от старческого маразма. Именно в этом секрет абхазского долголетия.